Хрустальный ключ - Абрам Вулис

«Ты проедешь, о путник, по этой земле двадцать дней, и великая равнина будет простираться и слева и справа от тебя, и ноги твоих лошадей будут вязнуть в песке, и тогда откроют тебе объятия прекрасные сады, и десять дней, не вкушая их сладости, ты будешь идти пока не вздыбится земля холмами, подобными муравейникам, и пять дней ты проведешь в пути, и тогда каменные стены встанут перед тобою. И великие крики джинов и взлет их огней и полет искр и дыма из их ртов и их глубокие вздохи и дерзость закроют перед тобой дорогу. Оглушит тебе уши и ослепит тебе глаза, так что ты не будешь ни слышать, ни видеть. И путник кладет в этом месте голову на луку седла и не подымает ее два дня. А после этого, знай, о дитя мое, джины улетят за хребты, и очистится небо, и засияет солнце, и ты увидишь холодную, как лед, реку, и гору справа от нее, что служит пристанищем орлам. Это гора большая и высокая, и над ней разделяются облака. Здесь нет облаков выше ее, так велика высота и так значительно она поднимается. Эта гора и есть цель твоих стремлений, и на плече ее — то, что нам нужно, и я из-за этого привел тебя с собой, и мое желание исполнится твоею рукою. А чтобы исполнилось оно, и увидел ты, что создал на этой горе Аллах великий, и чтобы взял это нечто и обогатился, пойдешь вдоль берега холодной реки и солнце будет перед твоими глазами, а локоть твой будет касаться орлиной горы, и увидишь ручей среди лоз, и, миновав его, поднимешься на гору, и свет станет тебя обжигать, и усилится над тобой зной. Но среди деревьев ты найдешь прохладу и отдохнешь, и найдешь ручей, который вытекает из-под двух порфировых плит, прижавшихся одна к другой, как сестры. Твой приход испугает ручей и он спрячется, но не пугайся ты, спутник, и ручей вернется и приведет тебя к пещере. И ты увидишь нечто, и разум твой будет ошеломлен тем, что сотворил Аллах великий, и станешь ты точно одержимый из-за удивительных вещей. А увидишь ты множество блестящих камней, подобных драгоценным алмазам и яхонтам и большим царственным жемчужинам. Но не прельщайся камнями, ибо они мертвы, а предпочти им истинное сокровище, ибо оно жизнетворное. А видом своим истинное сокровище — прах и тлен, грязь и глина, но открою я тебе его тайну, и ты узнаешь, что эта глина стоит больше, чем драгоценности шаха персидского и удивишься этому крайним удивлением. Ибо бьет в пещере полноводный ключ из особого вида амбры, и приходят в пещеру звери, и глотают ее, и уходят с нею в свои норы, и амбра согреваемся у них в брюхе, а потом они извергают ее изо рта в ручей посреди пещеры и амбра застывает на поверхности воды, и ее цвет и вид изменяются, и ручей прибивает ее к суше, и пещера полнится высохшей амброй, которой, нет цены, ибо она врачует все болезни. Побудь в этом месте и погрузись в сон, наслаждаясь приятным ветром и благоуханными запахами. И если станешь голоден, ешь, пока не насытишься и не поешь вдоволь, и пока душа твоя не отдохнет. А на рассвете уйдешь в обратный путь, нагруженный точно вьючная лошадь, и богатство будет ждать тебя в каждом городе мира правоверных».

Вот что шептал сквозь многовековую стену, разделявшую нас, Маджид аль-Акбари, замечательный поэт.

— У Налимова просто зарифмована вся эта география, — сказал Норцов.

Я ответил вопросом:

— Какие новости у Максудова, не знаешь?

— Я вам про главное, а вы… Максудов опрашивал сегодня сотрудников промкомбината, помнящих Суздальцева, ну, того, что справку Налимову выдал… Некоторые хвалили его за предприимчивость, некоторые, напротив, ругали за оборотистость. А один жуликом обозвал и в доказательство сослался на каких-то плюшевых медвежат. Муть какая-то. Артель производила медвежат, а Суздальцев будто бы их полностью скупал за наличные в ларьках и опять сдавал как готовую продукцию. Зачем?

— Ладно, верю, что Суздальцев медвежатник, черт с ним, это успеется. А по налимовской части как там?..

— Все тот же кустарь-одиночка рассказал, что Суздальцев имел ученого знакомого по фамилии… Угадайте-ка фамилию?

— Арифов? — быстро прикинул я.

— Ничуть не бывало. Церковенко. Специалист по сейфам.

— Церковенко? Медвежатник? — я едва не расхохотался.

— Ничуть не бывало. Специалист по починке сейфов, не по взлому. Автоматика и телемеханика.

Вошла рассыльная с пакетом. Это была фототелеграмма из Ф. — портрет Забелина. Фатоватый взгляд, тоненькие усики, галстук, завязанный модным узлом. Слава богу, хоть опознать-то его теперь можно будет…

Я не ожидал нынешним вечером никаких сюрпризов в «Хрустальном ключе». Но сюрпризы были.

— Вы, кажется, находитесь при исполнении служебных обязанностей, — нелюбезно встретила меня у ворот Елена Михайловна, — между тем я искала вас часа в четыре, то есть в рабочее время, и нигде найти не могла. В вашем кабинете, в бухгалтерии, вас не было…

— Вы могли обратиться к моему заместителю, — ответил я ей в тон.

— К этому периферийному работнику? У меня очень тонкое, деликатное соображение. Видите ли, однажды наш сосед, я имею в виду Забелина, уехал в город и, конечно, эту авантюристку, я имею в виду Ларису Николаевну, с собой не пригласил. За ужином она ему устроила сцену ревности. Он оправдывался: ему, якобы, в Ленинград нужно было звонить. И в подтверждение выложил на стол квитанцию. Маленькая бумажка, никчемная. Ну ее и заставили посудой. Когда мы все ушли из-за стола, Лариса Николаевна эту бумажку спрятала. Сегодня после обеда Лариса Николаевна выбросила ее в урну. Как только представилась возможность, я вытащила квитанцию и побежала искать вас… Посоветоваться больше не с кем… У Ричарда Багдасаровича курсовка кончилась…

— Уехал?

— Да, сегодня простился. — Вы должны меня правильно понять, — продолжала она, и у меня тотчас появилось желание понять ее неправильно. — Вот квитанция.

Я разгладил ядовито желтую бумажную ленточку. Какие предусмотрительные люди, эти связисты! На ничтожных тридцати-сорока сантиметрах разместить столько ценнейшего материала. Дата разговора — 28 июля, продолжительность разговора — три минуты. Вызываемый город — Ленинград. Телефон в Ленинграде — 055188. Фамилии вызывающего лица в квитанции, к сожалению, не было, но что разговор состоялся — этот факт сомнению не подлежал, иначе Забелин вернул бы квитанцию и получил назад деньги. Я протянул Елене Михайловне фотографию:

— Узнаете?

— Нет, не узнаю, — из-под выщипанных бровей на меня смотрели глаза, полные искреннего недоумения.

Остаток вечера я провел в сборах: получил в прокатном пункте кеды, рюкзачок, флягу, купил в буфете еды. Словом, подготовил себя к сорока тысячам шагов. Объяснил Эгамбердыеву, куда хочу отправиться. И тотчас уснул. Стулья в бухгалтерия нельзя назвать удобным ложем, но зато и проспать рассвет на нем невозможно…