Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб

Остался позади ноябрь. Сулейман решил взять противника измором, рассчитывая, что со временем у него кончатся запасы продовольствия. При этом стремился, насколько возможно, беречь свои силы, в основном полагаясь на беспокоящий огонь артиллерии и минные подкопы. И только в ночные часы он предпринимал попытки отвоевать хотя бы ярды в лабиринте каменных строений крепости.

1 декабря он применил новое оружие. Невооруженный гонец, пробившийся в крепость, сообщил христианам, что султан готов снять осаду на прежних условиях: рыцари и население могут остаться или выехать, сохранив свободу вероисповедания, оружие и имущество. Это не было официальное предложение, а всего лишь уведомление. Весть о нем распространилась по всем уголкам Родоса. И неожиданно оказало психологическое воздействие на измученных защитников крепости.

"Этот прием оказал противнику гораздо большую услугу, чем что-либо еще, — писал Ричард Ноллес, хроникер последнего периода Елизаветинской эпохи. — Противник мало-помалу добивается успехов, ставит защитников в такие экстремальные условия, что они рады снести свои дома, чтобы на их месте можно было построить новые укрепления и уменьшить площадь города, окружив себя новой линией траншей. Так что через небольшой промежуток времени они уже не могут сказать определенно, где именно строить укрепления. Противник проник за стены города. Он занял участок почти в двести шагов в ширину и сто пятьдесят шагов в глубину.

Сулейман, которого убедили, что нет ничего лучшего, чем милосердие, откомандировал Пири-пашу убедить жителей Родоса начать переговоры с целью сдачи их города на разумных условиях… У многих из тех, кто во время штурма не испытал страха за свою жизнь, после того как противник предложил переговоры, появилась надежда на сохранение жизни. Они стали обращаться к Великому магистру с просьбами позаботиться о безопасности людей. Силы защитников были ослаблены, а их моральный дух подорван.

И не только это: длительные испытания и рукопашные бои за каждую улицу и дом измучили людей, теперь страдающих от зимних морозов. Дель Исл Адам и его выжившие офицеры — сто восемьдесят рыцарей, которые должны были командовать полутора тысячами вооруженных людей и греческими жителями города, не ждали ничего другого, кроме безжалостной расправы, когда турецкие войска ворвутся в город. Они ждали помощи от Европы. В первые дни осады послали в европейские столицы гонцов, задачей которых было убедить европейских правителей, что стены Родоса выстоят, если рыцари получат свежее подкрепление и порох.

Великий магистр, — свидетельствует далее Ричард Ноллес, — послал одного из рыцарей в Испанию к императору Карлу, другого — в Рим, к итальянским кардиналам и рыцарям. Оттуда гонцы были посланы во Францию с письмами к французскому королю, в которых у христианского правителя вымаливалась помощь для города, осажденного с суши и моря. Но все было напрасно. Потому что эти правители, занятые бесконечными взаимными дрязгами и зацикленные на мелочных интересах, лишь хвалили послов с Родоса за их мужество, но оставляли их без всякой надежды на помощь".

Дель Ислу Адаму пришлось сделать горький выбор. Согласно его собственному кодексу чести, это была не капитуляция. Никто из его сподвижников не был уверен в том, что султан сдержит свои обещания. С другой стороны, дальнейшее сопротивление стоило бы жизни тысячам горожан, греческих христиан, которых уже сломило испытание войной.

Магистр запросил три дня перемирия и получил их. Однако случилось одно из злоключений, которое в напряженной ситуации действует как зажженная спичка, поднесенная к пороху. Ночью при потушенных огнях к рыцарям прибыл корабль с Крита, предназначенный для перевозок бочек с вином, но доставивший сотню добровольцев, которые отправились на Родос вопреки возражениям Синьоры Венеции. Турки, естественно, придали прибытию этого корабля гораздо большее значение и сочли его за нарушение перемирия.

Затем один упрямый француз послал в группу янычар, которые, пользуясь перемирием, пришли поглазеть на стены цитадели, два ядра. В результате турки предприняли яростный штурм этого сектора стены.

Цитадель выдержала и этот штурм. Великий магистр заслушал отчет Габриеля Мартиненго, руководившего обороной. Тот подытожил положение следующим образом: защитники нуждаются в порохе двенадцать часов в сутки, но пороховой завод у бухты больше не может это обеспечить. Живой силы осталось только для защиты нескольких секторов стены. Оборона не сможет выдержать всеобщего штурма, если он продлится более двенадцати часов.

Дель Исл Адам выслушал отчет инженера, мнения офицеров и горожан. Все высказались за капитуляцию, и магистр согласился с ними. Направил в лагерь турок гонца с известием о капитуляции, осада прекратилась.

Затем случилось невероятное. Сулейман подтвердил свои прежние условия сдачи города, настойчиво разъясняя, что церкви не будут превращать в мечети, а горожан обращать в магометанство, у них не станут отбирать детей. Те, кто захочет оставить остров, могут сохранить свое оружие и имущество. Турецкие корабли доставят их на Крит.

Рыцарям было трудно в это поверить. Когда невооруженные янычары устроили у ворот беспорядки — их участники входили в подкрепления, прибывшие с континента, и были обозлены запретом на грабежи, — дель Исл Адам пошел под дождем в сопровождении одного спутника прямо в резиденцию султана. Состоялась встреча двух руководителей — солдата Запада и нового повелителя Востока. Сулейман передал Великому магистру «облачение чести» и сказал Ибрагиму:

— Жаль, что такой прекрасный старик должен покинуть свой дом.

Султан послал янычар из своей гвардии прекратить беспорядки. Более того, предпринял меры для восстановления некоторых разрушений, происшедших за последние пять месяцев. Затем нанес ответный визит противнику, словно это был его лучший друг.

До этого момента не было прецедента, чтобы правящий монарх Востока отважился без охраны проходить через боевые порядки христиан. Совершая такой визит, Сулейман полагался лишь на слово Великого магистра, гарантировавшего безопасность султана. Когда Сулейман въехал в город через взорванные ворота почти без сопровождения за исключением одного паши и Ибрагима в качестве переводчика, он сделал важный шаг к лучшему взаимопониманию с традиционным врагом.

Спешившись во дворе дома дель Исл Адама, султан приблизился к изумленным рыцарям и объяснил им, что приехал справиться о здоровье их почтенного господина. На фоне внушительного входа в замок, выложенного из серого гранита, стройный молодой человек в облачении белого и золотистого цветов выглядел дружелюбным и веселым. Впервые встревоженные христиане поверили, что султан сдержит данное им слово относительно условий капитуляции.

Позже, когда в замок прибыла охрана из янычар, рыцари удивились еще раз.

— Турки вошли, печатая шаг, без единого слова, — высказался один из рыцарей.

Немного расслабился даже суровый воин дель Исл Адам, который, по преданию, якобы сказал:

— Вы заслуживаете всех похвал, потому что покорили Родос и проявили милосердие.

Эвакуация рыцарей с острова происходила согласно договоренности. Когда рыцари благополучно добрались до Крита, они обнаружили там венецианский флот в полном отсутствии боевой готовности. Командование флотом получило приказ не предпринимать никаких операций против турок, если с их стороны не возникнет угрозы Кипру. В Риме собралось две тысячи добровольцев, готовых идти на помощь Родосу, но им не было предоставлено ни одного судна.

Император Карл V отреагировал на потерю острова с присущей ему иронией.

— Ничто в мире, — сказал он, — не было утрачено столь безболезненно, как Родос.

Он был не прав. До утраты Родоса существовала по крайней мере иллюзия, что европейцы в случае необходимости могут объединиться в крестовом походе. Было ощущение, что, несмотря на внутренние распри, христианская Европа представляет собой нечто целое. Но после сдачи острова и эвакуации с него рыцарей при милостивом покровительстве турецкого султана иллюзия единства развеялась, остались лишь воспоминания о славных временах римских цезарей и Карле Великом.

Еще несколько лет оставшиеся в живых рыцари Родоса в тревоге бродили по средиземноморским странам, посещали европейские дворы, где безучастно выслушивали их просьбы о предоставлении новой цитадели. В этих ветеранах было действительно нечто курьезное. Монархи, принимавшие их из вежливости, преодолевая зевоту, выслушивали рассказы рыцарей о том, как они выдержали в течение пяти месяцев четырнадцать штурмов крепости. Эти израненные бойцы носили повсюду в своих сердцах память о последнем павшем бастионе Святого Георгия.

Только спустя семь лет император Карл предоставил рыцарям неуютный скалистый остров Мальта, расположенный далеко на запад от Родоса в узкой горловине моря между Сицилией и побережьем Африки.