Заложник вчерашнего дня - Уильям Квик

Их могущество было почти абсолютным. Если корабль хоть на йоту отклонялся от курса, он попросту исчезал. Гарри иногда приходило в голову, что, возможно, керсгатанские артефакты — это осколки катастроф, произошедших в современности, перенесенные в отдаленное прошлое. Но все же, артефакты были необычными. Ни люди, ни хоготанцы не смогли бы создать такие загадочные устройства при всем их желании.

Гарри ладном свой бокал.

— Ну, взорвемся мы или нет, нам это неведомо. Да и вмешаться мы не в состоянии, разве что…

— Да, — перебил Фрего. — Разве, чтобы заказать еще пива.

— Точно, — подтвердил Гарри.

Так они и поступили. И пока путешественники баловались благословенным земным напитком, космолайнер подошел к своей цели — черной дыре, и вскоре они уже скользили по «норе» между вселенными, чтобы затем выскочить из нее в свет чужих звезд. Спустя еще некоторое время «Орион» благополучно кружил по орбите вокруг Петербурга.

Все это было так обыденно и заурядно, что запоминать это не имело смысла. Но Гарри запомнил.

В конце концов, он ведь никогда ничего не забывал.

7

Петербург встретил их каскадом ароматов. Гарри, вышедший из шаттла в приемный зал космопорта, зажал нос пальцами.

— Ого!

— Чуточку воняет, не так ли? — ухмыльнулся Фрего.

За три недели путешествия Гарри привык к благоуханию замкнутого, перенаселенного пространства, но здесь… Стена запахов окружала и обволакивала, оккупировала носовые проходы и стучала по мозгам.

— Боже мой, что это?

Ни слова ни говоря Фрего вытащил его из спешащего потока пассажиров, втолкнул в небольшой бар и только здесь заговорил.

— Это? Двенадцать или четырнадцать различных рас, столько же видов домашних животных плюс масса других источников вони, какие только могут быть на планете. Не волнуйся. Принюхаешься. — Он умолк, потом снова ухмыльнулся. — Я привык. Со временем.

Во время монолога Фрего у Гарри была возможность оглядеться. В крошечной и полупустой комнате царил полумрак. Металлический кибербармен с бесстрастным лицом выглядел командующим над рядами ярких пустых бутылок, поставленных, видимо в качестве декорации. В баре было довольно прохладно, но воздух казался густым и спертым.

— Выпьем пивка, — предложил Фрего. — Пока нам особенно некуда торопиться.

Он принес два запотевших бокала с темной жидкостью и поставил их на столик в дальнем углу бара, у прозрачной стены, выходящей на космопорт.

— Попробуем, что за бурда. — Фрего опустился в кресло напротив Гарри и поднял свой бокал. — За удачу.

Гарри поддержал тост, но промолчал. Он смотрел на толчею у главных ворот. За низкой металлической стеной, обозначавшей границы порта, тянулся широкий бульвар, усаженный, странными кривоватыми деревьями, за которыми виднелось нагромождение деревянных строений.

— Дерево? — удивился Гарри. — Каменный век какой-то… Они что, не слыхали о стали и железобетоне?

Фрего хохотнул.

— Слыхали, не беспокойся. Но у них на это свои причины. Погоди, все узнаешь.

Гарри уже был готов открыть рот, чтобы задать Фрего один из вопросов на этот счет, но ему помешал высокий тучный человек. Он не выглядел угрожающим, но подошел к ним так близко, что его массивные бедра коснулись края столика. Фрего поднял голову. Незнакомец смотрел на них, не говоря ни слова. Гарри в каком-то непонятном смущении вдруг почувствовал, что должен представиться этому человеку и пригласить его присоединиться к ним. Но, прежде чем он успел открыть рот, Фрего легко коснулся его плеча и отрицательно покачал головой.

— Прошу прощения, — сказал он, повернувшись к незнакомцу. — Мы приезжие, не местные. Надеюсь, вы понимаете.

Выслушав это, незнакомец одарил их лучезарной улыбкой.

— Нет, нет, господа. Это моя вина. Я не учуял никаких специфических феромонов, но подумал, может быть, вы не хотите оставаться наедине. Позвольте представиться — Фандор Архель, к вашим услугам.

Гарри сморщил нос от резкого аромата гвоздики, сопровождавшего эту пространную реплику, но, тем не менее, испытывал сильное побуждение назвать свое имя. Снова Фрего покачал головой.

— Спасибо вам огромное, мистер Архель, но мы хотели бы побыть одни. Поверьте, мы не хотим оскорбить вас, но мы не местные. Извините нас, пожалуйста.

Архель помрачнел.

— Понимаю. Ну что же, извините за вторжение.

С этими словами толстяк повернулся и напряженной, скованной походкой двинулся к выходу. У Гарри засвербило в носу. Теперь он почувствовал жуткий запах, словно рядом с ним была огромная куча навоза.

— Фу! — Он шумно выдохнул. — Что это? Бред какой-то…

Фрего пожал плечами.

— Этот парень — коренной петербуржец. Как насчет небольшого экскурса в местную историю? — И не дожидаясь ответа, продолжил. — Петербург — одна из первых колоний. Из названия ясно, что основали ее русские. Но это не были обычные коммунисты. Уже тогда марксизм раскололся на множество течений. Особенно оригинальной оказалась секта, эмигрировавшая сюда. Они считали ортодоксальный коммунизм слишком либеральным. Их философы вынашивали идею о том, что человек — это стадное животное, особь реальной коммунистической системы.

Для Гарри этот разговор был как бы продолжением школьных уроков истории. Коммунизм имел столько различных ответвлений, что его пережитки были почти также архаичны, как и то, что осталось от Католической Церкви. Обе эти религии в прошлом, на Земле, обладали огромным влиянием, да и теперь, видоизменившись почти до неузнаваемости, лежали в основе мощных социальных структур на многих планетах.

— Конечно, — Фрего отхлебнул из бокала, — как и в других Потенциальных Мирах, на Петербурге пошли гораздо дальше, чем можно было ожидать. Первые колонисты хотели жить вместе, практически единой семьей. А как и все новые колонии, их коммуна столкнулась с рядом проблем: личная гигиена и санитария, к примеру. Короче говоря, им пришлось привыкать к запахам друг друга. Это и натолкнуло одного их гения на совершенное, с идеологической точки зрения, решение.

— Запах тела как признак истинного марксиста? — Гарри допил свое пиво.

— Что-то вроде этого. Они разработали эффективное оборудование для генной хирургии. Известно, что некоторые насекомые, даже часть млекопитающих, пользуются запахами для общения. Особую роль здесь играют феромоны — половые аттрактанты, а если проще — природные или синтетические вещества, привлекающие животных друг к другу. Местные генетики взяли этот принцип за основу, и вскоре стали рождаться дети с усовершенствованными органами обоняния. У них была увеличена область обонятельных рецепторов в задней части носа и ряд других изменений. Модифицировали также потовые железы, которые могли теперь, по желанию самого человека, выделять пот с нужным запахом. Прошло несколько сотен лет — и вот перед нами сегодняшни Петербург. Понимаешь, — Фрего сделал паузу, — этот парень сильно оскорбился.

— Который? Тот здоровенный толстяк?

— Угу. Ты почувствовал что-нибудь, когда он уходил?

Гарри почесал кончик носа. Стеклянная стена, возле которой они расположились задрожала от рева большого лазеробуса, совершившего посадку в порту.

— Да, запашок был не из приятных.

— Точно. Будь ты аборигеном, ты ощутил бы нечто вроде удара кулаком в нос. Местные жители нуждаются в близости друг друга настолько, что мы просто не можем себе представить. Атмосфера здесь очень влажная, благоприятная для сохранения молекул, стимулирующих обоняние. Жить туземцы предпочитают, как ты заметил, в низких деревянных зданиях. Во-первых, дерево на планете — самый дешевый стройматериал. Во-вторых, они живут по три-четыре человека в комнате и хотят чувствовать присутствие других, за стеной. Сталь и бетон им не подходят. В-третьих… Впрочем, если нам повезет, тебе не будет нужды узнавать третью причину. В общем, отдели петербуржца от собратьев — и он ощущает себя необычайно одиноким. Вот почему тот парень захотел присоединиться к нам — это для него вполне естественно.

Они заказали еще пива. С кибербарменом творилось что-то непонятное. Наполняя бокалы, он как-то поскрипывал и постанывал. В один из бокалов он налил слишком много пены, и ему пришлось заменить его.

— Где мы остановимся? — спросил Гарри, глядя через стену на деревянные строения.

Зрелище для него, выросшего в мире древних камней и суперсовременной стали, было непривычным. Дома казались тонкими и непрочными. Петербург определенно ему не нравился. Сырой, спертый, удушливый воздух. Облака. Бесконечно меняющиеся запахи. Нет, не запахи — зловоние. Петербург смердел. Все это было так необычно, что просто раздражало. И вызывало тошноту.

Гарри вдруг стало жалко себя. Слегка затуманенный алкоголем взор его печально блуждал по крытым щепой красным, коричневым и зеленым крышам домишек, сгрудившихся в отдалении. Каждая деревянная хибара, будто пустыми глазницами, смотрела на мир своими темными окнами, за которыми, несомненно, множество комнат. Гарри представил себе крошечные клетушки, заполненные потеющими, вонючими телами… Бр-р-р.