Путешествие вокруг света - Георг Форстер

Острова Зеленого Мыса гористы, но горы здесь сравнительно невысоки. Покрытые прекрасной зеленью, они мягко спускаются к побережью, а между ними находятся широкие долины. Однако воды здесь не хватает; за исключением Сантьяго, где есть небольшая река, впадающая в море близ Рибейра-Гранде [Рибейра-Гранди], местечка, названного по ее имени, на всех островах воду можно брать только из колодцев. Так, в Порто-Прайя есть единственный колодец, даже не огороженный, а лишь плохо выложенный камнями, вода в нем мутная и солоноватая, к тому же ее так мало, что мы дважды в день вычерпывали колодец досуха. В долине близ форта почва, по-видимому, достаточно влажная, здесь растут кокосовые пальмы, сахарный тростник, бананы, хлопок, гуайявы и деревья папао[89]; однако большая ее часть покрыта кустарником или используется под пастбища.

Последнее обстоятельство заставляет думать, что эти острова могли бы приносить больше дохода и приобрести более важное значение, владей ими народ трудолюбивый, предприимчивый и деловитый. В здешнем знойном климате, судя по всему, могли бы неплохо произрастать кошенилевые растения, индиго[90], некоторые овощи и, возможно, также кофе, а распоряжайся здесь столь благодетельное и свободное правительство, как английское, этого наверняка вполне хватило бы, чтобы не только удовлетворить самые насущные потребности земледельцев, но и обеспечить им все удобства. Тогда нынешнюю скудную растительную пищу на их столах сменило бы изобилие, а их убогие хижины превратились бы в удобные дома.

Некоторые из низких холмов были сухи и бесплодны настолько, что там не видно было никакой зелени, на других виднелась кое-какая растительность, хотя был как раз конец сухого сезона. В долинах почва достаточно плодородна, она состоит из выжженных, выветренных лав и пепла цвета охры; но земля повсюду покрыта множеством камней, на вид они обгорелые и, вероятно, представляют собой куски лавы. Скалы на побережье тоже черного цвета и выглядят обгорелыми. Можно предположить, что остров подвергся большим изменениям из-за вулканической деятельности, то же, видимо, относится и к другим близлежащим островам; во всяком случае, один из них, Фуогу [Фогу], до сих пор представляет собой действующий вулкан. Горы в глубине острова высоки, некоторые из них на вид весьма круты и, возможно, более древнего происхождения, чем вулканические участки на побережье, которые мы только лишь и имели возможность исследовать.

Вечером мы возвратились на борт, а поскольку прилив был теперь выше, нежели утром, нам пришлось раздеться донага, дабы добраться до шлюпки, куда лучшие наши пловцы тем временем погрузили бочонки с водой и провизию, полученную на острове. При этом приходилось опасаться акул, которых в этом заливе множество. Капитан, астроном и лоцман весь день снимали план гавани и, кроме того, произвели наблюдения на расположенном в бухте маленьком острове, который из-за водящихся там перепелов называется Ilha dos Codornizes— Перепелиный остров. Комендант форта рассказывал нам, что некоторое время назад на этом же месте производили наблюдения офицеры французского фрегата, имевшие при себе несколько хронометров нового устройства[91].

На другой день капитан Кук пригласил к обеду генерал-губернатора и коменданта, и мы оставались на борту, дабы выполнять обязанности переводчиков. Капитан послал за ними собственную шлюпку, однако она вернулась назад без ожидавшихся гостей. Губернатор просил извинить его отсутствие, сказав, что на борту корабля всегда чувствует себя плохо. Комендант обещал прийти, но не успел своевременно отпроситься у губернатора, а тот уже успел удалиться на сиесту, то есть полуденный отдых, и побеспокоить его никто не решился.

Свежей провизии в Порто-Прайе удалось получить совсем немного, поэтому мы не хотели здесь дольше задерживаться. Несколько бочек полусоленой воды, единственный тощий бык, несколько длинноногих коз, у которых, кстати сказать, были прямые, торчащие вверх рога и отвислые уши, несколько тощих свиней, индюков, кур, а также две сотни незрелых апельсинов и плохих бананов — вот все, что мы смогли раздобыть. Накануне, во время ботанических прогулок, мы нашли несколько тропических растений, но по большей части известных видов, тогда как среди насекомых, рыб и птиц было несколько новых. К числу последних относилась разновидность цесарок (Guinea hens), которые редко летают, но тем быстрее бегают; мясо у старых цесарок жесткое и сухое. По сведениям местных жителей, здесь также должны водиться перепела и красноногие куропатки; но самой замечательной птицей, которую мы здесь встретили, была разновидность зимородка[92]. Этот зимородок питается большими голубыми и красными крабами, которых здесь повсюду множество и которые устраивают себе круглые и глубокие жилища в сухой почве.

Поскольку матросам приятно все, что помогает скоротать время, они купили здесь пятнадцать-двадцать обезьян, называемых зелеными обезьянами или обезьянами Сантьяго (Simia saboea). Они были меньше кошки, зеленовато-коричневой окраски, с черными головами и лапами. По бокам рта у них, как и у многих других пород обезьян, имелись мешки; англичане в вест-индских колониях, а также испанцы называют их alforjes[93]. Проделки этих существ казались довольно забавными, покуда были в новинку. Однако длилось это недолго, вскоре они надоели, и бедных зверей стали гонять с одного конца корабля на другой, а из-за недостатка в свежей пище они стали голодать, так что до мыса Доброй Надежды в живых добрались только три обезьяны. Вырвать этих безобидных животных из их тенистых лесов, где они жили спокойно, и обречь их на гибель в непрестанном страхе и мучениях — не есть ли сие преднамеренная жестокость и очевидное доказательство самой грубой бесчувственности? Я взирал на это с участливым состраданием и даже теперь не могу удержаться, чтобы не упомянуть про эту бесчувственность, хотя и предпочел бы прикрыть подобные вещи завесой любви.

Вечером мы подняли паруса и взяли курс на юг. В последующие дни погода была мягкая, с ливневыми дождями, ветер северо-восточный, северный и северо-северо-восточный. 16-го в 8 часов вечера мы видели яркий огненный метеор, вытянутый в длину и голубоватого цвета. Он очень быстро падал к горизонту в северо-западном направлении и скоро исчез из виду. К полудню мы удалились от Сантьяго на добрых 55 английских морских миль, тем не менее одна ласточка все еще летела за кораблем. К вечеру она уселась на один из люков, но поскольку там ее все время тревожили, когда приходилось ставить или убирать паруса, то она облюбовала себе для ночлега резные украшения на корме и следовала за судном, не отставая, два следующих дня. Все это время мы видели вокруг много бонит. Часто они с большой скоростью проносились рядом с кораблем, но все попытки поймать их на крючок или попасть в них гарпуном оказывались напрасными. Зато нашим матросам удалось тут же поймать на крючок акулу в пять футов длиной. Мы видели ее обычных спутников, рыбу-лоцмана (Gasterosteus ductor) и прилипалу, или ремора (Echeneis remora), но разница между ними в том, что первые никак но давали себя поймать, вторые же, напротив, столь прочно сидели на теле акулы, что мы сразу четырех вытащили вместе с ней на палубу.