Танки оживали вновь - Иван Голушко

Двое суток мы преодолевали 75 километров. Остановки делались часто: двигатели быстро перегревались, уставали экипажи, особенно механики-водители, хотя они поочередно подменяли друг друга. Некоторых солдат пришлось еще в пути отправить в госпиталь: сказалось голодание и перенапряжение.

Нам указали район сосредоточения в Большой Роще у бывшего бумажного комбината, что в трехстах метрах от берега Невы. Со стороны 8-й ГЭС и Арбузове противник методично вел обстрел наших войск.

Всего за одну лишь ночь танки были зарыты в землю, замаскированы. К утру вернулся комбат майор Тимофеев из штаба Невской оперативной группы. Он сообщил, что батальону приказано прибывшие танки держать в боевой готовности, а подбитые на плацдарме по левому берегу Невы эвакуировать и направлять на ремонт на заводы Ленинграда.

Начали с разведки так называемого невского пятачка, чтобы определить, сколько, где, в каком состоянии и каким способом можно эвакуировать танки.

В разведку можно было пойти только ночью, так как фашисты непрерывно вели артиллерийско-минометный и пулеметный огонь у Большой Рощи, по берегам Невы и на самом пятачке.

В первую же ночь из пяти человек, посланных в разведку, не вернулись трое. Они подорвались на мине уже на обратном пути, при переходе через Неву. Терять столько людей без боя было недопустимо. Приступили к более глубокому изучению местности, расположения своих войск и противника, определению способов преодоления Невы, наиболее подходящего времени. И потерь стало меньше. Излазили вдоль и поперек весь пятачок. Познакомились с солдатами и офицерами. Старожилами считались те, кто пробыл здесь всего несколько дней. Встречались и такие, в том числе и танкисты, которые могли поведать о первых героических боях на этом крохотном клочке земли.

На крутом берегу Невы, у бывшего бумажного комбината, проходили наши передовые окопы. Здесь начиналась переправа. Отсюда на левый берег Невы, на Арбузове к 8-й ГЭС и в глубь пятачка уходили боевые друзья. Шли под огнем, то пригибаясь, то вперебежку, то ползком. Полуголодные, испытавшие на себе блокаду, они шли с горячим сердцем и твердой верой в победу. Шли зимой по разбитому льду Невы. Весной и летом плыли на плотах и самодельных лодках.

Из уст в уста передавались рассказы о подвигах воинов истребительного батальона капитана Мотохи, который в сентябре 1941 года не пропустил здесь фашистов, рвавшихся к Ленинграду. Мы, новички, с благоговением и гордостью слушали рассказ о том, как ночью под сильным огнем переправлялись на левый берег передовые подразделения 115-й стрелковой дивизии, за ними - батальон старшего лейтенанта Дубика, правее - батальон политрука А. М. Черного, слева высаживалась морская пехота. К рассвету завершили переправу и вступили на землю пятачка солдаты 638-го стрелкового полка. Этот полк под командованием полковника А. Е. Калашникова совместно с частью сил 576-го полка и батальоном морской пехоты отбил несколько атак гитлеровцев. Небольшой клочок земли в районе Московской Дубровки остался в руках советских солдат. Бои не прекращались несколько суток. За солдатами 115-й стрелковой дивизии на плацдарм последовательно вводились 265, 10, 20, 86 и 168-я стрелковые дивизии, 4-я отдельная бригада морской пехоты. Командовал войсками Невской оперативной группы в эти тяжелые дни генерал В. Ф. Коньков.

В этих кровопролитных боях за плацдарм отличились и танкисты. Для них трудности усложнялись переправой через Неву. Когда река еще не замерзла, танки переправлялись по понтонам под огнем противника. Потери были большие, однако несколько боевых машин 123-й танковой бригады переправились на пятачок. В резерве командования фронта, в коркинском лесу около Колтушей, находилась остальная техника 123-й и 124-й танковых бригад. Попытка навести мост через Неву ни к чему не привела. Но и противнику не удалось сбросить нашу пехоту, усиленную танками, с невского пятачка.

Обстановка на пятачке к январю 1942 года несколько улучшилась. Со стороны Волхова к невскому плацдарму пробивались войска 54-й армии, угрожая группировке противника, вышедшей к Ладожскому озеру. 55-я армия провела успешные бои за Красный Бор у Колпино. Чувствительны были удары наших войск и на тихвинском направлении.

Все это ослабило внимание врага к пятачку. Атаки на время прекратились.

В этих относительно благоприятных условиях личный состав нашего 48-го танкового батальона попытался эвакуировать с пятачка подбитые танки.

Много ночей провел на пятачке в боевых порядках пехоты сам командир батальона майор Тимофеев. С риском для жизни он буквально прощупал каждую траншею, воронку, прикидывая возможные способы эвакуации танков. Комбат убедился, что своими силами мы не много сумеем сделать, и потому обратился за помощью к саперам и морякам. Вскоре саперы наморозили на льду хорошие переправы. Моряки раздобыли тросы и полиспасты.

Уже в январе удалось буквально из-под носа врага вытащить шесть танков КВ. Все они находились на нейтральной полосе. Поэтому попасть к ним было сложно. Где по траншеям, где ползком пробирались ремонтники до танков. Делали передышку, а затем, рискуя жизнью, проникали внутрь машины через аварийные люки, а если они были закрыты - то через люки механика-водителя или командира. И уже на месте определяли степень повреждения.

Как-то я, старший сержант Ставницкий и сержант Васечкин ночью добрались до безжизненного танка. Люк механика-водителя был открыт, и Ставницкий без труда проник внутрь танка, открыл аварийный люк в днище. Мы с Васечкиным расчистили проход между катками, чтобы перетащить баллоны со сжатым воздухом для запуска двигателя, которые мы на санках-волокушах доставили из батальона. Противник, видимо, нас заметил. Открыл огонь. Переждали немного. Вроде стихло. Я занялся двигателем, а товарищи - разбитой гусеницей. Примерно через час выяснилось, что ходовая часть по всем признакам в порядке и можно попытаться завести двигатель. Конечно, шансов на успех было мало. Двигатель давно не работал, давления в баллонах явно не хватало, чтобы провернуть коленчатый вал. Решил подогреть баллоны. Отвернул трубку питания, смочил ветошь, зажег ее. От дыма и копоти чуть не задохнулись, но баллоны подогрели. Попробовал завести двигатель - ничего не получилось. Двигатель "чихнул" пару раз и смолк. Однако "чих" выдал нас. Фашисты почуяли неладное и открыли огонь по танку.

Мы легли на днище. От попаданий снарядов танк сотрясался, но броня выдерживала. Я еще раз попытался завести двигатель, открыв сразу оба баллона. Удача! Я тут же включил скорость. Танк дернулся, а двигатель, еще не разогретый, заглох. Снова попытка - опять удача! Включаю задний ход - идет. "Газку, газку!" - кричат товарищи. Жму на педаль - танк пошел быстрее. Радость необычайная, только преждевременная. После очередного разрыва вражеского снаряда танк встряхнуло, оп развернулся и замер.