Проблемные регионы ресурсного типа. Азиатская часть России - Коллектив авторов

Так, например, Д. Смит, исследуя закономерности формирования и влияние деятельности ТНК на региональное развитие, отмечал, что попытки государства вмешаться на местном или региональном уровнях в деятельность ТНК и достичь целей благосостояния местного населения, сталкиваются с неодолимой проблемой: мультинациональные фирмы не интересуются данным пространственным уровнем [Смит, 1978]. С ним соглашается другой английский эконом-географ Ф. Гамильтон, констатируя факт, что конечная цель капиталистической фирмы – получение прибыли, а не достижение национальных, региональных или других неэкономических целей [Гамильтон, 1978]. Исследователи проблем регионального развития на Западе уже давно пришли к выводу, что решение многих вопросов территориального разделения труда нередко вызывает необходимость вмешательства «государственного механизма по предотвращению разрушения социального согласия» [Савей, 1976]. Аналогичный вывод делается и при исследовании проблем переориентации частных фирм (тем более многонациональных) на другие регионы и, как следствие этого, резкий рост безработицы в оставляемом регионе [Бредбери, 1982]. Не менее остро проблема развития отдельных регионов стоит и в развивающихся странах. «Географическая справедливость» в распределении инвестиций по всему региону для достижения максимальной эффективности для населения предполагает обеспечить «по возможности справедливую занятость, мобилизуя ресурсы на большую мобильность населения» [Буасье, 1976]. При этом четко осознается, что противоречие «эффективность-справедливость» может быть разрешено только при вмешательстве государственных органов управления.

Очевидно, что производственный комплекс самой Сибири (в том числе и инфраструктура городов) при выборе первого варианта развития страны будет выходить из строя ускоряющимися темпами. Затраты МЧС на ликвидацию чрезвычайных ситуаций в Сибири и на Дальнем Востоке могут превысить все сегодняшние дотации этим регионам. Однако более существенное влияние на уровень жизни может оказать постепенное повышение цен на импортируемые ресурсы в ЕРУ, для чего есть все основания. Во-первых, у ЕРУ нет пока подготовленных транспортных коммуникаций для независимого от «третьих» государств ввоза сырья, тем более во все увеличивающихся объемах. Во-вторых, производственные компании – владельцы этих ресурсов (пусть даже и с участием национального капитала) – понимая зависимость перерабатывающего комплекса ЕРУ от импортного сырья, не смогут не воспользоваться этим обстоятельством для перераспределения эффекта в свою пользу. Таким образом, учитывая концентрацию в ЕРУ финансового капитала, у них (условно, у всей этой части России) есть возможность перераспределить доход в свою пользу, естественно, за счет населения и инвестиционных проектов Сибири. Данная ситуация рассмотрена в следующем варианте расчетов.

Вариант 2 – «Сжатие экономического пространства». Этот вариант расчетов был сделан в предположении о «не ухудшении» показателей конечного потребления в ЕРУ, но, естественно, за счет дополнительного сокращения конечного потребления регионов Сибири и ДВ. Более того, они – а это более 100 млн чел. российского «европейского» населения – могут даже на некоторое время повысить (относительно первого варианта) свои реальные доходы, сократив дополнительно еще какие-то дорогостоящие ресурсные и транспортные проекты в Сибири и на ДВ (табл. 2.3).

Таблица 2.3 Изменение уровня конечного потребления и производственной структуры в регионах России (вариант 2), %

Регионы Сибири и Дальнего Востока – сократили КП на 25–32 %, правда, почти без сокращения численности занятых – всего на 4 %. Но это объясняется только тем, что резко сократилась производительность труда – труд остался, точнее «переместился», в менее эффективные отрасли, работающие больше на промежуточный продукт. Сократилось (по сравнению с вариантом 1) производство в отраслях, работающих непосредственно на конечное потребление – в легкой и пищевой промышленности.

Вариант 1, скорее всего, можно назвать «временным», так как он рассчитан на маловероятную и кратковременную ситуацию добровольного равномерного распределения потерь России от разрыва связей между регионами. Добровольного прежде всего со стороны ЕРУ – тех регионов, которые имеют реальную возможность с помощью финансовых схем перераспределения доходов, используя подавляющее количество своих представителей в законодательной власти и, что, вероятно, важнее, «финансовую силу», не допустить потерь в конечном потреблении европейской части и Урала, пусть даже и за счет остальной части населения России. Поэтому вариант 2 представляется более реалистичным.

Продолжая эту логику, можно ожидать дальнейшего (скорее всего, одновременного) перераспределения доходов уже между отдельными регионами Сибири и на Дальнем Востоке.

Вариант 3 – «Каждый за себя». Суть этого варианта состоит в том, что и на ДВ, и в Сибири некоторые из регионов, наиболее обеспеченные в ресурсном отношении, также найдут самостоятельный выход на мировые рынки. В перераспределении доходов может использоваться тот же способ: вертикально-интегрированные компании сократят развитие в тех регионах Сибири, которые не отвечают их сегодняшним коммерческим интересам и переместят капитал либо в европейскую часть России (в лучшем случае), либо за рубеж. Экспортную же выручку за ресурсы конкретного региона можно целенаправленно (и, на первый взгляд, справедливо) оставить именно в данном регионе, а не делиться с соседями, тем более через сложную систему платежей в федеральный бюджет и последующих дотаций по бедствующим «не ресурсным» регионам. Такой сценарий, к сожалению, вполне реализуем уже потому, что не противоречит интересам ресурсных регионов, которые в качестве экономической стратегии выбрали «свободное плавание».

Наиболее обеспеченными в ресурсном отношении регионами Сибири являются Кемеровская область, Красноярский край и Иркутская область, а также часть регионов Дальнего Востока, например, Сахалинская область (табл. 2.4). По мере потери рынков ЕРУ, компании, эксплуатирующие ресурсы сибирских и дальневосточных регионов, начинают интенсивно ориентироваться на страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Некоторое время (года 3–4), продавая там свои ресурсы, снимая «сливки» с наиболее подготовленных месторождений, они способны задержать падение уровня конечного потребления в своих регионах, но на всю Сибирь средств, естественно, не хватит.

Таблица 2.4 Изменение уровня конечного потребления и производственной структуры в регионах России (вариант 3), %

Так, вышеназванные ресурсные регионы Сибири и ДВ смогут задержать падение уровня жизни «своего» населения до уровня 80–90 %, что несколько выше, чем при «дележе» между всеми сибирскими регионами относительно равномерно (см. вариант 2). Однако есть все основания предполагать, что, во-первых, такая ситуация на рынке ресурсов в странах АТР фактически приведет к монопсонии – рынку одного покупателя, который и будет диктовать условия покупки ресурсов. Также более чем вероятно, что инвестиции в поддержание ресурсного комплекса со стороны Японии, Кореи и других заинтересованных стран АТР будут крайне выборочными, «точечными» и уж, конечно, будут направляться не в развитие инфраструктуры Сибири, т. е. не в ее транспортный комплекс, без чего нельзя говорить об эффективности сибирских ресурсов.

Реально ожидать, что условия поставок ресурсов в страны АТР будут связаны с условием встречных поставок потребительской продукции, в том числе сельскохозяйственной, что окончательно подорвет сибирский АПК. Машиностроительный комплекс Сибири также потеряет собственный рынок. Особо тяжелое положение может сложиться в Новосибирской, Омской, Читинской областях, Алтайском крае и Республике Бурятия, не говоря уже о традиционно отстающих в экономическом развитии республиках Тыва и Алтай. Эти районы будут вынуждены удовольствоваться всего 35 % от прежнего уровня потребления.

Переход на все более и более труднодоступные месторождения ресурсов Сибири в условиях неразвивающейся и ненадежной инфраструктуры очень быстро делает эти ресурсы неэффективными, и реально ожидать к концу периода постепенного сворачивания здесь деятельности ресурсодобывающих компаний. Страны Африки, Латинской Америки и Австралия, вероятно, будут способны предоставить более эффективные варианты ресурсообеспечения, учитывая близость их месторождений к морям и океанам. Таким образом, вполне вероятно, что продержавшись несколько дольше, ресурсные регионы Сибири и Дальнего Востока также почувствуют всю «прелесть» действия неумолимых законов мирового рынка: падение уровня жизни неизбежно. Рассчитывать на то, что за этот срок удастся диверсифицировать экономику Сибири и создать здесь перерабатывающий комплекс, отвечающий требованиям мирового рынка, нельзя. Есть регионы, более эффективные с точки зрения ТНК для подобных вложений. Такими перспективными регионами могут оказаться Урал и европейские регионы России, а также страны Африки, Латинской Америки, Юго-Восточной Азии и др.