Обольстительница - Хизер Грэм

– Вы можете идти, – сообщила ему Райза. – Я снова в тюрьме, в целости и сохранности.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Знаете что, мисс Мэджи? Я, возможно, и мятежник, но никогда не лгу. Я ведь предупредил вас, что на том корабле собрались дезертиры.

Она застыла. Выпрямилась, пытаясь сохранить достоинство, что в порванной одежде оказалось нелегко.

Он налил еще бренди – для нее или для себя, Райза не поняла. Схватила стакан, залпом проглотила содержимое.

– Позвольте напомнить вам, Маккензи, что я уже почти добралась до того корабля, прежде чем вы потрудились сообщить мне, что там дезертиры.

Он взял бутылку и сделал большой глоток бренди прямо из горлышка.

– Позвольте и мне напомнить вам, мисс Мэджи, что, когда я догнал вас, вы были готовы закричать и попросить их о помощи. Дезертиры – эти великолепные воины-янки – с радостью застрелили бы меня прямо в воде. Так вы хотели отблагодарить меня за ваше спасение?

Она изо всех сил старалась выдержать его взгляд, пытаясь придать лицу непроницаемое выражение.

– Может быть, не стоило с таким усердием меня спасать.

Он протянул ей бутылку. Она приняла ее и тоже отпила из горлышка. Он взял бутылку из ее рук, сделал большой глоток и со стуком поставил на стол.

– Да, возможно, мне не стоило этого делать. Проще было бы оставить вас на съедение волкам. Но я в ответе за вашу безопасность.

– Вы в ответе за мою безопасность?! Это становится интересно.

– Неужели?

Он обошел вокруг стола, встал лицом к ней. Близко, слишком близко. У нее закружилась голова.

– Значит, вам интересно? А вот мне нет. Я совсем не хочу, чтобы меня повесили, если с вами что-нибудь случится.

Райза вздрогнула, несмотря на тепло от бренди, разливавшееся по телу. Каюта кружилась и качалась. Неужели они отчалили?

– Холодно? – вежливо спросил Джером.

Ведь он наверняка понимает, что она окоченела. Наверное, считает, что она это заслужила. Пусть расплачивается за свою глупость.

– Конечно, холодно. Я вся промокла. Если вы будете так любезны и оставите меня одну, я смогу переодеться.

Он сложил руки на груди.

– Переодеться? И во что же, позвольте спросить? Действительно, что ей надеть? У нее тут нет никаких вещей. Даже эта разорванная одежда ей не принадлежит.

– Ну, вероятно…

– Вероятно, нам следует найти для вас какую-нибудь одежду? Должен напомнить вам, мисс Мэджи, идет война. Нам не хватает самых необходимых вещей. А вы то и дело прыгаете в воду и приводите в негодность хорошую одежду. Боюсь, что, если вы не научитесь более бережно относиться к своим вещам, вам придется обходиться вообще без одежды.

– В самом деле?

– Мои средства ограниченны. Все деньги конфедератов уходят на войну. Вряд ли мое руководство сочтет возможным тратиться на одежду для вас.

– Можете не беспокоиться, Маккензи, ни от вас, ни от вашего руководства я не приму ни цента.

– В таком случае что вы собираетесь делать?

В его насмешливом тоне сквозила уверенность, что ей все равно придется просить его о помощи. Кровь закипела у Райзы в жилах. На какой-то момент она словно потеряла рассудок, так ей захотелось бросить ему вызов.

– Ну что ж, погода стоит хорошая. Если мне придется ходить обнаженной, значит, буду ходить обнаженной. Боюсь только, как бы это не вызвало проблем с дисциплиной вашей команды. Уверена, впрочем, что, поскольку это ваши люди, помыслы их чисты, как первый снег. Во всяком случае, они наверняка выше в моральном плане, чем янки-дезертиры. Я бы с удовольствием потратила деньги конфедератов, предназначенные для войны, но будь я проклята, если возьму у вас хоть цент.

С этими словами она спустила разорванную юбку и стянула через голову мокрый корсет.

Ею овладело настоящее безумие… Слишком много выпито бренди.

Дрожащими пальцами Райза расстегивала пуговки панталон. Под пристальным взглядом кобальтовых глаз Джерома гнев ее постепенно исчез, однако она уже не могла остановиться. Чересчур далеко зашла. Теперь она стояла перед ним действительно полуголая. Ни одна леди ни с Севера, ни с Юга не стала бы так себя вести. Однако, как он ей неустанно повторял, идет война, а значит, соблюдать правила хорошего тона просто смешно.

Она с облегчением заметила, что из его глаз исчезло выражение насмешливого высокомерия. Сейчас он смотрел на нее так, словно опасался за ее рассудок.

И не зря.

Она переступила через свои панталоны и направилась к двери.

– Если позволите, я выйду обсушиться на солнце, – бросила Райза и вдруг почувствовала, что ее бравада сменяется паническим страхом.

Господи, что она делает! И что сказал бы отец! И все эти офицеры, политики, знатные мужчины и женщины, которых она принимала в доме отца в Вашингтоне… Она же дочь генерала Мэджи! Ее всегда ценили за ум, достоинство, умение владеть собой.

А теперь она готова появиться голой перед командой шхуны! И ее, обнаженную, уже видит враг, мятежник! Внезапно ей захотелось съежиться на полу каюты и умереть. Интересно, можно ли умереть от унижения? Если да, то она умрет сейчас же. Стоит ли продолжать этот глупый фарс?

Он должен остановить ее. Конечно же, он ее остановит. Она видела выражение его глаз…

Но Джером не остановил ее. Он заговорил холодным равнодушным тоном:

– Моих людей это развлечет, мисс Мэджи. Мы находимся в чужом порту, где все выставляется на продажу. А сегодня вечером команде разрешено спуститься на остров. Вы, конечно, дадите пищу их воображению. Должен, однако, сказать: то, что они могут позволить себе на берегу за свои деньги, не идет ни в какое сравнение с тем, что они вот-вот увидят.

Райза взялась за ручку двери.

– Ну и черт с вами, Маккензи! Она повернулась к нему спиной.

– Дать вам простыню?

Райза постаралась вложить как можно больше достоинства в свой ответ:

– Да, пожалуй.

Не поворачиваясь, она услышала, как он снимает с койки простыню. Еще через секунду простыня упала ей на плечи. Райза плотно завернулась в нее, все время ощущая близость Джерома.

– А с вами хлопот не оберешься, мисс Мэджи. Вы всегда такая?

Она не поворачивалась.

– Враги ведь и должны доставлять неприятности, капитан. – Она наконец обернулась к нему. – А я ваш враг.

Он кивнул. Губы дрогнули в странной улыбке.

– Вас это забавляет?

– Все, что вы делаете или говорите, меня… занимает. Скажем так. – Он негромко рассмеялся. – А в данную минуту я чувствую удовлетворение. Вы только что впервые обратились ко мне иначе, не так, как всегда. Обычно вы называете меня «Маккензи». Кто знает, возможно, со временем наши отношения улучшатся.

– У нас нет никаких отношений!