Тайна дома в деревне - Диана Виноградова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Александр Константинович? – негромко позвала девушка, осторожно ступая по покрытому пылью коридору, и после очередного поворота оказалась в широкой комнате, где к ней спиной, понурив голову, стоял мужчина. Несколько мгновений спустя он обернулся, и Алекс увидела у него в руках старинный хрустальный стакан – такие извечно хранились в сервантах и использовались лишь по особым случаям. Сомнений в содержимом не оставалось, и в душе Александры вспыхнуло возмущение:
– Вы что, пьете?! У вас в деревне такое происходит, а вы…
Легкая усмешка на губах Франца заставила девушку замолчать и задаться вопросом, сколько же уже выпил Александр Константинович, но его усталый вздох и совершенно осмысленный зеленый взгляд, который встретился с голубыми глазами, вызвал беспокойство уже другого рода.
– Что произошло? – осторожно спросила Алекс, и Франц, помедлив, кивнул ей на лежащие в легком беспорядке бумаги.
– Один мой хороший знакомый судмедэксперт из столицы час назад прислал результаты. Кровь, обнаруженная в подвале, не принадлежит Маргарите, как мы все думали. Жертвой этого психопата стала Анна Лукина, мать Варвары, – очень тихо произнес Александр и отвернулся, убрав обратно и графин, и стакан. Алекс тоже молчала, не в силах что-либо сказать – ведь эти результаты значили, что к девочке больше никогда не придет ее родная мама, а доктор… Это станет ударом для него, ведь следствие теперь не оставит его в покое, они раскопают все то, что Артур Робертович с таким трудом пытался забыть, а если втянут в это все и Варю… Лихорадочная мысль оборвалась так же внезапно, как и появилась.
Молчание, повисшее между Францем и Александрой, было прервано визгливыми криками, топотом и грохотом двери; в следующее мгновение в комнату ворвалась женщина, узкие глаза которой смутно напоминали глаза того самого Егора. Вслед за женщиной вошли и все четверо участников недавнего действия – правда, сейчас они вели себя на удивление тихо и стояли, понурив головы – никому не хотелось, чтобы его поставили на учет как малолетнего хулигана.
– Я требую, чтобы эту негодяйку арестовали! – закричала женщина, указывая рукой на Александру: – Она едва не убила моего сына!
– О чем вы говорите? – непонимающе выгнула бровь девушка, медленно приблизившись к Егору, который спрятался за пышными формами своей матушки. – Не понимаю… Могу заверить, вашего сына никто и пальцем не тронул. Мы были на берегу реки, когда подъехали эти четверо мальчиков… Мы непринужденно беседовали, когда к нам подбежала явно агрессивная собака – чтобы она никому не причинила вреда, я отпугнула ее вот этим баллончиком, – едва девушка выбросила вперед руку, как мальчишки синхронно отшатнулись: – Да и разве могло быть иначе? Может, кто-то из них начал хулиганить, например, бросать в нас камни, и мне пришлось защищать Варвару и себя? Нелепо предположить подобное, правда? Ведь тогда этим детям пришлось бы отвечать за свои поступки… – глаза трех мальчишек на какую-то долю секунды пересеклись с голубым пронзительным взглядом, и все трое неуверенно кивнули:
– Да, это все собака…
– Егор просто был рядом…
– Это все случайность.
Тучная дама, сверкнув злыми глазками, схватила за шиворот своего сына и первой вылетела из участка, пробормотав что-то про то, что это еще не конец; за ней гуськом последовали и остальные трое. Александр Константинович, за всю эту странную сцену не сказавший ни слова, вопросительно посмотрел на Александру, которая думала только о том, чтобы Варя ничего не узнала из открывшейся правды.
– Он действительно обидел Варю? – спросил Александр, обойдя тяжелый дубовый стол и оказавшись совсем близко от Алекс. Девушка не сразу услышала вопрос и не вдруг отвлеклась от своих мыслей, а потом остро посмотрела на Франца.
– А вы не знали? – немного резко спросила она. – Эти дети растут сами по себе, а у родителей хватает ума только бить по поводу и без. Вам давно стоило поставить этого Егора на учет, только не полиции, а соцслужбе. Сколько таких никому не нужных ребят на свете, растущих, как трава за забором!
Алекс ударила ладонью по столу, и Франц даже вздрогнул, а девушка вдруг замерла от собственной горячности. Беспокойство за Варю, сочувствие доктору и эта возмутительная история ненадолго лишила самообладания, но когда ладонь Александра коснулась ее пальчиков и их взгляды встретились, она медленно выдохнула и поднесла руку ко лбу.
– Прошу прощения, – сказала девушка. – День сегодня слишком нервный. Эти мальчишки ведь просто недалекие школьники, родителям которых все равно на детей. Они ведь все время задирали Варю, а сегодня этот Егор посмел кидать в нас камни…
Александр Константинович уже понял, что никакой злой собаки не было, но в его душе все перевернулось от ярости, когда он слушал разговор с заносчивой мамашей. Алекс замолчала: вспышка ярости на очередную жизненную несправедливость прошла, и мысли девушки снова вернулись к убийству и доктору Миллеру, который рано или поздно все должен был узнать.
– Я получил еще не все материалы дела, – тихо сказал Александр, переложив несколько бумаг из стопки, посмотрев на них, и вернув обратно. – Еще нет материалов допроса Быкова, кое-каких других подробностей. Но когда они придут, надо будет аккуратно все объяснить…
Франц замолчал и нервным движением провел по волосам, приведя их в окончательный беспорядок. Покачала головой и Алекс, встретившись с ним понимающим взглядом. Объяснить что? Что один невменяемый маньяк просто так убил его жену, а теперь, возможно, даже не будет под судом, потому что не способен адекватно воспринимать окружающее? От собственного бессилия в этом крайне несправедливом мире Александр сжал ручку так, что она сломалась, и Алекс чуть вздрогнула от резкого звука, а потом оба вдруг посмотрели друг на друга.
– Позвольте, я провожу вас, – сказал Александр, и от взмаха ресниц Алекс его сердце пропустило удар. – Уже темнеет, а в этом конце деревни плохое освещение.
Изучающий взгляд девушки был долгим, волнующим, так что Франц успел получить свою долю волнения, но потом она кивнула и первая вышла на улицу.
Несколько минут они шли в молчании, миновав большой шатровый дом из красного кирпича, свернули из темного переулка на центральную улицу и медленно пошли по краю обочины в сторону заходящего солнца. Где-то в кустах стрекотали кузнечики, усаживаясь на насест, пропел песню какой-то петух, но собратья его не поддержали. С реки доносилась приятная ночная свежесть, и постепенно в голове прояснялось, а воспаленные нервы уже не затмевали мысли, и
