Томми и К° - Джером Джером

И в этот момент, несомненно, в комнату проскользнул ангел-хранитель Гриндли-младшего, ибо мисс Эпплярд, крайне досадуя на философскую индифферентность бюста Уильяма Шекспира, отвернулась от него и, отворачиваясь, поймала свое отражение в зеркале. Мисс Эпплярд подошла к зеркалу поближе. Даме вечно приходится подправлять себе прическу! И вот, стоя перед зеркалом, мисс Эпплярд, сама не зная почему, принялась подыскивать аргументы, оправдывающие Гриндли-младшего. В конце концов, разве не умение прощать составляет основную прелесть в женщине? Все мы несовершенны. Ангел-хранитель Гриндли-младшего ухватился за спасительную соломинку.

В тот вечер Соломон Эпплярд восседал в своем кресле с видом обескураженным. Насколько он мог разобраться в происходящем, некий молодой человек, помощник бакалейщицы, который на самом деле не помощник бакалейщицы, — хотя, разумеется, не его в том вина, а вина его папаши, старого остолопа, — повел себя в высшей степени отвратительно. Хотя, если поразмыслить, не настолько уж недостойно он себя повел и в целом поступил даже весьма порядочно, принимая во внимание тот факт что он, собственно, ни в чем и не виноват. Разумеется, Гельвеция крайне на него рассердилась, хотя, с другой стороны, сама не знала, как ей дальше поступить, поскольку не могла определить, нравится ей молодой человек или нет. И знай она обо всем заранее, все было бы в порядке и ничего бы такого не случилось. И во всем случившемся — ее вина, хотя во многом — не только ее. Однако из них двоих виновата только она, хотя не могла же она предвидеть, как все обернется. И как он сам, Соломон Эпплярд, считает: следует ли ей рассердиться не на шутку и тогда в жизни своей ни за кого другого не выйти замуж, или же правильней будет встать выше этого и отдать руку единственному в мире человеку, которого она способна любить?

— Вы не подумайте, батюшка, что я хотела вас обмануть. Я бы сказала вам сразу же, вы же знаете, но все случилось так внезапно...

— Постой, постой, — сказал Эпплярд, — что-то не припомню, ты имя-то его назвала мне?

— Натаниэл, — ответила мисс Эпплярд. — Разве я не сказала?

— А фамилии его, верно, ты не знаешь, да? — поинтересовался отец.

— Гриндли, — ответила мисс Эпплярд, — он сын того Гриндли, который придумал Соус.

Тут мисс Эпплярд испытала одно из крупнейших в ее жизни потрясений. До сих пор она не могла вспомнить, чтобы хоть раз отец воспрепятствовал исполнению какого-либо из ее желаний. Оставшись вдовцом вот уже двадцать лет тому назад, главное счастье для себя он видел в ублажении единственной дочери. Однако на сей раз он впервые вспылил, заявив, что никогда не допустит, чтоб его дочь вышла замуж за сына Езекии Гриндли. Также впервые в жизни мольбы и даже слезы мисс Эпплярд ни к чему не привели.

Нечего сказать, веселый оборот приняла наша история! То, что Гриндли-младший может восстать против воли собственного родителя и тем самым, возможно, лишить себя наследства, обоим молодым людям казалось не самым худшим выходом из положения. При этом Натаниэл Джордж пылко восклицал:

— Не нужны мне эти деньги, я проживу и без его помощи! Если я потеряю вас, никакие деньги в мире не возместят мне этой утраты!

Джанет Гельвеция, хотя вслух и высказывала свое неодобрение таким неподобающим отношением сына к отцу, втайне сочувствовала этому порыву. Однако сама она и помыслить не могла, чтобы ослушаться родного, любящего отца. Как же быть?

Быть может, некий Питер Хоуп, живший поблизости на Гоф-сквер, сумел бы помочь своим мудрым советом молодым людям разрешить тяжкую для них дилемму? Питер Хоуп, редактор и совладелец журнала-еженедельника «Хорошее настроение», стоимостью в один пенни, был весьма уважаем Соломоном Эпплярдом, издателем вышеупомянутого журнала.

— Старина Хоуп — отличный малый, — часто внушал Соломон своему управляющему. Без крайней необходимости не надо ему докучать, и все будет в лучшем виде. На него можно положиться.

Питер Хоуп сидел за своим письменным столом, напротив него устроилась мисс Эпплярд. Гриндли-младший сидел на мягкой тахте у среднего из окон. Помощник редактора «Хорошего настроения» стояла у камина, заложив руки за спину.

Случай представлялся Питеру Хоупу крайне сложным.

— Разумеется, — пояснила мисс Эпплярд, — я ни за что не выйду замуж без согласия отца!

Питер Хоуп счел подобные намерения безупречными.

— С другой стороны, — продолжала мисс Эпплярд, — ничто не заставит меня выйти замуж за того, кого я не люблю.

Мисс Эпплярд полагала, что в таких обстоятельствах ей ничего иного не остается, как заняться миссионерской деятельностью.

Опыт Питера Хоупа подсказывал ему, что порой молодые люди меняют принятые решения.

Молчание присутствующих определенно свидетельствовало о том, что в данном случае опыт Питера Хоупа оказался несостоятелен.

— Я немедленно отправлюсь к отцу, — заявил Гриндли-младший. — Я скажу ему, что не мыслю жизни без мисс Эпплярд. Я знаю, что будет... я знаю, какие намерения засели у него в голове! Он отречется от меня, и тогда я отправлюсь в Африку!

Питер Хоуп никак не мог взять в толк, как может способствовать разрешению обсуждаемого вопроса отъезд Гриндли в дебри Африки.

Гриндли-младший полагал, что именно дебри Африки подходящее место, чтобы уйти от здешней суетной жизни.

Питер Хоуп высказал подозрение, что благоразумие, которое, по мнению Питера Хоупа, обычно служило Гриндли-младшему путеводной звездой, в данный момент изменило ему.

— Я говорю серьезно, сэр, — не унимался Гриндли-младший, — я... — Гриндли-младший хотел было сказать «достаточно образован», однако, смекнув, что насчет образования лучше в присутствии Гельвеции Эпплярд не упоминать, проявил разум и такт, произнеся: — ...не дурак какой-нибудь! Я сумею сам зарабатывать на жизнь! И я хочу уехать отсюда!

— Мне кажется... — начала помощник редактора.

— Послушай, Томми... то есть, Джейн, — остановил ее Питер Хоуп. При людях он всегда называл ее Джейн, если только не волновался. — Я знаю, что ты хочешь сказать. И слышать этого не желаю!

— Я просто хотела... — вновь начала помощник редактора, и в голосе ее послышалась явная обида.

— Я определенно знаю, что ты хочешь сказать, — вскинулся Питер. — Я это вижу по твоему вздернутому подбородку! Ты готова их поддержать и предложить, чтоб каждый уговорил своего родителя...

— Да нет же! — сказала помощник редактора. — Я только...

— Неправда, — настаивал Питер. — Зря я позволил тебе присутствовать при разговоре. Мог бы предположить, что ты непременно вмешаешься.

— ...хочу сказать, что нам в редакции нужен человек. Вы ведь сами знаете! И если бы мистер Гриндли согласился за скромную плату...

— К черту скромную плату! — вскричал Питер.

— ...тогда бы ему не пришлось отправляться в Африку.

— Ну и что это решает? — раздраженно спросил Питер. — Даже если молодой человек проявит такое... такое упрямство, такое непочтение и отринет собственного отца, который столько лет трудился ради его блага, как можно преодолеть препятствие в виде возражения мистера Эпплярда против этого брака?

— Неужто вы не видите, что... — начала помощник редактора.

— Нет, не вижу! — рявкнул Питер.

— Если он объявит своему отцу, что, кроме мисс Эпплярд, он в жизни ни на ком не женится, отец лишит его наследства, потому что для него этот брак...

— ...дело немыслимое! — с уверенностью подхватил Гриндли-младший.

— Вот именно! Старый Гриндли перестает считать его своим сыном, и какие тогда могут быть возражения у мистера Эпплярда насчет этого брака?

Питер Хоуп вскочил и принялся долго, стараясь быть убедительным, объяснять никчемность и бесполезность подобного плана.

Но что значит благоразумие старости против порыва юности, стремящейся к своей цели? Несмотря на все возражения, бедный Питер был втянут в заговор. На следующее утро Гриндли-младший стоял перед своим отцом в его частной конторе на Хай-Холборн.

— Мне очень жаль, сэр, — сказал Гриндли-младший, — если я не оправдал ваших надежд.

— На кой черт мне твое сочувствие! — отозвался Гриндли-старший. — Прибереги его пока для себя!

— Надеюсь, сэр, мы расстанемся друзьями, — произнес Гриндли-младший, протягивая руку.

— За что ты меня презираешь? — спросил Гриндли-старший. — Все эти двадцать пять лет я жил только ради тебя.

— Я не презираю вас, сэр, — ответил Гриндли-младший. — Не могу сказать, что люблю, впрочем, мне кажется, что вам... вам это и не нужно. Но я, сэр, хорошо к вам отношусь, я уважаю вас. И... мне очень жаль, что приходится вас огорчать, сэр.

— Так ты собираешься отказаться от всего — от планов на будущее, от наследства, ради... ради этой девицы?

— Не то чтобы от всего, сэр, — честно и откровенно отвечал Гриндли-младший.