Прощание с первой красавицей - Диана Бош

На лице Олега отразилось сначала недоумение, затем досада.

— Подошвы? Ах, ну да, ну да… Может, что-нибудь еще?

Я пожала плечами и задумчиво уставилась в потолок, изображая мыслительный процесс. Ефимов терпеливо ждал, но потом у него лопнуло терпение, и он спросил:

— Где ты была, когда упал Смирнов?

— Я? В ванной комнате. Руки мыла. Люблю рыбу, но после нее остается такой запах!

— Извини, поконкретнее, пожалуйста.

— Я и рассказываю конкретно. Мою я, значит, руки, мою… — продолжала я разыгрывать из себя кретинку.

Олег нервно заерзал.

— Короче.

— Несколько раз пришлось намыливать, а это так вредно для кожи! — с сожалением пояснила я.

Олег нетерпеливо кашлянул.

— Я в том смысле, что долго получилось, — заторопилась я. — И тут появляется Очаро… ой, то есть Светлана. Плохо ей стало. Ну, я в коридор выхожу, к зеркалу поворачиваюсь и вижу — там, на балконе в смысле, кто-то падает. Я так испугалась…

Я всхлипнула и вытерла слезу.

— А какие у тебя отношения со Смирновым были? — осторожно спросил Ефимов, и я чуть не поперхнулась.

— Что?! Это ты на что намекаешь?!

— Ну, ты так эмоционально рассказываешь.

— Знаешь что, не придумывай. Для человека, который стал свидетелем ухода коллеги в мир иной, я нормально переживаю. У меня в прошлом году хомячок ручной сдох, так знаешь, как я переживала? Два дня есть не могла.

Ефимов покосился на мою тощую фигуру и ничего не сказал. Должно быть, поверил.

— Вот здесь распишись… — Олег подвинул лист исписанной бумаги. — И Светлану ко мне позови, пожалуйста.

Я черкнула свою закорючку, поднялась, и тут душераздирающий крик заставил меня плюхнуться обратно. Кричала женщина, судя по тембру голоса — Ада. Ефимов сорвался с места и выскочил из кабинета. Я на плохо гнущихся от предчувствия несчастья ногах двинулась следом.

Глава 7

Первое, что я увидела, когда вышла в коридор, это ноги. Рядом с ними сидела Любимцева и голосила. Подойдя ближе, я обнаружила Ефимова сидящим над телом Ады и щупавшим на ее шее пульс. Затем Ефимов склонился и прижал ухо к ее груди.

— Жива, — облегченно вздохнул Олег и посмотрел на меня. — Воды принеси, надо Аду в чувство привести.

На кухню я идти не хотела — вдруг что-то интересное пропущу? — поэтому поманила выглянувшую из столовой Светлану и коротко приказала:

— Воды принеси.

Очаровашка человек исполнительный, тут же бросилась за водой. Через мгновенье она уже неслась обратно с полной литровой банкой в руках.

Олег набрал в рот воды и обильно обрызгал ею Аду.

«Сейчас тушь поплывет, — с сожалением подумала я. — Агент-то на водостойкую не зарабатывает…» Однажды я видела, как Ада, поплевав в брикетик сухой ленинградской туши — и где только ее откопала, неужели производят еще?! — и добавив туда рассыпчатой пудры для густоты, красила этой смесью ресницы. Правда, Ада уверяла потом, что у нее на современную косметику аллергия, только бабушкин раритет и подходит, но у меня ее версия вызвала сильные сомнения.

От холодного «душа» Ада очнулась и открыла глаза. Сначала она бессмысленно смотрела перед собой, потом в глазах ее мелькнула мысль, лицо исказилось, и Ада завыла в голос:

— Суса-а-анна-а-а…

Ефимов машинально посмотрел туда, куда Ада показывала, помрачнел и кинулся куда-то за дверь. Я с опаской двинулась следом, аккуратно обойдя все еще лежащую на полу Аду.

Картина, открывшаяся мне, была ужасна. В старомодном кресле сидела Сусанна. Голова ее была запрокинута, незрячие глаза смотрели в потолок, а на губах выступила кровавая пена. Олег приложил пальцы к вене на ее шее и, не найдя пульса, устало произнес в пространство:

— Мертва.

Вскоре Викина квартира была похожа на плацдарм. По ней туда-сюда деловито сновали какие-то люди. Щелкала вспышка фотоаппарата. У стены сиротливо жались Викины соседи, приглашенные в качестве понятых. Все участники вечеринки сгрудились в одной комнате и выглядели довольно уныло.

Ада рыдала, раскрыв рот и некрасиво скривив его набок. Агент, сидя на корточках, пытался ее утешить. Любимцева что-то причитала и крестилась. На Шурика вообще было жалко смотреть, видно, он мысленно прощался со звездочками. Светлана курила Викины сигареты, вероятно, решив добить пачку до конца: не докурив одну, она нервно втирала ее в пепельницу и тут же прикуривала другую, пачка пустела на глазах. Вике, кажется, скорость превращения ее сигарет в окурки не понравилась, она забрала у Светланы пачку и гаркнула:

— Хватит курить!

Светлана надулась и обиженно затеребила скатерть.

Даниил задумчиво ел салат. Брови у него были сдвинуты к переносице, а на лице написаны глубокие размышления. Приставать к нему с вопросами я не стала, тихонько села рядом и положила голову на его плечо. В ответ он повернулся и чмокнул меня в нос, выпачкав майонезом.

— Диана, ты не могла бы пересесть? Мне удобней находиться ближе к двери, — прошипела вдруг Вика.

Я без особой охоты оторвалась от Даниила и села к балконной двери. Вика принялась нервно собирать грязные тарелки и одну разбила. Любимцева тут же кинулась ей помогать. Я наблюдала молча, недоумевая, к чему столько хлопот, когда в доме две смерти. Лично мне ничего не хотелось. С грохотом сгрузив посуду в раковину, Вика принесла чашки и так же нервно, словно на кого-то злясь, начала их расставлять. Выглядело это жутковато. Будто она, как робот, никак не может понять, что в окружающем мире возник сбой, и продолжает выполнять заложенную программу.

Закончив, Вика подошла к балкону и с силой стукнула дверью о мой стул. Я вскочила.

— Ты мне мешаешь, — опять прошипела она.

Ссориться мне решительно не хотелось, и я молча ушла, на этот раз устроившись ближе к выходу. Но, как оказалось, я снова выбрала неудачное место. На обратном пути Вика наткнулась на меня и ядовито выплюнула:

— Ты что, не можешь сесть так, чтобы не попадаться мне под ноги?

Пришлось встать и забиться в угол, в надежде, что там-то я буду вне ее досягаемости. Яковлев, до того погруженный в свои думы, вдруг встрепенулся и поднял голову.

— Интересная штука — русский язык. Какое многообразие эпитетов, какое богатство речи! И ведь какая дискриминация по половому признаку! — «Маникюрша», «парикмахерша», «архитекторша», «директриса» — все эти слова имеют оттенок неодобрительный, едва ли не ругательный. «Гражданин» — житель города, горожанин. Нормально звучит. А «гражданка»? Уничижительный суффикс «-ка» делает ее существом низшего порядка, — изрек он.

— Почему уничижительный? — не согласилась Светлана.

— А потому, детка, что с помощью суффикса «-ка» образуются слова, обозначающие не слишком престижные профессии, такие как «крестьян-ка», «служан-ка», «гувернант-ка», тогда как титулы звучат совсем иначе: графи-ня, княги-ня, императри-ца. Заметьте: не «императорка», не «императорша», а «императрица». Как гордо звучит! Вот и получается: многие слова в женском роде, обычно относящиеся к профессии, либо не существуют, либо звучат неуважительно. Геолог — он, врач — он, водитель — он… Даже библиотекарь и то — он! «Библиотекарница» — не скажешь, а «библиотекарша» — звучит фамильярно. Да взять вот хотя бы слово «самодур»! Звучит деспотично и грозно. Сразу представляется властный, себялюбивый тиран. А в женском роде — «самодура». Смешно!

— Нет такого слова — «самодура», — не выдержала Вика, которую явно раздражали философствования Яковлева.

— Как? — будто бы искренне удивился тот. — Самодура есть, а слова — нет?

Вика поняла, что попалась в расставленную ловушку, и закусила губу. Лицо у нее от возмущения пошло пятнами. Дальнейший диалог представлялся невозможным по причине проигрыша в любом из вариантов, а проигрывать Вика не любила. Яковлев же, завершив свои филологические изыскания, с удовольствием выпил еще пятьдесят граммов и вдруг как-то вмиг опьянел, обмяк. Теперь его потянуло на лирику. Остановиться он не смог (или не захотел):

— Сука ты, Вика, — словно удивляясь своим словам, промямлил Игорь Семенович. — Бельишко-то, которое на тебе сейчас, я купил, а ты в нем с Шуриком спишь. И деньги у меня по-прежнему берешь, а на них своему хахалю сигареты покупаешь…

— Заткнись! — Вику как ветром сдуло с дивана, и она нависла над несчастным Игорем.

Тот посмотрел на нее снизу вверх, горестно вздохнул и, закручинившись еще больше, опять налил себе водки. Шурик замер, наверное, мечтая стать как можно более незаметным, а еще лучше оказаться подальше от этого места.

Атмосфера накалилась. Не желая стать одной из жертв назревающего скандала, я решила на время исчезнуть, чтобы, не ровен час, не досталось и мне. А заодно попробовать разжиться какой-нибудь информацией.

— Ты куда? — остановил меня Даниил.