Прощание с первой красавицей - Диана Бош

— Снимите его с меня! — взмолился опер, когда Федот споро перебрался ему на спину.

Вика очнулась и, оторвав лапы кота от капитанской спины, запихнула питомца в кладовку. Кот взвыл.

— Какая, однако, мужененавистническая тварь… — хмыкнул Ковалев, поеживаясь. — Интересно, кто из Викиных мужей ему так насолил, что кот теперь всех мужчин ненавидит?

Капитан Ефимов прижимал к царапине на щеке носовой платок, воротничок форменной рубашки уже был испачкан.

— Надо кровь остановить, — заволновалась Серафима. — Вика, у тебя есть перекись водорода?

— Да.

Хозяйка дома, как робот, повернулась и молча пошла на кухню. Все гуськом потянулись следом.

— Только она концентрированная, разбавить водой нужно, чтоб не было ожога, — предупредила Вика, доставая флакон из шкафчика на стене.

Серафима торопливо плеснула в склянку перекиси, добавила воды и, смочив ватку, обработала царапины на шее и щеке Олега.

— Спасибо! — Капитан повернулся и с такой искренней благодарностью посмотрел на Серафиму, что та даже порозовела.

— У вас рубашка в крови, — неожиданно робко заметила она. — Может быть, вы ее снимете, а я постираю?

Олег замялся, явно испытывая неловкость от того, что останется при исполнении практически в неглиже, и тут его подтолкнула к решению Любимцева:

— Снимайте, снимайте! В машинке отожмем, и рубашка быстро высохнет. Вон на улице жара какая! Вика, дай товарищу капитану что-нибудь надеть.

Вика меланхолично прошла к шкафу и достала из него махровый мужской халат. Шурик поморщился, но ничего не сказал. Вскоре рубашка болталась на балконе, пришпиленная желтыми прищепками, а капитан сидел за столом в кабинете в роскошном темно-бордовом халате. Закончив писать, он прошел в столовую, где, как овцы на заклание, сгрудились претенденты в подозреваемые, и громко спросил:

— Кто-нибудь желает высказаться первым?

Все промолчали. Капитан подумал и указал на Вику:

— Давайте-ка начнем с вас.

Хозяйка безропотно встала, а остальные тут же расслабились, зашевелились, будто им дали команду «вольно». Агент, как вечно самый голодный, тут же набросился на поросенка, откромсал кусок мяса и, шмякнув его в тарелку, обильно намазал горчицей и хреном. Даниил, наблюдавший за ним из-под полуопущенных век, устало закрыл глаза и, судя по всему, собрался немного вздремнуть. Одной из отличительных черт моего мужа была способность засыпать где только можно и на любой нужный ему срок. То есть он засыпал моментально, будто его выключали, и так же просыпался. У меня ничего подобного не получалось.

— Черт возьми, есть в этом доме нормальная зажигалка? — Сусанка в сердцах запустила в стенку неисправным огнивом.

Даниил приоткрыл один глаз. Игорь Семенович дернулся и, пролив водку, с сожалением посмотрел на стол.

— Не нервничай, душа моя, — Яковлев достал из кармана зажигалку и склонился к Сусанне, давая ей прикурить, — все пройдет.

— Что-то Вики долго нет, — пробормотал Шурик, вытирая со лба пот.

Нервничает. Ну, еще бы! Ему, сотруднику ФСБ, оказаться замешанным в скверной истории, это вам не пустячок. Могут и неприятности на службе возникнуть. Как минимум. А то и в запас в лейтенантском звании может отправиться.

В дверях, наконец, появилась Вика. Она задержалась на мгновение, окинув столовую рассеянным взглядом, и прошла в самый дальний угол, будто отгородившись от всех.

— Ну, что он спрашивал? — бросился к ней Шурик.

— Ах, отстань, — нервно отмахнулась от него Вика, — сейчас сам узнаешь.

Игорь Семенович оторвал нос от рюмки и кивнул, издав что-то вроде довольного кряканья.

— Да-а-а…

— Что «да»? Чему ты радуешься? — зло вскинулась Вика. — Ты тоже сейчас пойдешь показания давать. А где ты, интересно, был, когда Вася упал?

— Так, душа моя, я курить в подъезд выходил, — вытаращил глаза Игорь Семенович, не ожидавший вероломного нападения от любимой женщины.

Повисла тишина. Все мысленно взвешивали вероятность того, что именно Игорь помог Васе упасть с балкона. Ну, из ревности, например. Чем не повод?

— Вы чего? Вы чего, а? — завертел головой Яковлев, вглядываясь в лица коллег.

Любимцева фыркнула и отвернулась, Ада сразу принялась ковырять кусок мяса вилкой, Светлана нервно захихикала, потом громко икнула и загрустила.

Лицо Яковлева пошло пятнами. Он судорожно сглотнул, напрягая память, и вдруг облегченно рассмеялся:

— Так меня ж сосед сверху видел! Он как раз с ведром выходил!

— Ведро пустое было или полное? — подала голос Сусанна, уставившись на Яковлева немигающим взглядом.

— П-пустое, — заикаясь, пробормотал Игорь Семенович. — А что?

— Пусто будет.

Игорь Семенович обмяк и как-то весь съежился.

— Ой, мамочки-и, — всхлипнула Светлана. И вдруг по-бабьи запричитала: — Ой, что же теперь буде-е-ет…

Серафима повернулась к мужу и зло прошипела:

— Говорила тебе, дома надо было оставаться. Нет, заладил: «Пойдем да пойдем. Все наши соберутся, неудобно». Ну что, теперь тебе удобно? Я всегда знала, что в редакции не все ладно. Но чтоб такое!

— Сима, не надо, дома поговорим.

— Дома? А где он, наш дом? Может, здесь? Теперь тут и будем жить. Во всяком случае, заночуем точно. В этой отвратительной квартире!

— Больно вы мне здесь нужны, — огрызнулась Вика, выходя из комнаты.

Следом за ней, стараясь не привлекать к себе внимания, выскользнула Сусанна. Но едва за ними закрылась дверь, как тут же и распахнулась, впустив свежеопрошенного Агента. Он улыбался и вообще чувствовал себя, похоже, великолепно.

— Мадам Диана, господин капитан вас просили, — манерно доложил он.

Даниил тут же проснулся и проводил меня встревоженным взглядом.

«Господин капитан» сидел спиной к окну и что-то писал. Я вздохнула. Ну почему я должна сидеть лицом к свету? Очень уж не хочется увидеть разочарование в глазах давнего знакомого. Скорей бы стемнело: при искусственном освещении я выгляжу очень даже ничего. Олег оторвался, наконец, от бумаг и с чувством произнес:

— Здравствуй, Дина!

Когда-то мы с Олежкой учились в одной школе, он был младше меня и казался мне совершеннейшим ребенком. Ефимов же, по настойчивым школьным сплетням, упорно вздыхал по мне. Надо сказать, что Олег всегда был очень хорош собой, и мне его внимание льстило, но не более того — разница в возрасте казалась непреодолимым препятствием. Мы и говорили-то с ним всего пару раз. Или, может, чуть больше. Потом он уехал из города — учиться, а я вышла замуж.

— Здравствуй, Олег, — сказала я. — Ты так изменился, возмужал, прямо не узнать!

— А ты все та же, только косы нет.

Комплименты я люблю, грешна. Заметив в его глазах прежний огонек, не удержалась от соблазна, чтобы чуть-чуть не похулиганить. Выпрямилась, слегка откинувшись и прогнувшись в спине, и сложила ноги так, что они соблазнительно показались в разрезе юбки. Олег скользнул по ним взглядом и порозовел.

— Я не прав! Ты не та же, а стала еще прекраснее!

Не знаю, насколько он был искренен, но надеюсь, допрос с пристрастием теперь мне не грозит.

— Спасибо, — по-королевски кивнула я. — А ты давно в городе? Говорят, ты уезжал.

— И даже не один раз, — вздохнул Ефимов. — Знаешь, я раньше по-детски мечтал: вот вернусь, и мы с тобой наконец поговорим. А когда возвращался, всякий раз оказывалось, что ты опять замужем. Сейчас даже смешно вспоминать.

Я обиделась.

— Се ля ви. В жизни надо понастойчивей быть. А сам-то был женат?

— Был, — почему-то пряча глаза, сказал Олег. — И года вместе не протянули, разошлись врагами. Правда теперь встречаемся как ни в чем не бывало, даже дружим. Ну, да ладно, надо возвращаться к нашим баранам. То есть к опросу свидетелей. Ой, извини! — спохватился Ефимов.

— Ничего, ничего, — смилостивилась я, — ты совершенно прав, бараны они и есть бараны. Умные в переделки не попадают.

— Я совсем не хотел тебя обидеть! Жаль прерывать воспоминания, а надо, я должен ведь всех опросить, — торопливо стал оправдываться Олег. — Может быть, как-нибудь встретимся, поговорим?

— Конечно. Приходи к нам, мы с мужем любим гостей.

Ефимов покраснел.

— Я понял, извини. Что-нибудь подозрительное заметила?

Он вопросительно смотрел на меня, а я, улыбаясь, на него. Пауза затягивалась. Я никак не могла решить, говорить, что знаю, или нет. Не рассказывать же мне, что кто-то ломился в дверь кабинета, где я пыталась подслушать чужой разговор?

Я улыбнулась еще шире и состроила мину идиотки:

— Заметила.

— Что? — обратился в слух Ефимов.

— Подошвы у Васи скользкие были. — Я перегнулась через стол и, понизив голос до шепота, заговорщицки продолжала: — Нельзя в такой обуви на седьмой этаж в гости ходить.

На лице Олега отразилось сначала недоумение, затем досада.