Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 2 - Коллектив авторов

Я знаю русский народ. За шесть месяцев до мирового пожара я был приглашён Société des grandes conferences прочитать в Москве и Петрограде восемь докладов о футуризме6. Триумфальный идеологический резонанс этих докладов и мой персональный успех оратора-футуриста в России стали легендой7. Я пытаюсь пояснить, откуда происходит моё суждение о русских футуристах, которое в своей абсолютной беспристрастности кажется объективным. Я рад узнать, что все русские футуристы – большевики, и что футуристское искусство было на некоторое время государственным искусством в России8. Русские города на последнем майском празднике были украшены художниками-футуристами.

Поезда Ленина были снаружи расписаны динамичными цветными формами, очень похожими на Боччони, Баллу или Руссоло. Это делает честь Ленину и радует нас как наша победа.

Все футуризмы мира – дети итальянского футуризма, созданного нами в Милане двенадцать лет назад. Все футуристские движения, однако, автономны. У любого народа был или ещё есть свой собственный пассеизм, который нужно низвергнуть. Мы не большевики, потому что нам нужно делать свою революцию.

Мы не можем принять ухищрений официальных социалистов. Они:

1. Заявляют, что необходимо избегать войн любой ценой, и вполголоса признают, что развитие революционного социализма – это плод войны.

2. Заявляют, что немецкая тирания была гораздо предпочтительнее героического кровопролития.

3. Прославляют уклонистов и презирают героев как кровожадных разбойников.

4. Считают дезертира достойным представителем своего народа.

5. Обвиняют революционеров-интервентистов и объявляют их ответственными за «напрасную бойню».

6. Презирают офицеров в стране, где не существует милитаризма!

7. Толкают массы на революцию и затем обуздывают их, говоря, что кусок пирога, который можно разделить, слишком убог.

8. Пренебрегают борьбой против прошлого и объединяются со священниками, чтобы воевать только с нами, революционерами-интервентистами.

9. Обесценивают нашу победу, забывая, что она морально возвышает всех – богатых и бедных.

Мы спрашиваем официальных социалистов:

1. Расположены ли вы, как и мы освободить Италию от папства?

2. Продать наше художественное наследие, чтобы угодить всем бедным классам и особенно пролетариату художников?

3. Радикально упразднить суды, полицию, участки и тюрьмы?

Если в вас нет этих трёх революционных воль, вы – консерваторы, археологи, клерикалы, полицейские реакционеры9 под внешним блеском русского коммунизма.

Мы хотим освободить Италию от папства, от монархии, от Сената, от супружества, от Парламента. Мы хотим техническое правительство без парламента, оживлённое советом или подстрекаемое очень молодыми людьми. Мы хотим отменить постоянную армию, суды, полицию и тюрьмы, чтобы наш народ гениев мог проявить наибольшее возможное число свободнейших, сильных, трудолюбивых, быстрых индивидов, новаторов.

Всё это в горячей солидарности с нашим особым народом, на нашем особом полуострове, внутри прочных границ, заслуженных и завоёванных нашей большой и исключительной победой.

Мы не только более революционны, чем вы, официальные социалисты, мы находимся по ту сторону вашей революции.

Вашей необъятной системе сообщающихся и уравненных между собой животов, вашей скучной нормированной столовой мы противопоставляем наш удивительный анархический рай абсолютной свободы искусства, гениальности, прогресса, героизма, фантазии, энтузиазма, радости, разнообразия, новости, скорости, рекорда.

Нужно будет дать вам сначала испытать другой опыт, который я называю ацефалией.

Всем быть юродивыми, чтобы не страдать, не желать, – это, в действительности, более уравнивающий и умиротворяющий идеал, чем тот, о котором горланите вы: всем мало работать, чтобы всем мало есть.

Нужно дать вам испытать разрушение человеческого ума, поскольку ум – первый источник неравенства и насилия. Мы надеемся, что ваша попытка коммунизма как результат будет иметь, по крайней мере, разрушение нового неравенства, произведённого эксплуатацией войной и принципом наследования, который мы, как и вы, атакуем.

Мы мечтаем о футуристской Италии, свободной, мужественной, эластичной, динамичной, опьянённой прогрессом, готовой ко всему, то есть к импровизации войн или революций без постоянной армии, но с максимальным количеством тех, кого мы называем героическими гражданами.

Мы готовим этих граждан усердной пропагандой индивидуальной свободы, спорта, искусства, героизма и футуристской оригинальности.

Во имя этой нашей футуристской оригинальности мы отвергаем общие представления, которые воплощают слова «демократия», «свобода», «справедливость», «феминизм» и т. д., так же как и универсальные рецепты.

У каждой страны есть своё особое представление о демократии. В такой стране, как Италия, полной индивидов и умов, демократия означает качество, а не количество.

У нас есть здоровый оптимизм.

Итальянская кровь, пролившаяся в Триполи, была лучше той, что была пролита в Абба Гарима10. Кровь, пролитая в Карсо, – лучшая; та, что пролита в Пьяве или в Витторио-Венето, – лучшая11.

С помощью школ физического мужества, за которые мы боремся, мы хотим увеличить эту силу итальянской крови, подготовляя её к любой отваге и ко всё большей художественной способности творить, изобретать и наслаждаться духовно.

Нужно излечить всю трусость и вялость и развивать духовную элегантность народа, поскольку лучшее, что можно найти в шумящей толпе, – это сумма его духовных элегантностей, героических и благородных.

Нужно увеличить человеческую способность жить идеальной жизнью линий, форм, цветов, ритмов, звуков и шумов, сочетаемых гением.

Если бы можно было насытить все желудки, всегда нашлись бы те, кто знает, как заполучить себе самые утончённые привилегированные обеды.

Нужно возбудить духовный голод и насытить его великим, потрясающим и радостным искусством.

Искусство – это революция, импровизация, подъём, энтузиазм, рекорд, эластичность, элегантность, щедрость, наводнение доброты, растворение в Абсолюте, борьба против всех цепей, воздушный танец на жгучих вершинах страсти, разрушение руин перед божественными скоростями, дороги, которые нужно пробить, небесный голод и жажда… радостные аэропланы, жаждущие бесконечности…

Есть мрачные, вялые и слепые людские массы, беспросветные – ни надежды, ни желания.

Мы возьмём их на буксир.

Есть души, которые сражаются без благородства, чтобы завоевать пьедестал, ореол или положение.

Мы склоним эти мелочные души к высокой элегантности духа.

Нужно дать всем волю думать, творить, открывать, обновлять и разрушить во всех готовность терпеть, сохранять, имитировать.

В то время как последние религии находятся в агонии, Искусство должно быть идеальным питанием, которое утешит и оживит самые тревожные и неудовлетворённые народы, разочарованные последовательным крушением стольких несостоявшихся идеалов изобилия.

Только опьяняющий спирт искусства сможет, наконец, заменить и отменить вульгарный, скучный и кровожадный воскресный спирт таверн пролетариата.

Так в моей весёлой трагедии «Король-кутёж» новаторский художественный динамизм Поэта-Идиота, осмеянного толпой, сливается с повстанческим динамизмом либертарианца Фамоне, чтобы предложить человечеству единственное решение универсальной проблемы: Власть – Искусству и революционным Художникам.

Да! Власть – художникам! Пусть правит обширный пролетариат гениев.

Самый ущемлённый, самый достойный из пролетариатов. Все устали и разочарованы. Но он не отступает. Его гений скоро произведёт над Италией и всем миром необъятный взрыв художественной силы, радующей, очищающей и умиротворяющей.

Пролетариат гениев во власти