Герой ее романа - Инга Берристер

Три дня спустя судьба, как будто подслушав ее мысли, решила преподать ей урок. Дженнифер обнаружила, что ошибалась.

Она ехала на велосипеде по булыжной мостовой, изо всех сил стараясь держать равновесие, когда из-за угла вылетел Мэттью Эггермонт и всей своей массой врезался в нее. Ни у Дженнифер, ни у старенького велосипеда не было ни единого шанса выстоять в этом столкновении. Мэттью был тренированный спортсмен ростом под два метра, она же — хотя и высокой, но хрупкой девушкой. Возраст драндулета насчитывал лет двадцать, не менее. Падение было неизбежно, как у пресловутого ньютоновского яблока.

Несмотря на свой почтенный возраст, велосипед не удостоился любезного внимания Мэттью. Проигнорировав аварийное состояние этого средства передвижения, виновник дорожного происшествия обратил свой взор на юную велосипедистку. Девочка была немедленно поднята на ноги, с ее одежды бережно стряхнули пыль, а сама она подверглась внимательному осмотру на предмет возможных травм или ушибов. Все это время Мэттью не переставал извиняться перед Дженнифер низким хрипловатым голосом, который вызывал у нее непередаваемое ощущение нежности, как если бы ее кожу лизала своим шершавым язычком кошка. А вот руки его оказались какими угодно, но не шершавыми, и вообще, он был с нею сама любезность.

Ну и вид у меня! — подумала Дженнифер: блузка порвана, джинсы внизу, с одного бока, в грязи, волосы растрепаны, руки перепачканы, одна ладонь ободрана в кровь… Но остальное все более-менее в порядке. По крайней мере, Мэттью самым серьезным образом заверил ее в этом.

— Слава Богу, все нормально, бывает и хуже. А то я уже испугался, что покалечил вас.

— Вы же не нарочно, — в свою очередь сочла своим долгом успокоить его девушка.

С его стороны было весьма любезно взять всю вину за случившееся на себя, тем более что ей и в самом деле не следовало ехать на велосипеде там, где она все-таки ехала, — по пешеходной зоне.

— Я опаздывал на собрание, ну да ладно, все равно не успею. Так что позвольте мне пригласить вас на чашку кофе. Вам надо прийти в себя. Как знать, — добавил он серьезно, — может быть, вы все еще по-настоящему не оправились от падения.

Дженнифер подумала, что он мог бы не говорить «все еще». Она действительно так и не пришла в себя — правда, не по причине падения с велосипеда, а из-за того, что столкнулась именно с ним, с Мэттью Эггермонтом! И вот теперь он приглашает ее на чашечку кофе…

— Вы все же поранились, — услышала она его тревожный голос.

Это Мэттью бросил взгляд на ее руку, проехавшую по гравию.

— Ах, рука! Ладно, пустяки! — произнесла Дженнифер, пытаясь спрятать ее за спину, как будто решив, что с такими руками показаться в кафетерии просто неприлично.

— Нет, нет. Позвольте-ка мне вашу руку!

Прежде чем она успела остановить его, Мэттью властно взял ее руку и принялся рассматривать с видом врача-травматолога. Девушка была высокого роста, а ее руки — элегантными и длинными, тонкими в кости, по сравнению с руками Мэттью они казались какими-то беззащитно хрупкими и удивительно женственными.

Сердце Дженнифер бешено забилось. Боже, разве она могла мечтать о том, что Мэттью Эггермонт будет нежно стряхивать с ее пальцев прилипшие к коже песчинки.

— Вашу руку нужно хорошенько вымыть, — все с той же серьезностью и обстоятельностью проговорил он. — Я вроде бы всю грязь стряхнул, но…

— Все в полном порядке, — перебила его Дженнифер, но так и застыла, не договорив.

Она лишилась дара речи, сраженная наповал тем, что Мэттью поднес ее пальцы ко рту и нежно поводил по ним языком.

У нее возникло такое чувство, что не выдержит и вот-вот грохнется в обморок. Ощущение было невероятным: влажное тепло, размеренное движение его губ. Она попыталась было протестовать, но ей удалось издать лишь короткий, негромкий всхлип, который не имел ничего общего с решительным возражением.

Как объяснил ей позднее сам Мэттью, в тот момент у него и в мыслях не было ничего эротического. Он просто-напросто был искренне озабочен состоянием ее руки и действовал мгновенно, не тратя ни секунды на раздумья. Так когда-то делала его мать, женщина прозаическая, воспитанная в сельской местности. Когда Мэттью был ребенком, мать частенько «лечила» его порезы и ушибы по старинке, нежно зализывая ранки любимого сынишки.

— Так поступают матери-самки многих животных, — напомнил он ей буднично и безыскусно.

— Да-да, — покорно согласилась Дженнифер. Ты конечно же помог мне тогда, но ведь ты… не моя мать…

— Ты права. Но когда нужно кому-то помочь, вспоминаешь то важное, чему научился в жизни, — проговорил он и нежно продолжил начатое дело: освобождение восхитительных бугорков ее груди с темными ареолами сосков от тесных оков кружевного лифчика, дабы они предстали наконец его нетерпеливому взору и столь же нетерпеливым губам…

Хотя окрестности университетского кампуса, где произошло это случайное столкновение, обычно многолюдны, в тот день по какой-то необъяснимой причине поблизости никого не оказалось. Они были одни, потому-то и не достиг чьих-то посторонних ушей испуганный вскрик Дженнифер, никто не увидел того по-мужски властного и одновременно заботливого взгляда, который обратил на нее этот змей-искуситель Мэттью. Возможно, его порыв изначально и не содержал в себе ничего эротического, но к тому моменту, когда он медленно отпустил ее пальцы, оба уже не сомневались в том, что должно с ними произойти. Собрание Майкла — их общий пункт назначения — все это было начисто забыто.

Дженнифер, смутно понимая, что делает, покорно шагала рядом с Мэттью, а тот покровительственно вел ее, едва ли не с чувством законного обладателя, по направлению к кофейне. Ее велосипед остался стоять прислоненный к стене на месте закончившейся столь благоприятным исходом аварии. Наверняка фирма, в которой Дженнифер взяла его напрокат, потребует с нее за порчу этой антикварной техники внушительный штраф, но в эти секунды ей все на свете было безразлично, за исключением ее нового знакомого.

Кафе, в которое привел Дженнифер ее спутник, было маленьким и тускло освещенным внутри. Здесь было сильно накурено и пахло свеже поджаренным арахисом. Они спустились вниз по ступенькам, и Мэттью, прикрывая Дженнифер от любопытных взглядов своим мускулистым телом, подвел ее к столику, втиснутому в узкую нишу.

Ее спутник сделал заказ на двоих: ей — капучино, себе — простой крепкий черный кофе.

— Прошлым летом я работал добровольцем в Судане и привык пить только такой, — пояснил он, когда официантка принесла заказ.