Пришельцы. Выпуск 2 - Николай Бодров

— А что за семочки? — любопытство загорелось в глазах ребенка.

— Погоди-погоди, — вышел в коридор лейтенант и зашептал в ухо. — Ты говоришь, он раскурочил твою машину? Вот тот простуженный лягушонок?

— Разобрал.

— Пятилетний молокосос? А что ж он конкретно разобрал?

Борис пожал плечами, отчетливо понимая всю нелепость фразы.

— Двигатель выкинул, коробку передач, кресло… одно. Ему, видите ли, любопытно было.

— Двигатель? Мальчик пяти лет? Сколько ж весит м… двигатель?

— Я знаю, как по-дурацки выглядит то, что я говорю. Но… короче, это не мальчик. Не совсем мальчик. Это страсть какая-то! Он ворону ощипал, как цыпленка. В минуту. Для чего? А посмотреть, как она под перьями устроена. Он и нас всех на запчасти разберет. Так, из любопытства.

Участковый сделал выжидательный жест рукой и вернулся в кабинет.

— Ты чей? Как ты сюда пришел?

— Я мамин, — уверенно сообщил хулиган. — Дядь, а это орден?

— Орден-орден… Тьфу! Какой еще орден?! Это звездочка. А как твоя фамилия?

— Дядь, а это разбирается? — он указал на кобуру.

— Стоп-стоп, — вмешался бывший председатель, мы не с того начали. — Тебя как зовут? Сколько тебе годиков?

— Меня зовут Леша, — сказал мальчик и выставил пятерню. — А годиков мне вот сколько — пять. И еще вот сколько, — он подогнул мизинчик на другой руке. — Дядь, а это у тебя ручка?

Брымс-цынь-цынь, — составные части раскатились по столешнице.

— Ручка, ручка, — председатель сгреб запчасти в ящик и придвинул шаткий стул. — А где ты живешь?

Мальчик немного подумал.

— Я живу дома. А это что? Дырокол?

Кр-рык!

— Так. А с кем?

— Ну с ма-амой, с па-апой. С сестренкой. С братиками. У нас еще есть Вилли. Только Вилли это… в общем, не человек. Он кусачий и с хвостом, а говорить не умеет. Вот он — непослушный. Папа его ремнем шлепает, когда он до прогулки не до-тер-пливает, — гость старательно выговорил последнее слово. — А у этой лампочки что внутри?

— О! — поднял фермер указательный палец, — Игорь, записывай… про папу, про Вилли. А дом у тебя большой? Сколько этажей?

— Дядь, — доверительно наклонился мальчуган, — а почему вон тот дяденька прячется, да из коридора выглядывает? Он что, трус или стесняется?

— Глупый он, — шепнул председатель. — Говорит, что ты ему машину угробил.

— Я ж нечаянно, — обиделся мальчик. — Он ушел, а я потом все назад затолкал. Дядь, а это что на столе в бутылке? Водка?

— Ух ты! — услышал обрывок фразы участковый. — Эрудированный. Нет, землячок, это графин. А в графине не водка, а вода. Хочешь пить?

«Лягушонок» отрицательно покачал головой.

— Дядь, а это что такое?

— Это китель. Он надевается…

— А это?

— Это штучка такая. Компьютер называется. Он нужен чтобы… ну, в общем…

— А это?

— Это… — замешкался блюститель порядка. — Это сейф.

— А что у него внутри?

Участковый рассмеялся. Озадаченный Борис выглянул из-за косяка. Взгляд его оцепенел. Он словно почувствовал неприятности.

— Понимаешь, браток, есть такие вещи, которые маленьким детишкам знать не положено. Понимаешь, есть такое понятие, как военная тайна. И для маленьких мальчиков…

— Я большо-ой, — захныкал хулиган, — меня мама в магазин за хле-ебом…

— Ну-ка не реви, — сказал лейтенант, но мальчик и сам уже успокоился и спрыгнул со стула.

— А это для чего дырочка? Ключ вставлять?

— Ключ, — согласился участковый.

— А давай вставим…

— Я же говорю, что маленьким мальчи… — речь его прервалась на полуслове. Шалун вцепился руками в дверцу огромного сейфа и со скрежетом отогнул стальной лист. Лопнули ригели замка. Посыпался песок…

— Ни фига себе! — только и смог выдавить председатель, когда заскрежетал второй лист, когда посыпались на пол какие-то бланки, патроны, купюры.

Заговорили все вместе. Участковый, принимая из рук на руки картонные папки, два стакана, пресловутую бутылку «Пшеничной», еще один пистолет, калькулятор, какие-то мелкие вещи в полиэтиленовых пакетах. Фермер-председатель, отступая в коридор, а Борис, входя из коридора…

— Я же говорил! Говорил!

— Э-э-э, мальчик!

— Стоп-стоп, там больше ничего нет…

Чувство самосохранения сработало, и шалуна никто даже не пытался остановить. Мальчишка заглянул вовнутрь, разочарованно хмыкнул.

— Дядь, давай я назад сложу.

— Э-э… я сам, — только и нашелся милиционер. — Ты, это, сядь…

— Дядь, а это что? — Змееныш исчез, словно вот только что его и не было в кабинете. Скрипучий голос раздавался уже за окошком. От удивительного тембра дрожало стекло. — Что за коробка? Или домик? Коробка?

— Да. То есть нет, — председатель явно разволновался.

— Кто в нем живет? Гудит. А что внутри?

— Это трансформаторная подстанция! — даже взвизгнул председатель. — Она питает весь поселок. Она под напряжением, смотри не…

Но пацаненок был уже за оградой.

— Ну можно я посмотрю-у, — канючил негодник, когда во все стороны сыпались белые искры и раздавался ужасный то ли хруст, то ли скрежет, — ну пожа-алуйста-а… А это что такое? Трубочки-и? А зачем? Фу-у, гря-азное. Я рубашку вымаза-ал. Теперь ма-ма ругать бу-удет.

— Нет! Нет! Стой! Прекрати! — орали в один голос участковый с председателем, однако не сходя с места. — Тебя убьет током! Двадцать киловатт! Не касайся руками за оголенные…

— Да я на расстоя-янии. Я не тро-огаю. Я мы-ысленно. Оно само отколупывается-я! Я ма-ле-енечко! Только погляжу-у… Я уже большо-ой! Я потом назад положу-у!

Не успел рассеяться дым от изоляции, злодей обнаружился на холмике возле водонапорной башни. Маленькая фигурка что-то кричала, но председатель на бегу мог расслышать только два слова:

— …Ну пожалу-уйста-а. Я тихо-онечко-о!

Заскрипело перекрытие кессона-накопителя. Лопнули сварные швы тяг жесткости. Заскрежетал металл.

— Стой! Не тронь! — топал рядом участковый. — Я твоих родителей оштрафую!

По улице шла женщина с пустыми ведрами. Взгляд ее был неотрывен от бегущих и наполнен заинтересованностью. Борис тяжело вздохнул и вышел на крыльцо. Сплюнул с досады, сел на лавочку под голые прутики сирени и закурил. Остановить стихию не представлялось возможным. Стоило попробовать найти с ним (ней) общий язык, но где теперь та стихия, что курочит? Устройство чего теперь заинтересовало малолетнего хулигана? Он представил свой транспорт, сиротливо растележенный на обочине. С двигателем, торчащим наперекосяк из-под погнутого капота, с креслом, зашвырнутым в салон, с колесами, кое-как приставленными к осям. Даже слезы навернулись. Поглядел на часы. Часы были японскими, электронными.