Запах гари - Вячеслав Воронов

— Ты видел мою рожу? Кто тебе сказал, что я человек? — голос Котиля звучал зловеще, голос существа, дошедшего до крайнего отчаяния. — На кой чёрт вам этот майор?

— Всё, успокойся!

— Бардаганов найдет ещё десяток майоров!

— Помогите, я истекаю кровью!

— Что значит какой-то майор!

— Пусть перевяжут мне рану!

— Пристрелите его, как он пристрелил лейтенанта!

— Тебе не спустят моей смерти!

— Я подымаюсь и иду помогать ему! — закричал сержант. — Я без оружия, с поднятыми руками! Не стреляй!

Котиль замер, всматриваясь и вслушиваясь. Такого поворота он не ожидал — среди них попадаются ещё люди! Это выбивало его из седла. Лучше бы они все оказались мерзавцами, тогда бы ему легче было пристрелить их. Он подумал о лейтенанте, подумал о том, что порядочные всегда погибают первыми. Если в тебе есть хоть капля человечности, шансы отправиться на тот свет возрастают в разы; реальность рано или поздно перемелет тебя своими жерновами в пыль.

Между тем сержант поднялся, оставив автомат на земле и демонстрируя пустые руки. Котиль видел, как побледнело его молодое лицо, на котором застыло детское выражение, выражение школьника, который не подготовил урок и шёл к доске. Котиль припал к автомату и поймал его фигуру на мушку. Палец его, повинуясь дьявольскому соблазну, лег на спусковой крючок.

— Я иду помочь раненому! — снова выкрикнул сержант, голос его дрогнул. Дым пожарища, повелеваемый таежным ветром, легкой завесой окутал его, словно пытался защитить от опасности. Котиль приподнял ствол и дал короткую очередь в воздух. Сержант остановился и мимовольно пригнулся, словно ударившись о невидимую стену, и побледнел еще больше.

— Я без оружия, — прохрипел он изменившимся голосом, — не стреляй!

— Ты хочешь помочь убийце! — выплюнул Котиль. Он пристрелит тебя, как лейтенанта!

— Я помогу ему! — упрямо пробормотал сержант и снова медленно двинулся.

Котиль хотел крикнуть ещё что-то, но слова застряли у него в горле. Быстро вскочив на ноги, он скрипнул зубами, и, пригибаясь, побежал прочь.

— Куда ты, идиот? — заорал майор. — Твоя жена у нас! Хочешь увидеть её?

Но Котиль словно не слышал. Лишь на какое-то мгновение полусогнутая спина его едва заметно выпрямилась, после чего он побежал быстрее.

Несмотря на рану и потерю крови, майор пристально наблюдал за ним. Ослабевшей рукой он поднял пистолет. Пелена застилала ему глаза, рука дрожала, и он опустил оружие, так и не выстрелив. Сержант подбежал к нему, вынул из кармана бинт и принялся перевязывать рану.

— Он слабак, — прохрипел майор, — добренький. Это нам на руку. Никуда он не денется. Возьмёте его тепленьким.

— Без меня, — коротко ответил сержант, завязывая бинт. — Я увольняюсь. К чёртовой матери. И уезжаю отсюда.

— Две недели ты ещё будешь делать то, что я тебе…

— Да пошел ты со своими двумя неделями! А чтоб ты не стрелял мне в спину…

Резким движением он вырвал из руки майора пистолет, поставил на предохранитель и швырнул в сторону пожара.

— Делайте, что хотите.

Упругой походкой, поглядывая по сторонам, он двинулся в сторону города.

16

Подождав, пока непокорный отойдёт на расстояние, с которого не слышно разговоров, ещё раз злобно взглянув ему в спину, майор сделал призывный знак своим. Трое, все, кто остались живыми и здоровыми, отряхиваясь, подошли к раненому командиру.

— Эй ты, как тебя… Савельев? Я назначаю тебя старшим.

Плотный малый, в форме впритык, с широким лицом и шальными глазами, непроизвольно сделал полшага и часто заморгал, словно это помогало ему лучше осознать происходящее.

— Ты рядовой, но подаешь надежды. Выполнишь задание, которое я тебе дам — пойдёшь на повышение. Это я тебе обещаю. Надо взять этого урода.

Он помолчал, чтобы до всех дошло сказанное.

— Взять этого урода? — неуверенно пробормотал Савельев. — Но как, если он какой-то…

— Не о том уроде сейчас речь. О предателе, который бросил нас. Всё, что здесь происходит — совершенно секретно. Если он дойдёт до города, или дальше, начнёт трепать языком… Он не должен уйти. Вы поняли меня или нет?

— Но, майор, он же свой… — неуверенно пробормотал Савельев, ещё больше выкатив глаза.

— Какой он свой, если он предатель! — рявкнул Мурдяков. — Повторяю для бестолковых: если он уйдет, нам всем конец! Всё, что тут заварили, курирует другая контора, на более высоком уровне! Доходит до ваших мозгов, или нет? Поймите же вы, наконец, речь не идёт о каком-то наказании, не о том, что нас вышвырнут со службы или даже посадят! Нас просто физически уничтожат, закатают в асфальт!

Он снова помолчал, отдышавшись, словно после тяжёлой работы, потрогал повязку на ране и сморщился.

— Чёрт, как болит! Тварь серая! Возьмём транспорт, где-то здесь я видел «Урал»… доберемся и до него. Но сейчас задача номер один — остановить предателя. Поэтому прекращаем детский сад и действуем! Это в интересах государства, в интересах нас всех! Догнать его и уничтожить! Он не нужен нам пленный, не нужен живой, никакой! Только мёртвый! Можете забить его прикладами, вздёрнуть на осине, утопить в болоте! Всё это повесим на серого. Ему уже всё равно — трупом больше, трупом меньше.

Майор выразительно посмотрел в глаза Савельеву.

— Или мы сейчас делаем дело, или показываем, что не способны ни на что. Тогда приходят другие, и делают, а мы уже не нужны. Везде конкуренция, везде приходится рвать сердце, ребятки, — Мурдяков сменил тон, в голосе его послышались отеческие нотки. — Молодые вы ещё, ничего не понимаете. Учи вас, а вы ещё и носами ворочаете. Работу свою всегда надо делать так, словно от этого зависит ваша жизнь. Всегда, понимаете? Даже если мелочь какая-то, даже если ничего от этой мелочи не зависит — а надо рвать и метать! А сейчас — тем более! Сейчас не сделаете, что я вам говорю, мы — лишние свидетели в деле государственного значения. Дошло до вас или нет?

— Дошло, майор! — с ожесточением выговорил Савельев и сплюнул в сторону. — Всё сделаем, всё понятно. Он мне никогда не нравился… Все сю-сю, да ля-ля… барышня кисейная!

Он обернулся к подчиненным и, состроив злобную физиономию, скомандовал:

— Слушаться меня! За мной, бегом — марш!

Углубившись в лес, они поймали взглядом камуфляж, мелькнувший неподалеку за кустами. Сержант, решивший не участвовать в этих играх, ничего не подозревавая, двигался шагом. Ему и в голову не приходило, что его могут преследовать свои. Савельев, осознав это, скривился в злорадной ухмылке, сделал знак перейти на шаг, приложил палец к толстым губам и сбросил с шеи лямку автомата. Пригибаясь и прячась за кустами, он засеменил вслед сержанту, уверенно пробормотав выражение майора: «Возьмем тёпленьким, — а от себя, сплюнув под ноги, добавил: — Гнида!»

Они подобрались к сержанту шагов на двадцать, когда тот что-то услышал, резко обернулся, и, заметив среди листвы движение, понял, что это по его душу. Заскочив за ствол ели, он вынул из кобуры пистолет.

Уразумев, что их обнаружили, Савельев с самым невинным видом вышел из зарослей и остановился, взяв автомат в одну руку и опустив ствол к земле.

— Сержант! — возопил он, словно не видел, что тот неподалеку и орать нет необходимости.

— Чего тебе?

— Ну, ты топчешь по тайге, не угонишься за тобой! Ноги, что ли, казённые? Да выйди ты, за деревьями прячешься, вроде мы банда какая-то! Нас майор за тобой послал.

— Чего он хочет?

— Извиниться хочет, говорит, что ерунду всякую нёс, так ты уж не обессудь… Обстоятельства видишь какие, рана у него болит…

— Что-то не похоже на Мурдякова! Вроде он и без всяких ран раньше ерунду всякую не нёс!

— Похоже, не похоже, психолог мне нашёлся. Да выйди, чё ты как маленький — в прятки будем играть с тобой! На перегонки ещё давай побегаем, как дети.

Сержант немного выдвинулся из-за ствола, опустив пистолет, и колючим взглядом упёрся в Савельева. Тот сделал пару коротких шагов и остановился, ствол автомата хищно приподнялся было в его руке, но тотчас снова опустился.

— Я ни в прятки, ни в перегонки с Мурдяковым больше не играю, — сухо бросил сержант. — И пошел он со своими извинениями! Вроде я его не знаю — извинения он просит только перед очередной подлостью.

— Да ну, брось… — пробормотал Савельев, зыркнул в сторону, пытаясь определить, где его люди, и судорожно перехватил автомат поудобнее.

Сержант заметил это, зло, не отрываясь, глядя на оружие Савельева. Рука его, в которой он держал пистолет, тоже мимовольно приподнялась. Савельев, восприняв это как угрозу, и, уразумев, что ждать больше нечего и разговорами делу не поможешь, вскинул автомат и дал очередь. Сержант отпрянул за дерево, вскрикнув и схватившись за руку. Савельев выдал ещё короткую очередь. Заскочив за ель, он негромко выругался, злясь, что обтяпать все гладко не вышло, и теперь придется воевать, с риском получить пулю в лоб. Он снова поискал глазами своих, и заметил неподалеку от себя движение.