Вселённый - Джеймс Патрик Хоган

«Откуда я знаю?» Колдуэлл развел руками и скривился. «Потерянная планета, звездолет, межзвездная цивилизация. Что остается? Следующим может быть только вселенная».

«И это все? Знаешь, ты можешь меня там видеть, Грегг», — сказал Хант, улыбаясь. «Их осталось не так уж много. Где мне найти другую вселенную?»

Колдуэлл уставился на него без всякого выражения. «Я не думаю, что что-либо из того, что ты сделал, может меня еще удивить», — ответил он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Боги отвернулись от мира Варота, и их звезды погасли. С пустотой в небе на землю пришла неизменность. Потоки жизни, которые приносили штормы и волновали ландшафты, умерли до мерцания, и однообразие висело повсюду, как оцепенение, изо дня в день и с места на место. Урожай не урожаев; сады увяли. Морские чудовища, пожиравшие корабли, приближались к берегам, и рыбаки боялись покидать свои гавани. Банды мародеров бродили на свободе, грабя и сжигая. Пришли болезни и эпидемии.

В городе Оренаш король и совет правителей созвали высший суд жрецов, которые прочли по знакам, что причина, по которой боги покидают людей, заключается в том, что люди отворачиваются от богов, позволяя колдунам вмешиваться в знания, которые не предназначены для этого мира. Потоки и звезды вернутся, когда люди искупят и очистятся, отказавшись от таких искусств и принеся в жертву богам виновных в их применении. Соответственно, колдунов окружили и привели в цепях перед Великим Собранием. Дядя Тракса, Далгрен, был среди них.

«Они не Провидцы. Они не видели Гиперию», — гремел на суде Святой Прокурор. «Но они ищут знания, здесь и сейчас, о тайнах, которые боги сочли нужным не раскрывать до жизни, которая придет после Варота. Так они возвысят себя и поставят себя выше богов».

Прокурор нахмурился. «Они говорят о законах! О процессах, ограниченных предсказуемостью странными силами законности, выходящими за рамки нашего понимания. Они не Провидцы, заметьте; но они чувствуют себя способными рассказать нам о правилах, управляющих Гиперией, которых Провидцы, видевшие Гиперию, никогда не видели. Так что же, должны ли мы заключить, что именно они — эти колдуны — должны предсказывать, что будет в Гиперии, а не боги?

«Их амбиции побуждали их быть как боги. Но, не имея возможности расширить свои собственные силы, чтобы охватить сложности хаоса, поддерживающие мир, колдуны должны были сделать мир достаточно простым, чтобы соответствовать тому, что они могли постичь. Они искали согласованность в пространстве и предсказуемость во времени — законы, которые оставались бы неизменными, заставляя все объекты оставаться теми же, где и когда бы они ни наблюдались.

«Боги даровали им то, что они искали... и теперь они позволяют нам увидеть результаты этого. Потоки, питавшие хаос, умирают. Законность захватывает землю, и земля тоже умирает, подавленная и раздавленная однообразием. Ибо именно хаос приносит перемены, а перемены — это жизнь. Перемены — это энергия. Перемены — это неопределенность, которая позволяет Добру соперничать со Злом, действию обретать смысл, а судам богов — торжествовать».

Он ткнул пальцем в сторону обвиняемого, вызвав луч света, который рассеялся и исчез в клубах расширяющегося сияния. «Боги показали нам нашу глупость. Теперь им нужно заплатить искупление, которого они требуют...

Чтобы определить приговор, годовалый ускилой был привязан внутри освященного круга перед Ассамблеей и трижды благословлен. Затем семь Мастеров в унисон молились, чтобы удар молнии появился и ударил внутри круга. Водоворот ночи и света собрался над судом перед храмом, и когда произошла вспышка, ускилой был уничтожен. Таким образом, вынесенный вердикт был: виновен.

Кейало, пасынок Дальгрена, увидел в приговоре подтверждение его бескомпромиссной позиции, которую он сам занял с самого начала. Увидев возможность завоевать расположение властей и в то же время позаботиться об источнике своей обиды и ревности, он отправился к секретарю-писцу Святого Прокурора и сказал: «Дом Дальгрена еще не очистился от своей скверны. Там есть еще один, который также богохульствовал против учения, ученик проклятых искусств».

«Кто это, о ком вы говорите?» — спросил его прокурор.

«Племянник, которого зовут Тракс. Я много раз видел, как он помогал изготавливать странные устройства и совершать нечестивые обряды. И он тоже говорит о краже законов Гиперии и принесении их в Варот».

«Тогда он тоже будет обвинен», — был ответ.

Но Тракс отправился за город, чтобы проконсультироваться с Провидцем, который коснулся разума Далгрена, пока тот сидел закованным в темницах Святого Прокурора. «У него есть послание для тебя, Тракс», — объявил Провидец. «Он видел знаки по всей земле и раскаялся в своих путях. Воистину, пути Гиперии подходят для Гиперии, а пути Варота подходят для Варота. Колдуны бросили вызов учениям и в своей наглости и гордыне навлекли на мир горе».

«Он отрекся от стремления к закону?» — спросил Фракс, охваченный недоумением, слушая.

«Да», — ответил Провидец. «И он принимает свою судьбу с мужеством и смирением. Воля богов и образ жизни действительно действуют через капризы хаоса. У тебя есть способность, Тракс. Используй ее, чтобы познать истинную мудрость».

«Что он хочет, чтобы я сделал?»

«Начни снова. Уйди отсюда из города и равнины. Найди себе Мастера, который научит, и узнай от него истинный путь. Ищи дальше Гиперии; ее никогда не построить в Вароте».

Тракс ахнул. «Он хочет, чтобы я стал Мастером?»

«Так говорит разум Далгрена».

Охваченный раскаянием и новой решимостью, Тракс повернулся спиной к городу и, взяв с собой только ту одежду, в которой он стоял, отправился в пустыню. И это было хорошо для него. Ибо как раз когда он устремил свой взгляд на далекие горы, шериф города прибыл в дом Далгрена с отрядом стражи и ордером от Ассамблеи на его арест.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

До прихода в UNSA Хант был физиком-теоретиком в Metadyne Nucleonic Instrument Company, британском филиале Intercontinental Data amp; Control Corporation, базирующейся в Портленде, штат Орегон. В то время старшим физиком IDCC был человек по имени Эрвин Ройтенегер, венгр по происхождению, которому было далеко за восемьдесят, но ум которого был все еще острее и подвижнее, чем у большинства людей вчетверо моложе его.

Хант вспомнил, как однажды он говорил о сожалениях, которые он испытывал, оглядываясь на жизнь. Самым большим, как оказалось, было не то, что он не получил Нобелевскую премию за свой вклад в ядерную науку, или не получил серию лекций, названных в его честь в крупном учебном заведении, или не оставил след в залах славы или почетных списках таким образом,