Эй, прячьтесь! - Казис Сая

– Чтоб тебе пусто было!.. – в сердцах сказал он. – Как сейчас помню – тут был пень с корнями…

– А вот и не тут, – наконец откликнулась Януте.

– А где? Почему не покажешь, раз знаешь…

– А зачем мне показывать, раз ты такой…

– Тогда дяде покажи, не мне!

Мастер молчал. Ему было ясно, что Януте тоже не знает, только так, из мести, дразнит брата.

– Ну?! – разозлившись, потребовал Джим. – Покажешь или нет?

– Если б я всех вела, я бы сразу нашла, – ответила Януте. – Я бы вот туда пошла…

– Эх вы, раззявы! – упрекнул их Микас. – Нашли лисью нору и потеряли. Давайте все зажмуримся и принюхаемся, вдруг кто-нибудь их учует…

Джим закрыл глаза и засопел, а Януте сунула ему под нос высохший гриб-дождевик и нажала на него. Все покатились со смеху, даже вороны, сидевшие на елках, взмыли в воздух. В чаще с фырканьем пронеслись две косули. Нос Джима стал такой бурый, что даже Мастер от души рассмеялся. А смех – лучшее лекарство от невезения.

С новыми силами охотники пустились на поиски норы и вскоре очутились у небольшого пригорка, поросшего кустами можжевельника и елочками. Повыше лежал вывернутый с корнями пень, а рядом – куча желтого песка, выдававшая подземное убежище лисы.

– Опоздали, наверное, – вполголоса сказал отец Микаса, закрыв лопатой выход из норы. – По вечерам они выходят на охоту.

– Чувствуете, какой запах? – отозвался Джим, которому не хотелось откладывать задуманное. – Мне кажется, кумушка дома.

– Тс-сс! – предостерег Мастер. – Оглядитесь вокруг. Должен быть запасной выход, а то и два!

Второй лаз был уже, и, по-видимому, лиса ходила там редко, потому что на песчаном холмике под елочками успели проклюнуться травинки.

Охотники обломали вокруг ветки, чтоб не мешали, расширили оба отверстия, затолкали в нору тряпки, бумагу, бересту, полили все это керосином и подожгли. Мальчики, нагнувшись, дули и махали курточками, загоняя едкий дым в нору.

Под землей кто-то тихонько заскулил, и из одной дымящейся норы полетела земля,

– Ага! Поймал! – обрадовался Мастер.

– А почему она так делает? – спросила Януте, – у нее глаза слезились от дыма.

– Хочет огонь потушить, – объяснил Микас, засовывая поглубже в нору пылающую головешку.

– Бедные лисички… – ласково сказала Януте и подбросила сухого хвороста.

– Если поймаем живьем, надо держать до зимы, – тоном знатока заявил Джим, раздувая костер у другой норы, – Зимой мех лучше.

– Жаль, сеть забыли взять, – ответил ему Мастер. – Да ладно, раскопаем и поглядим, одна здесь кумушка или больше…

– А мы ее перехитрили! – похвасталась Януте. – Бедные лисички… Как хорошо, что мы их нашли, правда?

Микасов папа осторожно раскапывал нору. Почва была рыхлая, один песок, но мешали корни. Из отверстия шел дымок, изредка его перебивал острый лисий запах. Микас с Джимом стояли наготове с палками, – вдруг разбойница бросится бежать!

– Про второй костер не забывайте, – предостерег Мастер. – Пока мы тут копаем, она оттуда – фьють! – и поминай как звали…

Джим подбросил в огонь бумаги и бересты.

– Так и пылает! Здесь ей проходу нет, – сказал он, но тут Януте крикнула, показывая пальцем на папоротники:

– Вот она! Вот! Хватайте! Ловите!

– Где? Где? Будет тебе выдумывать!

Не только Януте, но и Микас увидел, как рыжая длиннохвостая лисица шмыгнула за елочками и метнулась через заросли папоротника в чащу,

– Ишь хитрюга… И как это она прошмыгнула? – огорчился Микас. – Может, еще один выход есть?

– Погодите! – сказал отец. – Смотрите, кто тут…

В яме лежал обсыпанный песком рыжий, не больше кошки, зверек.

– Лисенок! – обрадовался Джим.

– А хвостик-то тонюсенький! Бедняжка…

– Смотрите – еще один! Шевелится!

Мастер дал Микасу подержать мешок, схватил живого лисенка за загривок и вытащил из ямы. Зверек скалил мелкие зубки и громко сопел перепачканным в земле носом. В мешке он затих, а Микас-то думал, что он будет метаться.

Потом они докопались до третьего лисенка – и последнего, Он казался мертвым, но когда Мастер вытащил его, лисенок громко вздохнул и замахал лапками.

– Ну и артист! – сказал Джим. – Может, и первый только притворяется?..

– Нет, тот уже не дышит, – ответила Януте, гладя поникшую головку. Только теперь она по-настоящему пожалела зверьков. И зачем они нашли эту нору? Лисенок задохнулся, а он ведь не виноват в том, что старая лисица убила индюшку и утенка.

– Вот видите, – словно угадав ее мысли, махнул рукой Мастер. – А главную-то виновницу мы так и не схватили…

– Она, верно, прибегала посмотреть, – невесело сказал Микас. Он тоже пожалел лисицу: «Не найдет кумушка-лиса своих детишек, не найдет…»

Но вздыхать было некогда. Как бы ни было, охота удалась. Они закопали мертвого лисенка, заровняли нору, потушили головешки и, радуясь добыче, зашагали домой.

– А куда мы их денем? – спросила Януте, которая бежала за Джимом и на ходу гладила грубый дерюжный мешок. – Как мы их вырастим?

Микас предложил поселить их в клетке, где раньше держали кроликов, и подержать, как советовал Джим, хоть до весны,

– А чем ты кормить их будешь? – спросил отец.

– Ворон настреляем! – брякнул Джим первое, что пришло в голову.

Януте засомневалась:

– А из чего ты их настреляешь?

– Из лука! Или силки поставлю.

– Думаешь, им нравится воронятина?

– Не нравится, пускай голодают! – отрезал Джим, которому надоело, что Януте вечно прекословит.

«Если воронятина им не понравится, – подумала Януте, – я открою дверцу и выпущу бедняжек…»

Охотники вернулись домой уже в сумерках. Вытащили из-под поленьев обшарпанную клетку, для крепости кое-где подколотили гвоздиков, окошечко затянули проволокой и, позвав маму, вытряхнули из мешка свою добычу.

Лисята забились в угол и пугливо смотрели на фонарь. К черным носикам прилипли желтые песчинки, глаза все еще слезились от дыма, но скорей всего им просто было грустно и хотелось плакать…

С первыми лучами солнца какая-то ранняя птаха затянула свою «тинь-тилинь-тинь-тилинь» – она будила лесных певцов, чтоб не проспали чудесный свежеумытый, предвещающий погожий день восход.

Продрогшая Хромуша открыла глаза и встряхнулась. Перья за ночь подсохли, но были какие-то слипшиеся, будто не расчесанные. Крылья даже затрещали, когда она попыталась их расправить.

– Ах, ах, – застонала индюшка. – Как там мои сиротки? Скорей бы домой!..

Ручей обмелел и снова ласково журчал, нашептывал что-то камням, камышам и косулям, пришедшим на водопой.

Но вот косули подняли головы и, тревожно поводя ушами, уставились на орешник. Индюшке тоже послышался какой-то треск в кустах. Она вытянула шею и хорошенько пригляделась.

– А… С добрым утром, кумушка! – закулдыкала она, увидав лису. – Давно ли меня поджидаешь?

– Да я только что пришла! – лиса огляделась и подбежала поближе. Она вся вымокла от росы, была голодная и унылая.

– Что это ты вроде не в себе? Куда выбралась спозаранку?

– Ах… – вздохнула лиса. – И не спрашивай!

Легла под деревом и, положив на лапы голову, закрыла глаза.

– Да брось притворяться! – сказала Хромуша. – Меня поймать тебе не удастся. Я еще на ветке посижу…

– Тебе-то хорошо, – снова вздохнула лиса. – Тебе-то что…

– А у тебя какая беда?

– Дом разорили, детей моих дымом потравили. Одного в землю зарыли, а другие теперь неизвестно где… Сунули в мешок и унесли.

– Кто мог это сделать?

– Люди – кто же еще! – и лиса, жалобно подвывая, зарыдала. – Сколько раз я говорила: детки, чем бездельничать, вырыли бы лишний ход! Сама я вдовая, вечно в бегах, хвост едва волочу… Скажи на милость, куда мне теперь идти? Как их вызволить?

– Ах, дети, дети… – подхватила индюшка. – Как по-твоему, почему я здесь ночую, будто у меня и дома нету? Своих сорванцов спасала-спасала и сама чуть жизни не решилась…

– Тебе-то хорошо, – снова сказала лиса. – Ты птица домашняя. На всем готовом живешь. Тебя охраняют, а на меня собак науськивают, детей моих душат.

– А зачем человеку пакости делала! – ответила Хромуша.

– Что я ему сделала? – крикнула лиса. – Вот скажи, что я сделала твоему хозяину?

– Не ты, так другая…

– А теперь сделаю! Если детей не отпустит, всех кур у него передушу! И тебе шею сверну…

– Ну-ну-ну, – испугалась Хромуша. – Я же тебе ничего дурного…

– А что мои дети дурного сделали?

– Вот и куснула бы того человека исподтишка! Его кусай, не меня.

– Человека… – зарычала лиса. – Говоришь, как курица. Человек могуч… Только не знает жалости.

– А ты-то знаешь? Мои дети там без присмотра, я домой тороплюсь, а ты тут меня подстерегаешь, убить хочешь.

– Знаешь что, – помолчав, предложила лиса. – Иди, я тебя провожу!

– Знаю я лисьи проводы… За шею да в кусты.