Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник - Леонид Резников

– Иа! – донеслось оскорбленное восклицание со двора.

– Ну, мы тащили, вместе, – поправился Али-баба.

– Иа-а!

– Он тащил, – зло бросил Али-баба, – а дали-то мне! Думал, вы обрадуетесь. Но если вы недовольны, то я сейчас обратно отнесу этот проклятый мешок, вот!

– Нет!!! – Старушка вцепилась в мешок, будто его кто-то пытался у нее отнять. – Еще чего выдумал! Только скажи: ты его не украл?

– Да говорю же вам арабским языком: я ничего не крал – мне его дали!

– Вот так запросто?

– Не совсем, конечно, – замялся Али-баба. – Но там, в пещере, его целые горы!

Старушка немного успокоилась и, оправив платье, уселась на мешок верхом – так будет надежнее.

– И что ж это за дивная пещера, где лежат целые горы золота и его за просто так раздают беднякам вроде нас?

– Ну, положим, раздают его не всем. А мешок – плата за то, чтобы я никому не рассказывал про пещеру.

– И где же находится эта удивительная пещера?

– Не скажу!

– Впрочем, какая разница, – отмахнулась старушка. – Главное, теперь мы богаты. Нужно попросить у Касыма безмен и взвесить золото.

– Нет! – воспротивился Али-баба, загораживая собой дверь.

– Да что с тобой такое? – удивилась старушка, вновь опускаясь на мешок.

– Не надо нам никаких безменов! В крайнем случае я лучше возьму его на базаре.

– Не понимаю, зачем брать на базаре, если он есть у твоего брата, – пожала плечами старушка. – Тем более бесплатно!

– Да вы в своем уме, мама? – вытаращился на мать Али-баба. – Если вы попросите безмен у Касыма, тот обязательно спросит, зачем он нам понадобился. А что вы ему скажете?

– Скажу, золото надо взвесить.

– О-о! – Али-баба звонко хлопнул ладонью по лбу.

– Что такое?

– Тогда с ним придется делиться!

– С чего вдруг? Золото наше!

– Вы, мама, похоже, плохо знаете Касыма.

– Да, – вынуждена была согласиться старушка с Али-бабой. – Тут ты прав, сынок. Да и зачем нам его вешать?

– Вот именно!

– Эй, где вы там? – Из-за двери, задвинутой старой мудрой женщиной на внутренний засов, донесся голос Касыма. Дверь дернули за ручку. – Отворяйте, чего вы прячетесь средь бела дня?

– Принесла же его нелегкая! – пробормотала старушка, припадая всем телом к мешку. – О Али-баба, что нам делать?

– Делать, делать, – проворчал Али-баба, судорожно соображая, как бы избавиться от навязчивого, жадного братца. Ведь если тот увидит мешок, полный золота, то плакала как минимум половина. – Быстро несите пустую мошну!

– Открывайте, где вы там?

Дверь уже сотрясалась под ударами кулаков Касыма.

– Быстрее же! – поторопил Али-баба. – Дверь долго не выдержит.

– Ох! – Старушка подхватилась и унеслась в смежную комнату. Вернулась она спустя всего несколько секунд, протягивая Али-бабе старую пустую мошну мужа. – Вот, держи!

Али-баба распустил кожаную завязку, присел возле мешка и, стараясь несильно звенеть, быстро набросал в мошну золотых монет.

– Теперь помогите!

Отложив мошну в сторону, юноша вцепился в мешок и поволок его в другую комнату. Старушка подхватила мешок с другой стороны, и они вдвоем быстро унесли его с глаз долой, закинули в пустой угол и завалили потертыми, кое-где прохудившимися курпачами.

– А теперь открывайте дверь.

Али-баба, вполне довольный собой, отряхнул руки и вернулся в первую комнату, где уселся на свое ложе, подобрав с пола доверху полную мошну.

– Ты уверен? – спросила мать. – Может, лучше затаиться?

– Он знает, что мы дома. Открывайте и ничего не бойтесь!

– Дело твое, – сдалась старушка и, вздрагивая от каждого нового удара в дверь, быстро отодвинула засов. – Ох, Касым, это ты!

– Я, я. Вы что, спите? – недовольно буркнул Касым, посторонив мать и войдя в дом. – Занимаетесь тут неизвестно чем, закрывшись. И где дрова? – он подозрительно уставился на Али-бабу, глуповато улыбающегося ему. – О, боль моей печени, ты не принес дров? Целый день пропадал невесть где и ничего не принес?

– Я принес. – Али-баба подбросил на ладони мошну с деньгами, монеты глухо звякнули.

– Откуда ты их взял? – глаза Касыма загорелись алчным огнем.

– Нашел по дороге в горы и тут же вернулся.

– Покажи! – Касым облизнулся и протянул пальцы к мошне, но Али-баба спрятал ее себе за спину. – Э, нет, братец! Погоди.

– Ну что еще? – недовольно проворчал Касым и потоптался на месте. Руки его прямо-таки чесались от желания пощупать монеты, ощутить их тяжесть и опустить в свой карман.

– Давай сразу договоримся: деньги пополам!

– Пополам? – засомневался Касым, ища подвох в хитрых глазах Али-бабы. – Почему пополам?

– Мы же братья, вот я и подумал, что разделить золото по-братски будет самым правильным.

– Я согласен! – обрадовался жадный Касым, рассчитывающий на самом деле не более чем на треть. Вопросов к Али-бабе у него не осталось. – Давай мою половину!..

Как видите, Али-баба оказался не так прост, и, благодаря собственной изворотливости, избавился от жадного брата малой жертвой. Касым тоже счел себя вполне счастливым и полагал, что очень удачно надул младшего брата, провернув доходную сделку, не стоившую ему ни единого динара. Он даже про дрова позабыл. Ослик в тот же день получил новую уздечку и отборный овес, чем остался несказанно доволен, а великий дух пещеры Сим-сим немного развеялся от скуки и досадил своим слишком шумным хозяевам. В общем, все остались довольны, чего нельзя было сказать о разбойниках.

«Коршуны пустыни» вернулись в пещеру только поздним вечером. Стеная от жажды, головной боли и полного истощения сил, оборванные, грязные и обгоревшие под лучами нещадного южного солнца, они наконец вползли в свое логово. Сил у бравых разбойников хватило лишь вдосталь напиться из нескольких источников, у которых произошли небольшие, совершенно безобидные потасовки, ведь каждому хотелось поскорее припасть пересохшими губами к чаше с живительной влагой. Но стены пещеры давали не так много воды, а жажда была невыносимой. Те, кто напился, отползали в сторонку и мгновенно забывались тяжелым, беспокойным сном. Лишь перевозбужденный до крайности Ахмед никак не мог угомониться.

Напившись, он набросился на притихшего в дальнем углу пещеры Махсума. Вид у того был жалкий и какой-то забитый, а когда к нему подлетел Ахмед с кинжалом в руке, молодой предводитель разбойников и вовсе побледнел, что было заметно даже сквозь свежий загар, и еще сильнее сжался, закрывшись руками.

– Проклятая бледная собака! – накинулся на него Ахмед, сверкая глазами. – Говорил я тебе: не надо пить! Говорил или нет? – Осатаневший телохранитель схватил Махсума за грудки и затряс, словно тряпичную куклу. Зубы у Махсума клацали, но в ответ он только мычал, делая безуспешные попытки вырваться из цепких пальцев Ахмеда. – Отвечай мне, гнусный шакал, именующий себя громким титулом «шеф»!

– Ну чего ты, Ахмедик? –