Дневники Обормотня - Альберт Джоуль

— Круто! А полезли вместе в гости⁈

— Не, он гостей не любит. Устал, наверное, хочет один посидеть. И мне сказал только во сне приходить.

Степашка посмотрел на меня, как на взрослого. Я понял, что надо исправиться, и не толкнуть малышню на неприятности:

— Ну а сам подумай! Надоело вежливым и общительным быть, терпение лопнуло, говорит, «одиночества хочу»! А в волчьей форме просто удобнее, сам знаешь.

В глазах волчонка промелькнул намечающийся спор, что «так не бывает», но вовремя подключились здравый смысл и доверие к другу.

— Хорошо. Но когда он насидится один там, тогда мы все обязательно поиграем! И папку с мамой позовём! Не хочу, чтобы дядя Фёдор сильно скучал!

Кажется, буря миновала. Ну не, я обормотень, а не шпана!

Только я успел порадоваться, что всё обошлось, как Вася позвала нас обоих домой. В кухне обнаружился Санька и… дед Костя.

— Степаш, мне ехать пора! Ты же помнишь? За вами присмотрит дедушка Костя, как обычно. — Василиса обняла немного притихшего ребёнка.

— А куда? А надолго?

Вася сразу всё поняла, для кого эти вопросы задаются, и рассмеялась.

— На встречу с друзьями в Питер еду! С которыми «серебро» в биатлоне вырвала! Они лицей открывают, для молодых спортсменов, просят помочь.

— Ва-ась⁈ Так ты олимпийская чемпионка⁈

Василиса рассмеялась, и очаровательно улыбнулась.

— Нет пока ещё! Любой волк по жизни, как на допинге, только проще в химии признаться, чем в Звере! А поправку на дар только год как ввели. Но в Милан в двадцать шестом я поеду, если повезёт!

Тут и Санька встрял: кажется, его давно распирало от этого секрета.

— Представляешь, Комитет хотел треть спортсменов в жулики записать, а тут Зевс с Олимпа спустился, говорит: «Кончай ерундой страдать, а то на весь ваш туризм грозу заряжу!». Настоящий он или нет, а послушали.

— Ладно, это вы ещё обсудите, а пока — не беситься, не оборачиваться, вожака слушать!

— Вась, расслабься, что они натворить могут? — я совсем не понимал причины беспокойства. Ответил (конечно же!) дед Костя:

— Вот что, Лёшенька, ты у нас тут мальчонка новый, а Сашку со Степашкой мы уже давно знаем. Самые неспокойные, после Федьки!

— И даже после меня?

— И даже после тебя.

Ого! Чтобы вот так вот легко признаться, что я «спокойный»… я посмотрел на Саньку, прикинувшимся непогрызенным предметом мебели. Хороший же парень, чего его так запугивают⁈

— Ва-ась?

— Лёш, а ты не канючь! Что друг за друга вы горой, это хорошо, это правильно! Но тут ты не помощь, уж извиняй. — Спортсменка сказала это таким тоном, что даже спорить не хотелось. А я посмотрел на деда Костю: пойдём, выйдем за угол, чтобы нас не подслушали? Нельзя же так, нормальных волков на цепь сажать!

— Лёшенька, пойдём-ка выйдем на минутку? — «понял» вожак. — А вы посидите покамест.

— Думаешь, не прав я? — сразу подошёл к делу вожак.

— Не правы, конечно! Нормальные они, сразу видно! А вам бы лишь бы всех на цепь посадить… не стая, а собачий приют. — проворчал я.

— Ты лишнего-то не наглей, обормот! Но коли самый умный, то вот тебе задачка: сам проследишь за друзьями своими. Справишься — то и я признаю, что никакой присмотр им не нужен, и Василисушке всё расскажу, как есть.

— А вот согласен! На что спорим?

— Что тебя в смутьяны и балаболы не определят.

Вот так, быстро я доигрался: дедушкино терпение тоже не безгранично, есть и у него свои больные темы. И глаза грустные, мол «почто мне собачонку такую неблагодарную подсунули»… Так я и не нашёл, что сказать, потому что в чём-то вожака понимал.

А дальше картина маслом: дед Костя говорит, что в этот раз за Санькой и Степашкой присматриваю я. Вася удивляется, Степашка радуется, Саньке просто любопытно, не меньше, чем мне: что мы такое задумали?

Вася уехала довольная, что всё так хорошо разрешилось, а вожак снова глянул на меня ласково-ласково, будто говоря: «Вот что, Лёшенька… разнесёшь соседский дом в щепки — позавидуешь затворнику Федьке, голыми руками придушу, и никто мне слова поперёк не скажет».

И назовите меня пуделем, если я это всё выдумал!

* * *

Моя карьера няньки началась праздником: так-то Василисе нужно иногда выезжать из деревни, а всё это время «её мальчишкам» приходится вести себя тихо, под ласковым прищуром надзира… кхм, вожака. И деду Косте почему-то кажется, что эти двое — едва ли не страшнее Фёдора.

— Я знаешь, как тебе благодарен⁈ Бро, да я для тебя теперь хоть куда! — Санька окончательно растерял весь свой налёт интеллигента, и выглядел совершенно на свой потрясающий возраст.

— Лёшка-а! Эт ты что ль за главного остался⁈

— Здрасьте, баб Лёна! — я повернулся к выглядывающий из-за низкого забора старушке. — Ага! А кому ещё присматривать?

— Так Константин Иваныч же всегда глядел, за ними у-у! Глаз да глаз! Баловниками этакими!

— Дед Костя мне их и доверил! И вообще, чего вы все так себя боитесь?

— Я-то? Да мне-то что, сижу себе тихонечко, музыку слушаю хорошую.

Я не выдержал и рассмеялся: баба Лёна была в деревне главным меломаном: каждый вечер сидит, вяжет, и слушает с пластинок хиты прошлого века. А Степашка мне по секрету рассказал, что в полнолуние она достаёт свою особенную коллекцию — виниловую серию Рамштайна и Мэнсона. Такая вот потрясающая волкобабушка у нас среди соседей!

За время моего небольшого разговора, Саня и Степашка успели куда-то убежать, но я был спокоен: я не та нянька, которая паникует по пустякам! И верно: друзья просто проголодались, и побежали опустошать холодильник.

Вечером я плюхнулся на большой диван перед плазмой во всю стену; экран был предусмотрительно закрыт стеклом, возможно пуленепробиваемым. Ух… День прошёл потрясающе! Выяснилось: Обормотни плавают быстрее Сашки, и копают быстрее Степашки, зато сам волчонок превращается вблизи деревьев в обезьянку — иначе как он так быстро умудряется забираться наверх⁈ Соседи все поголовно рады за такое решение вожака, и вообще никто не поставил под сомнения МОИ способности.

— Ну что, какие планы на вечер? Играть, пока не заснём? Кстати, геймпады у вас тоже пуленепробиваемые?

— Не, их просто много! — Степашка хихикнул, и схватил пару: один мне, один