Тайна ожерелья - Элизабет Сайтс

Адам обхватил тонкое и хрупкое запястье, внимательно разглядывая шрамы, метки боли и страданий. Его теплые, сильные пальцы осторожно касались ее кожи. Айрис резко вырвала руку и спрятала ее под стол. Ну почему даже самое невинное прикосновение Адама Фримонта повергает ее в пучину эйфории? Почему?!

– А ведь ты боишься не только собак, – неожиданно мягко сказал Адам. – Ты боишься одиночества, людского равнодушия, отверженности. Разве не так?

Эти слова, произнесенные в тишине кухни, поразили Айрис до глубины души. Нет, он и в самом деле читает ее мысли.

– Никому не нравится быть отвергнутым, – резко ответила она. – И никому не нравятся советы постороннего!

Тяжело вздохнув, Адам оперся локтями о стол.

– Не знал, что я для тебя посторонний. Что ж, прости.

– Если ты считаешь, что мы не чужие друг другу, почему не расскажешь о причинах адских головных болей, которые возникают у тебя при малейших спорах?

В кухне воцарилась могильная тишина, лишь сверчок трещал где-то в углу. Адам, сжав кулаки и нахмурившись, не сводил с Айрис тяжелого взгляда. Как же ей захотелось взять свои слова назад… Но было уже поздно.

Откинувшись на спинку стула, Адам, наконец, ответил:

– Ну, насчет малейших споров ты, конечно, преувеличиваешь.

– Не думаю, что сильно преувеличиваю, – собравшись с духом, выговорила Айрис. Сердце в груди стучало набатом. – Я ведь помню, как это у тебя началось.

– Можно подумать, будто я каждый день страдаю от смертельных болей, – сказал он. – На самом деле такого, как в тот вечер, у меня не было с…

Внезапно он замолк.

– С тех пор как? – не отставала Айрис.

Она решила, что он все равно не ответит, но, к ее удивлению, он сказал:

– С Бостона. Честно, Айрис, это не из-за ссоры. Все гораздо сложнее.

– Бостон, – задумчиво повторила Айрис. – Там живет твоя мать. Ладно, забудем, – сухо сказала она. – В конце концов, это не мое дело. Давай лучше поговорим о детском маскараде.

Откусив добрую половину сандвича, Адам ответил:

– Понимаешь, дети чувствуют себя обойденными. Праздник планируется организовать для взрослых, но я думаю, что, если ребята покажут несколько сценок из жизни прошлых лет, ничего плохого не будет. И дети не обидятся, и праздник получится более ярким. Я помогу написать сценки, ребятишки любят рассказы о прошлом.

– Заброшенные участки, – улыбнулась Айрис, не в силах удержаться, – и призраки старателей.

– Ну, призраки – это, разумеется, выдумки стариков, – улыбнулся Адам. – А вот заброшенные участки – реальность. Знаешь, почему я начал разработку рудников Рейнбоу? Слишком много ходило легенд о богатейшей жиле, которую начали разрабатывать как раз перед эпидемией холеры.

– Хотела бы я послушать, как ты рассказывал эти сказки инвесторам «Золотой Долины».

Адам ухмыльнулся, совершенно неожиданно.

– Я показал им результаты первых проб. Эти люди слишком практичны, чтобы верить в сказки и легенды.

– Тебе надо чаще смеяться, – не удержалась Айрис. – Ты становишься совершенно другим, когда смеешься или хотя бы улыбаешься.

– Довольно необычное замечание, особенно если учесть, что оно исходит из уст бесстрашной леди, носящей за поясом револьвер и готовой пристрелить нахала, посмевшего вмешаться в план праздника, который готовит она.

– Ты прекрасно знаешь, почему я принесла револьвер, – с улыбкой проговорила Айрис, – и я вовсе не намеревалась кого-либо убивать. Я просто хотела знать, что за маскарад ты затеваешь.

Откинувшись на спинку стула, он посмотрел на нее. Под его пристальным взглядом Айрис опустила глаза.

– Теперь ты все знаешь. Позволь детям принять участие в празднике, так они будут чем-то заняты и довольны, что вносят свой вклад в общее дело.

– Да, но им потребуются репетиции, – резонно заметила Айрис. – Нужен человек, который бы указывал, кому, где стоять, что делать, говорить. Нельзя ничего пускать на самотек.

– Нельзя, – согласился Адам. Подобная мысль явно не приходила ему в голову.

– Ну, раз ты заварил всю эту кашу, то тебе ее и расхлебывать.

– Я им помогу, – сказал он и немного погодя добавил: – Я всегда довожу дело, которое начал, до конца.

Они молча уставились друг на друга. Айрис почувствовала, как забилась на ее шее жилка, застучала в висках кровь, сердце колотилось все громче и громче.

– Ну, я пошла, – неуверенно сказала она.

Вместо ответа Адам поднялся из-за стола. Айрис тоже отодвинула стул, но едва она встала, как мощная рука Адама железным обручем обвилась вокруг ее талии и притянула к себе. Не дав ей времени на протесты, он приник к ее губам в страстном поцелуе.

С того дня в тоннеле прошло две недели. Губы его были все такими же неимоверно сладкими, нежными и ласковыми. Запустив пальцы в его густую шевелюру, Айрис притянула Адама ближе к себе. Она наслаждалась прикосновениями к завиткам волос на шее, ерошила их, пропускала сквозь пальцы. Пока я держу его, думала Айрис, он будет продолжать целовать меня. О, пусть этот поцелуй длится вечность!

То ли Адам прочел ее мысли-, то ли хотел того же, но он явно не собирался останавливаться. Его губы становились все более настойчивыми, твердыми, терзая ее рот в сладостной пытке наслаждения, не давая ни секунды покоя, а только требуя, требуя, требуя… Вскоре Айрис дрожала в его объятиях, охваченная неугасимым пламенем страсти. Обвив руками его шею, она прильнула к Адаму всем телом и закрыла глаза, смакуя каждый миг, как иссохшая пустыня наслаждается каждой каплей долгожданного ливня.

Адам слегка повернул голову.

– Айрис, – пробормотал он, обжигая дыханием ее нежную щеку, – открой глаза. Я хочу видеть в них себя. Я хочу, чтобы ты сама целовала меня, глядела на меня.

Медленно открыв фиалковые глаза, обрамленные шелковистыми черными ресницами, она взглянул на Адама сквозь дымку страсти, заволокшую ее разум. Адам. Резкие скулы и решительный подбородок были так милы ей… А глаза цвета неба и дождя, ярко блестевшие на смуглой коже!.. Губы мягкие, ласковые… обычно они бывали сурово сжаты в полоску. Тело сильное, твердое, с приятным ароматом мыла, лосьона и чего-то еще, присущего лишь ему, – запаха вольного ветра Невады.

– Я смотрю на тебя, – прошептала она.

– Ну, так поцелуй меня.

Снова запустив пальцы в гриву его волос, Айрис притянула Адама к себе. В ней проснулась новая Айрис, женщина, совершенно не похожая на библиотекаря из Миннеаполиса. Новая Айрис хотела этого мужчину, хотела никогда не прерывать их объятий и знала, что все так и будет. Она не отступит, не остановится, пока не получит того, чего хочет, пока она не…

Но все-таки какая-то частичка той, прежней Айрис Мерлин удержала ее от опрометчивого шага, вновь вернула сознание.