Библиотека современной фантастики. Том 1. Иван Ефремов - Иван Ефремов

В поле зрения перед Шатровым возникла глубокая тьма. Едва уловимые светлые точки, такие слабые, что их свет умирал в глазу, почти не вызывая зрительного ощущения, редко-редко встречались в неизмеримой глубине.

— Это то, что отделяет нашу галактику от других, подобных ей, звездных островов. То, что вы видите, — не звезды, а туманности, целые звездные миры, чрезвычайно удаленные от нас. Здесь, в направлении на созвездие Пегаса, открываются перед нами самые глубокие известные нам части пространства. Сейчас мы посмотрим на одну из наиболее близких к нам галактик, размерами и формой похожую на нашу исполинскую звездную систему. Она состоит из миллиардов отдельных звезд различной величины и яркости, имеет такие же облака темной материи, такую же полосу этой материи, стелющуюся в экваториальной плоскости, и так же окружена шаровыми звездными скоплениями. Это так называемая туманность в созвездии Андромеды. Она косо наклонена к нам, так что мы видим ее отчасти с ребра, отчасти с плоскости…

Шатров увидел бледно светящееся облако в форме удлиненного овала. Приглядываясь, он смог различить светящиеся полосы, расположенные спирально и разделенные черными промежутками.

В центре туманности видна была плотная светящаяся масса, очевидно, более густых звездных скоплений, слившихся в одно целое на колоссальном расстоянии. От нее отходили едва уловимые, спирально загибавшиеся выросты. Вокруг этой плотной массы, отделенные темными кольцами, шли полосы более разреженные и тусклые, а на самом краю, в особенности у нижнего края поля зрения, кольцевые полосы разрывались на ряд округлых пятнышек.

— Смотрите, смотрите! Вам как палеонтологу это должно быть особенно интересно. Ведь свет, который сейчас попадает к вам в глаза, ушел от этой галактики миллион лет тому назад. Еще человека-то на Земле но было!

— И это одна из близких к нам галактик! — ужаснулся Шатров.

— Ну конечно! Мы знаем уже такие, которые расположены в расстояниях порядка пятисот миллионов световых лет. Почти пятьсот миллионов лет бежит свет со скоростью в десять триллионов километров в год. Вы видели такие галактики в созвездии Пегаса…

— Непостижимо! Можете не говорить — все равно нельзя представить себе подобные расстояния. Бесконечные, неизмеримые глубины…

Бельский слегка щелкнул пальцами.

— Мы, астрономы, теперь увереннее ориентируемся в пространстве, хотя многого еще не понимаем. Но вот смотрите… Наш телескоп направлен на туманность Андромеды. Неподалеку лежит созвездие Треугольника — сюда, левее и ниже к горизонту. В нем красивая, ясно видная туманность “М-33” — самая близкая к нам галактика. Если мы повернем телескоп точно в противоположную сторону, туда, к Большой Медведице и Гончим Псам, то увидим две очень слабые и далекие галактики, в точности соответствующие расположению галактик Андромеды и “М-33”.

Бельский еще долго показывал Шатрову звездное небо. Наконец Шатров горячо поблагодарил своего звездного Вергилия, вернулся к себе и улегся в постель, но долго не мог заснуть.

В закрытых глазах роились тысячи светил, плыли колоссальные облака звездных скоплений, черные завесы холодной материи, гигантские хлопья светящегося газа.

И все это — простирающееся на биллионы и триллионы километров, рассеянное в чудовищной холодной пустоте, разделенное невообразимыми пространствами, в безоглядном мраке которых мчатся лишь потоки смертоносных излучений.

Звезды — огромные стяжения материи, материи, сдавливаемой силой тяготения и под действием непомерного давления развивающей высокую температуру. От высокой ’Температуры действуют цепные атомные реакции, усиливающие выделение энергии. Чтобы звезды могли существовать, не взрываясь, в равновесии, энергия должна в колоссальных количествах выбрасываться в пространство в виде тепла, света, космических лучей… И вокруг этих звезд, словно вокруг силовых станций, работающих на атомной энергии, вращаются согреваемые ими планеты.

В чудовищных глубинах пространства несутся эти планетные системы, вместе с миллиардами одиночных звезд и темной, остывшей материей составляющие огромную, похожую на колесо систему — галактику. Иногда звезды сближаются и снова расходятся на миллиарды лет, точно корабли галактики. И в еще более огромном пространстве отдельные галактики также подобны еще большим кораблям, светящим друг другу своими огнями в неизмеримом океане тьмы и невообразимого холода.

Чувство, похожее на ужас, овладело Шатровым, когда он живо и ярко представил себе вселенную с ее безнадежным смертельным холодом пустоты, с редко рассеянными в ней не менее смертоносными массами материи, раскаленной до невообразимых температур. Представил себе недоступные никаким силам расстояния, неимоверную длительность совершающихся процессов, в которых пылинки, подобные Земле, имеют совершенно ничтожное значение.

И в то же время гордое восхищение перед умом человека прогоняло страшный облик звездной вселенной. Жизнь — скоротечная, настолько хрупкая, что может существовать только на планетах, подобных Земле, — горит крохотными огоньками где-то в черных и мертвых глубинах пространства.

Вся стойкость и сила жизни — в ее сложнейшей организации, которую мы едва начали понимать, — организации, приобретенной миллионами лет исторического развития, борьбы внутренних противоречий, бесконечной смены устаревших форм новыми, более совершенными.

В этом сила жизни, ее преимущество перед неживой материей, косно участвующей в космических процессах, не претерпевающей великого усложнения и усовершенствования. И, несмотря на грозную враждебность космических сил, жизнь продолжается, развивается и, наконец, рождает мысль, овладевающую силами природы, анализирующую ее законы и с их же помощью побеждающую природу.

У нас на Земле и там, в глубинах пространства, расцветает жизнь — могучий источник мысли и воли, который впоследствии превратится в поток, широко разлившийся по вселенной. Поток, который соединит отдельные ручейки в могучий океан мысли. Тому залогом открытие, заключенное в коробке Тао-Ли…

И Шатров понял, что впечатления, пережитые им ночью, вновь разбудили застывшую было силу его творческой мысли.

Он будет действовать дальше, не боясь нового, как бы невероятно оно ни было.

Старший помощник капитана парохода “Витим” небрежно облокотился на сверкавшие в солнечных лучах поручни. Большой пароход словно уснул на мерно колыхавшейся зеленой воде, окруженный медленно перебегавшими большими бликами света. Рядом густо дымил длинный, высоконосый английский пароход, лениво кивая двумя белыми крестами массивных мачт.