Обочина - Борис Давыдов

В воскресенье Алла опять поехала к Денису. «Скоро ли ты выпишешься?» – первым делом спросила она. Муж хмуро ответил: «Не знаю».

В пятницу врач ему сказала, что у него тяжёлая форма дизентерии, такой якобы результат получен в лаборатории. «Какая дизентерия? – возмутился Денис. – У меня же нет никаких проявлений». – «У вас дизентерия». – «Может, лаборанты ошиблись?» – «Может, не может. Нам лучше знать, – пробурчала врач. – Лечить вас будем».

Алла видела, что муж недоволен, не хочет ничего говорить, кроме того, что выписывать его пока не хотят.

Она и сама была огорчена. И не только потому, что Дениса долго томят в инфекционном отделении, но и по другой причине. На днях у неё должны были начаться месячные, однако ни вчера, ни сегодня не начались. Поэтому она не знала, что делать: то ли плакать, то ли радоваться. Правда, вечером всё же не выдержала. «Ура-а-а! – торжествовала она. – Я не больна-а-я-я!» Она и засыпала с мечтательной улыбкой на губах, прикидывая, когда о своей радости сказать Денису. Только бы ребёнок родился светленьким.

У Дениса тоже были две причины хмуриться. Вторая – напускная, чтобы скрыть переполнявшую его радость. Первый раз в жизни он влюбился и, как считал, всерьёз. Влюбился в медсестру инфекционного отделения. А вчера провёл с ней незабываемый вечер.

Денис, чтобы не сильно тосковать в больнице, попросил Аллу принести в больницу гитару. И в этот же день очаровал своим пением и больных, и медперсонал. Медсестра Юля, заступившая на дежурство в ночь, уже знала, что у них появился молодой обаятельный гитарист; успела выяснить, что никакой он не больной, но… велено молчать. И в этот же вечер познакомилась с ним. А уже в субботу, когда снова заступила на ночное дежурство, пригласила Дениса в тесную комнатку с одним табуретом и кушеткой, обитой чёрным дерматином. Комната находилась в пристроенном помещении общего здания инфекционного отделения. Денис пришёл с гитарой, о чём попросила его Юля.

– Какие песни вы любите? – спросил он. И в ответ услышал:

– Под гитару я всё люблю.

Сначала Денис спел две туристические песни, какие обычно поют у костра. Но, видя с каким неподдельным интересом слушает его красавица-медсестра, осмелел.

– А сейчас я исполню песню-ноктюрн «В узких улочках Риги». Песня, правда, не новая, но мне очень нравится. – Взяв аккорд, он запел: «Но-о-чью-у-у, в узких улочках Ри-и-ги-и…»

Юля стояла напротив Дениса, скрестив руки на груди. Стройная, выше среднего роста, полногрудая. Золотистые волосы волнами спускались с плеч, удивительной красоты светло-зелёные глаза, прямой носик, небольшие полненькие губки. Денис успел обратить на неё внимание ещё при первом знакомстве.

Закончив петь, он ласкающим взглядом посмотрел на молодую медсестру. Нежно-белым цветом лица она напоминала ему жену, но формами тела походила скорее на Викторию, старшую сестру Аллы. Кстати, и разрезом глаз, и роскошью волос они тоже роднились. «Посмотреть бы на неё голенькую», – помечтал Денис: всё-таки он страдал без женской ласки.

– Денис, ты женат? – прямо спросила Юля.

– Женат, – ответил он. – А почему вас это интересует?

– Денис, давай на «ты», мы же почти ровесники. Тебе, кстати, сколько лет?

– Скоро двадцать два.

– Вот видишь. – Юля картинно положила руки на свои крутые бёдра. – Мне тоже скоро двадцать два будет. А в армии ты служил?

– Служил, – улыбнулся Денис. – А при чём здесь армия?

– Как «при чём»? – Юля вскинула длинные, слегка подведённые брови. – Армия – это школа для мужчин. После армии вы другие, уже взрослые. Кстати, спирта медицинского хочешь? – Она кокетливо посмотрела на Дениса.

– Спирта? – удивился он. – Спирт я ни разу не пил.

– Вот это солдатик, – всплеснула руками Юля. – Кто спирт не пил, тот считается неполноценным мужчиной. Ну, выпьем?

– Наливай.

Денис поставил гитару к стене, поднялся с табурета.

– Где твой спирт?

– А ты заводной, оказывается, – качнула головой Юля. – Подожди, я сейчас. – Она торопливо вышла из комнаты и скоро вернулась. В одной руке у неё была бутылка со светлой жидкостью, а в другой – гранёный стакан.

– Держи. Спирт, правда, разбавленный, но градусов семьдесят в нём есть.

– А зажевать найдётся что-нибудь?

– Ржаной сухарь. – Юля достала из кармана засушенный кусочек хлеба. – Пойдёт?

– Пойдё-ё-т, чего не пойти?

Взяв стакан, Денис выдохнул из себя и в два глотка, как заправский мужик, опустошил его. Понюхав сухарь, равнодушно сказал:

– Почти как водка, только покрепче. Юля, теперь твоя очередь.

– Ой, мне нельзя, я ведь на работе…

– Да чего там, пей. – Денис взял у неё бутылку и стал наливать в стакан.

– Мне поменьше, – взмолилась Юля.

Выпив граммов пятьдесят и так же, как Денис, понюхав сухарь, Юля поставила на подоконник стакан и вдруг закачалась:

– Ой, держи меня, я сейчас упаду.

– Шутишь? – спросил Денис, тем не менее, обнял её за талию, сразу почувствовав, что под халатом голым-голо.

– Дени-и-с, – прижимаясь к нему, притворно-слабым голосом произнесла она, – у меня голова закружилась. Положи меня на кушетку. Возьми на руки и положи.

– Юля, мы же с тобой… в полметре от кушетки. – Денис заволновался.

– Нет, я хочу, чтобы ты меня взял на руки и положил. Ну, Дени-и-с…

Тому ничего не оставалось, как выполнить просьбу.

– Дени-и-с, поцелуй меня, – всё тем же слабым голосом попросила девушка.

Её лицо, открытая шея, белые груди, высвободившиеся из-под распавшегося ворота халата, манили к себе. Полюбовавшись ими, он нерешительно коснулся губами её приоткрытых губ. А ей, возможно, надоело играть с нерешительным «телёнком»: она обхватила обеими руками его голову и крепко поцеловала в губы. У Дениса потемнело в глазах, он закрыл их. А когда снова открыл, не поверил тому, что увидел: Юля стояла на полу, кокетливо улыбаясь и, не спеша, расстёгивая пуговицы на своём халате, неожиданно распахнула его. Денис обмер – крупные, налитые груди торчали тёмно-малиновыми напрягшимися сосками; тонкая талия, нежный животик, роскошные ноги… «Вот это красота-а, похожую я только в музее видел».

– Денис, ты что, не мужик, что ли? – услышал он сквозь краткий девичий хохоток. – О, а у тебя женилка из ширинки выглядывает.

– Как! – испугался он, бросая руки на… оттопыренные штаны. Он понял, что медсестра подтрунивает над ним как над пацаном и обозлился. «Я покажу тебе, как смеяться над деревенским парнем. Я покажу тебе, нахальная горожанка».

Юля с любопытством наблюдала за ним. Когда он сбросил больничную пижаму с рубашкой и майкой, она подумала: «Мускулистый мальчик». Но когда он остался совсем голым, она округлила глаза: «Ого-о!..»

И всё же не удержалась от подковырки:

– Денис, и с такой погремушкой ты хочешь ко мне идти?

Не обращая внимания на обидную реплику, он скомандовал:

– Снимай халат!

И едва она сбросила эту единственную одежонку, как Денис злорадно подумал: «Ну, держись, сейчас я тебе покажу…»

От его довольно решительных действий, Юля ойкнула. Буквально через секунду она снова подала голос, но уже не от его решимости, а от блаженства. С этой минуты она не умолкала, вышёптывая сквозь стоны самые ласковые слова:

– Денисушка, мальчик мой… Блондинчик мой ненаглядный…

Денис не ожидал, что Юля окажется такой пылкой. «Куда до неё моей жене, – думал он. – Та лежит себе плахой, никакого вдохновения. А ту-у-т…»

Юлия, что называется, вогнала его в дрожь и пот. Денис ждал, что ещё минута, и он взорвётся, закричит от переполнявших его эмоций. Но потрясающий миг тянулся, и в этом миге страстно охала, постанывала несравненная девушка. «Это просто сказка!» – восхищался Денис.

Он упивался любовным действом, а Юля стала руководить: то ему приподняться выше, то опуститься пониже, то своё колено поставить туда, то сюда… А то заставляла его останавливаться и целовать её сосочки, грудь. И он целовал, целовал всё её тело, о чём раньше даже думать стеснялся. Наконец они успокоились, затихли.

– Дениска, ты настолько прекрасен, что у меня слов нет, – отдохнув с минуту, похвалила его Юля. – Я никак не думала…

Она встала с кушетки, усадила на её край Дениса и склонила его голову к своему животу. Молодой мужчина, казалось, только этого и ждал.

– Дениска, – понежившись в его объятиях, сказала Юля, – теперь я оденусь, потом проверю, не ходит ли кто из больных по коридору. Заодно тёплой воды принесу.

Она надела свой белый халат, застегнула его на все пуговицы, сунула ноги в туфли и вышла, заперев дверь на ключ.

Денис поднялся с кушетки, подпрыгнул от радости чуть ли не до потолка. Затем выключил свет и, отодвинув шторы, прильнул к окну. На улице было темно и, кажется, безмолвно; чёрные деревья причудливым узором закрывали небо.