Падшие в небеса - Ярослав Питерский

— Да, вы не ошиблись. Есть там такое. И я этим горжусь. Ведь я богослов.

— Кто? — удивился Вилор.

— Богослов, а что тут такого?

— Нет, ничего, вот тебе на?! Так, мой дед значит, в секту попал? Вы, из секты что ли? Церкви, какой?

— Нет, не из церкви,… - тяжело вздохнул Иоиль.

— Странно. Ладно. Но учтите, узнаю, что вы у деда деньги сосете, выгоню к чертовой матери! С лестницы спущу! Мне еще сектантов не хватало! — решительно и зло сказал Вилор. Богослов ухмыльнулся. Он всплеснул руками и тихо сказал:

— Странная у вас какая-то реакция. Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут?

— Меня? Вилор! — Щукин глубоко затянулся и вновь подозрительно посмотрел на Иоиля. — А вы, вот говорите, что богослов, а зачем же вы пришли к деду-то? Он вроде у меня как в Бога-то не шибко верит. В церковь только на пасху, да на рожество ходит! Да и церковь-то в нашу, православную! У вас-то дело, какое, а?

— Вот вы про мое имя, сказали, что оно странное, а ваше? Вы ваше-то имя вы понимаете? Вилор смутился:

— Что значит понимаю? Дед мой так меня назвал. И я на него конечно за это очень зол! Назвать человека так Вилор! Надо ж!

— А может, он от души назвал? — Иоиль улыбнулся.

— От души! Сейчас! Он от страха назвал! От страха! Что бы человека с таким именем и тронуть не могли! Вот и все! А он что вам, не говорил, что ли? Если уж вы знакомый его такой хороший? Странно… — подозрительно ухмыльнулся Вилор.

— Да ничего тут странного. Он так и не поверил мне! — Иоиль тяжело вздохнул.

— В чем?

— В слове! В божьем слове!

— Ага! Значит, агитировали его вы?!

— Нет, я ему истины говорил. А вы я вижу тоже в него. Упрямый. Только вот не хорошо, что вино любите. Дед ваш вино-то не уважает.

— Да уж! — Вилор покосился на бутылку. — Так господь вроде вино не запрещает? А?

— Нет, не запрещает. Но и не приветствует увлечение им! На вине можно глупость большую совершить! Вино глумливо, сикера буйна; и всякий увлекающийся ими неразумен!

— Это точно! — вновь тяжело вздохну Вилор. — Это точно. А вот скажите мне, если вы как, там себя богословом называете, если вот я люблю человека, женщину больше жизни, и вот не могу без нее! И ради нее, что бы она была счастлива, решил другого человека убить?! Который ей не дает быть счастливым, это грех, большой грех? А? Иоиль внимательно посмотрел на Щукина. Грустно вздохнул и тихо ответил:

— А вы, что, действительно хотите убить?!

— Нет, но, — покраснел Вилор. Иоиль кивнул головой и спокойно ответил:

— Человеку принадлежат предположение сердца, но от Господа ответ языка. Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души! Передай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем; может поручиться, что он не останется не наказанным. Милосердием и правдою очищается грех, и страх Господень отводит от зла! Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним! Лучше немногое с правдою, нежели множество прибытков с неправдою! Щукин задумался. Иоиль добродушно улыбнулся и добавил:

— Вы, я вижу, мучаетесь. Если такие вопросы задаете. Это хорошо. Если в человеке есть сомнения, его душа не потеряна! Главное, что бы вы выбрали правильное решение!

— Да, вижу, говорить вы умеете. Лапшу всякому навещаете. Словом владеете. Как сейчас говорят, в теме! И язык подвешен. И все-таки! Вы не ответили! Ушли так сказать! Вопрос видно сложный и даже в библии на него ответа нет! Нет ответа! — Вилор самодовольно вскинул руку вверх. Иоиль пожал плечами:

— Там есть ответ на все. И не в библии дело. Библию тоже люди писали. Дело в слове Божьем. Потому я и стал богословом! А ответ на ваш вопрос есть. И он гораздо проще, чем вы думаете. Вы завидуете чужой жизни. Пусть даже и неправедной и не правильной. Но по-своему завидуете. А зависть это уже плохо. Пусть даже она благая так сказать.

— Не понял? Я так вопрос задал! А вы уже ярлыки вешаете! Может, вот я собрался поэму или пьесу написать! А там вот такой сюжет, один человек убивает другого, что бы третий был счастлив! Будет ли считаться это грехом? Ведь он убьет плохого? Он не может смотреть, как этот человек творит зло! Он не может смотреть, как этот человек портит другим жизнь? У него попросту кончилось терпение, ведь Бог почему-то ему не помогает и не карает этого плохого человека? А? Как вам такой вопрос? Просто кончилось терпение? Иоиль пожал плечами:

— У терпеливого человека много разума, а раздражительный выказывает глупость. Кроткое сердце жизнь для тела, а зависть гниль для костей! Пусть даже она и благая! И еще никогда смерть не может стать благом! Никогда! Пусть даже смерть мерзавца! Человек не может забирать жизнь другого человека! Это не его право!

— Хм, ну тут я готов с вами поспорить! — замахал рукой Вилор. — Вы конечно вещи библейские говорите, но к нынешней нашей мирской жизни они не какого отношения не имеют! Никакого! Богослов пожал плечами:

— Вы знаете, я почему-то вечно попадаю не вовремя!

— Как это? — удивился Щукин.

— Да так. Однажды я пришел в дом к одному человеку, когда он тоже собирался убить людей. Сразу нескольких людей. Причем он тоже яростно считал, что они враги и могут принести много зла. Хотя убить он хотел их вовсе не физически, а морально! Подписать им, так сказать смертный приговор!

— И что? — Щукин насторожился.

— А ничего. Ничего хорошего потом не получилось. Поэтому я не даю теперь не каких советов. Никаких. По таким вот вопросам. И не спорю больше. Вы сами поймете. Потом.

— Нет, я не понял, что потом-то было? — с каким-то маниакальным любопытством спросил Вилор. — Он подписал приговор?

— Да,… - печально вздохнул богослов. — Но сам того, не понимая, он подписал приговор и себе!

— Его, что тоже убили?

— Нет, его не убили. Он остался жить.

— А в чем тогда драма? Я не понял. Почему вы теперь не даете советов?

— Там очень сложно все вышло. И я сам немного виноватым потом считал. Поэтому я и разыскиваю этого человека. Вот и все! Я его больше ведь не видел.

— Хм странный вы какой-то? — Вилор вновь налил себе водки. Он совсем захмелел. Лицо его покраснело. Богослов с сожалением посмотрел на поэта и покачал головой:

— Мне пора идти. Мне пора. Извините. — Иоиль решительно встал и направился к двери.

— Эй! Эй! Как вас там? Иосиф? Иолий? Подождите! А как же дед? Что мне ему сказать? — Вилор плелся за гостем неуверенной походкой. Но человек в длинном грязно зеленом плаще не остановился и даже не обернулся.

Он лишь на мгновение задержался, открывая входную дверь и через мгновение, исчез в пустоте коридорного проема. Вилор вздрогнул, когда клацнул замок. Он остался один в полутемной прихожей и тупо смотрел на закрытую дверь.

— И чего приходил? — спросил он сам у себя пьяным голосом. — Ходят, тут говорят вещи такие красивые! Аж, страшно становится! Все умные такие, чистенькие! Все норовят поучить, наставить так, сказать! А я вот такой! Такой вот я! Но таким меня никто любить не хочет! Все любят, с какими-то оговорками! А в любви оговорок не бывает!

Глава пятая

— Вика я не пойму? Что происходит? А? Вика! Это уже не смешно и не экстравагантно даже! Ты начинаешь не то, что высасывать и вытягивать мои нервы, а еще и лишать меня разума! — Леонид Маленький отчитывал свою дочь жестко и немного грубо.

Раньше он себе такого не позволял. На свою любимицу тона даже не повышал. Если и ругался, то все как-то очень сдержанно, словно шутя. Но тут, его прорвало. Он не мог сдержать эмоций! Леонид не узнавал себя! Он кричал и топал ногами, потеряв контроль над собой.

— Ты меня просила открыть свой бизнес? А? Помнишь, умоляла: папочка я буду заниматься туризмом? Открой мне фирму? Ну? Открыл? И что? Аренда в центре! Куча персонала, а ты? Ты там в последнее время даже не появляешься! Все бросила на самотек! Куча долгов! Куча претензий от клиентов! И все мне тыкают! Мне, потому как фамилия у тебя, солидная для Красноярска! Маленькая! Маленький это фамилия! Это брэнд, который нельзя разрушать! А ты? ты превращаешь нашу фамилию в шутовство! — Маленький тяжело дышал. — Ты стала обычной вертихвосткой, у которой на уме только фитнесс салоны, солярии и ночные клубы! Попойки устраиваешь в нашем загородном доме! Соседи, уважаемые люди, жалуются, твои друзья пьяные мочатся им в щель забора! Просто ради смеха! А соседи у нас бизнесмены, солидные, уважаемые! Солидные люди!

— Не все бизнесмены солидные, приличные люди, — робко буркнула Виктория, не поднимая глаз. Ее замечание еще больше завело отца. Он вновь затопал ногами и заорал еще сильнее:

— А вот это уж не тебе решать! Не тебе ярлыки вешать! Не тебе! Ты то, сама, что в жизни добилась? А? Все на готовеньком, все я тебе дал? А? Все пользуешь? А сама-то? Сама? Почему ты так относишься к моим стараниям? Почему? Я разве заслужил это?!!