Уик-энд - Роберт Ладлэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Знак они получили, но предприятия закрыли; город оказался банкротом. Тремьян представлял компанию по производству одежды в суде Бостона. У семьи Камеронов была дочь. Незамужняя женщина тридцати с небольшим. Упрямая и вздорная.
За рулем в «кадиллаке» сидела женщина. И примерно тех же лет.
Но все же принять эту возможность значило отбросить все остальные. Хозяева компаний знали, кому звонить, когда дела шли не лучшим образом и поджимали законы. Тремьяну! Он был специалистом. Сорокачетырехлетний волшебник, который блистательно ориентировался в любых параграфах, безжалостно отбрасывая в сторону отжившие концепции, когда экономике корпорации угрожал взрыв.
Так, может быть, в светло-синем «кадиллаке» сидела дочь Камерона? Откуда ему знать? Их так много прошло через его контору. Камероны. Смиты из Атланты. Бойнтоны из Чикаго. Фергюсоны из Рочестера. Пираты корпораций охотились за старыми почтенными фамилиями, да и не только за фамилиями — деньги их интересовали еще больше. Богатства, передававшиеся из поколения в поколение, изнежили эти семьи, и теперь они представляли собой лишь мишени. Кто среди них мог быть Блэкстоуном?
Тремьян поднялся из кресла и стал бесцельно бродить по кабинету. Он больше не мог выносить одиночества, ему надо было выйти.
Он попытался представить, что ответит Таннер, если он позвонит ему и предложит посидеть за ленчем. Поверит ли, что предложение носит чисто случайный характер? Как он будет реагировать? И удастся ли — если Таннер согласится — выяснить что-то имеющее отношение к предупреждению Блэкстоуна?
Тремьян снял трубку и набрал номер. Глаза резало до боли.
Таннер был на совещании. Тремьян испытал облегчение; он вел себя совершенно по-дурацки. Не оставив ничего на автоответчике, он поспешил выйти из своего кабинета.
На Пятой авеню такси остановилось прямо перед ним, помешав ему перейти на другую сторону.
— Эй, мистер! — водитель высунул голову из окошка.
Тремьян удивился: кого тот зовет? — и так же отреагировали еще несколько прохожих. Все они посмотрели друг на друга.
— Да вы же мистер! Ваша фамилия Тремьян?
— Моя? Да…
— Меня попросили кое-что передать вам…
— Мне? Откуда вы?..
— Я тороплюсь! Вот-вот зажжется зеленый, а мне дали двадцать баксов на это. Мне было приказано передать вам, чтобы вы шли на восток по Пятьдесят четвертой стрит. Просто идите себе, и мистер Блэкстоун встретит вас.
Тремьян вцепился в плечо водителя.
— Кто сказал вам это? Кто дал вам?..
— Откуда мне знать? Какой-то псих сел ко мне в машину примерно в девять тридцать и включил счетчик. У него был бинокль, и он курил тонкие сигары.
Начал мигать сигнал «стойте».
— Что он сказал?.. Вот! — Тремьян запустил руку в карман и вытащил несколько бумажек. Он сунул шоферу десятку. — Вот. А теперь, прошу вас, расскажите мне все по порядку!
— Все, как я и сказал, мистер. Он вылез буквально несколько секунд назад, дал мне двадцать баксов и сказал, чтобы я передал вам, чтобы вы, мол, шли на восток по Пятьдесят четвертой. И все.
— Это не все! — Тремьян ухватил водителя за отворот рубашки.
— Спасибо за десятку. — Водитель оторвал руку Тремьяна, дал сигнал, чтобы пугнуть зевак перед машиной, и рванул с места.
Тремьян постарался справиться с охватившей его паникой. Завернув за угол, он остановился у входа в магазин и, глядя на идущих мимо него мужчин, попытался определить среди них обладателя бинокля и любителя тонких сигар.
Никого не обнаружив, он двинулся к Пятьдесят четвертой стрит, переходя от одного магазина к другому. Шел он медленно, провожая глазами поток прохожих. Некоторые из них, спешившие в том же направлении, обходили его. Другие, сталкиваясь с ним лицом к лицу, обращали внимание на странное поведение светловолосого человека в дорогом костюме и улыбались.
На углу Пятьдесят четвертой стрит Тремьян остановился. Несмотря на ветерок и свою легкую одежду, он обливался потом. Он понимал, что теперь он должен направиться к востоку. Указание было совершенно точным.
Одно было ясно. Водитель синего «кадиллака» не был Блэкстоуном. Был ли им человек с биноклем и тонкой сигарой?
Тогда кто же эта женщина? Он видел ее раньше — теперь он был уверен в этом!
Он двинулся по Пятьдесят четвертой на восток, идя по правой стороне; никто не подавал ему никаких сигналов, никто не обращал на него внимания. Он пересек Парк-авеню, остановившись на островке безопасности.
Никого.
Лексингтон-авеню. Он миновал ряд огромных строительных конструкций. Никого.
Третья авеню. Вторая. Первая.
Никого.
Перед Тремьяном оставался лишь последний квартал. Тупик упирался в Ист-Ривер, и по обеим сторонам улицы оставались лишь портики над входами в многоквартирные дома. Из дверей выходили люди, другие торопились домой: мужчины с «кейсами», женщины, сделавшие необходимые покупки и торопившиеся выложить свои приобретения на кухонные столы. В конце улицы стоял светло-коричневый «мерседес-бенц», застывший в таком положении, словно он только что совершил поворот. Из него вылез человек в элегантном белом смокинге и панаме. Он был несколько ниже Тремьяна. Даже с расстояния в тридцать ярдов Тремьян увидел густой загар незнакомца. На нем были большие солнечные очки в толстой оправе, и он смотрел прямо на Тремьяна, когда тот приближался.
— Мистер… Блэкстоун?
— Мистер Тремьян. Простите, что вам пришлось покрыть такое расстояние. Понимаете, мы должны были убедиться, что вы в самом деле один.
— Почему бы мне не быть одному? — Тремьян попытался уловить акцент говорившего. Он несколько чувствовался, но не был характерен для северо-восточных штатов.
— Человек, попавший в беду, часто ошибается, ища опоры.
— Я еще не попал в беду.
— Вы же получили мою записку?
— Конечно. Что все это значит?
— То, что сказано в записке. Ваш друг Таннер представляет сейчас большую опасность для вас. И для нас. Просто нам хотелось бы подчеркнуть, что один хороший бизнесмен должен помогать другому.
— У вас есть какие-то деловые интересы, мистер Блэкстоун? Я подозреваю, что это не настоящее ваше имя, и поэтому мне трудно предположить, чем вы можете заниматься.
Человек в белом смокинге и темных очках сделал несколько шагов по направлению к «мерседесу».
— Мы говорили вам. Его друзья из Калифорнии…
— Остерманы?
— Да.
— Моя фирма не имеет дела с Остерманами. Никакого.
— Но такие дела когда-то вы вели, не так ли? — Блэкстоун теперь стоял по другую сторону капота…
— Не представляю, о чем может идти речь.
— Поверьте мне! — Человек взялся за ручку дверцы, но не открывал ее. Он ждал.
— Минутку! Кто вы?
— Будем считать, что Блэкстоун.
— Нет!.. Вы просто не можете…
— Можем. В этом все дело. И, поскольку теперь вы знаете об этом, у вас есть определенные доказательства размеров нашего влияния.
— И все-таки я еще раз спрашиваю: о чем идет речь? — Тремьян оперся рукой о капот и наклонился к Блэкстоуну.
— Нам показалось, что вы можете начать сотрудничество с вашим другом Таннером. Именно поэтому вы сочли необходимым встретиться с вами. Это был бы очень неблагоразумный шаг. И мы бы не стали медлить — о ваших связях с Остерманами нам хорошо известно.
— Вы с ума сошли! Чего ради мне сотрудничать с Таннером? Зачем? Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Блэкстоун снял темные очки. У него были пронзительные голубые глаза, и Тремьян увидел россыпь веснушек у него на носу и скулах.
— В таком случае вам не о чем беспокоиться, если это правда.
— Конечно, правда! Да нет ровно ничего такого, что заставило бы меня сотрудничать с Таннером!
— Логично. — Блэкстоун открыл дверцу машины. — Вот и придерживайтесь этого курса.
— Ради Бога, вы же не можете так просто исчезнуть! Я вижу Таннера каждый день. В клубе. В поезде. Что, черт возьми, мне думать, о чем мне с ним говорить?
— Вы хотите сказать, что не знаете, как себя теперь вести? Будь я на вашем месте, я бы вел себя так, словно ничего не произошло. Словно вы никогда не видели меня… Он может бросить намек — если вы говорите правду, — он может постараться прощупать вас. И тогда вы все поймете.
Тремьян выпрямился, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
— Я полагаю, вы все же скажете мне, кого представляете. Так было бы лучше всего, в самом деле.
— О нет, советник. — При этих словах Блэкстоун слегка хмыкнул. — Понимаете ли, нам известно, что в последние несколько лет вы приобрели некоторые сомнительные привычки. Ничего серьезного, во всяком случае, пока, но их нельзя не учитывать.
— Какие привычки вы имеете в виду?
— Ну, например, вы теперь периодически позволяете себе слишком закладывать.