Плавающий остров (Научно-фантастическая повесть) - Сергей Жемайтис

По прозрачным шлангам доильной машины бежит тугая желтоватая струя китового молока. Счетчик на стенке причала отсчитывает декалитры. Молоко уходит в недра острова, где подвергается стерилизации и упаковывается в портативные контейнеры из прессованной бумаги. На земле мало продуктов питания, которые могли бы приблизиться по своим удивительным свойствам к этому концентрату энергии.

Трудно поверить, что было время, когда китов убивали, чтобы получить мясо, жир и кости. Мало того, что это было антигуманно, но и нецелесообразно. Уничтожалась даже по представлениям древних целая фабрика «эликсира здоровья», которая может работать десятилетия, требуя самой минимальной заботы со стороны человека. Когда я думаю об этом, то всегда вспоминаю любимую фразу Павла Мефодьевича: «Целесообразность — есть высшая справедливость»…

Но сколько потребовалось усилий всего человечества, чтобы эта простая истина, направленная на добро, стала законом жизни! Надо было изменить социальный строй на всей планете, осуществить в грандиозных масштабах все великие открытия последнего столетия, утвердить коммунистическую мораль…

Костя уселся на спинной плавник Матильды, как на причальную тумбу, и стал учить Протея песенке «Веселых рыбаков». Отчаянно фальшивя, он насвистывает задорный мотив. Протей внимательно слушает, высунув голову из воды.

Кожа у Матильды упругая, как резина, синевато-серого цвета. Спина почти чистая. Работая щеткой, я тоже добираюсь к плавнику. Костя хохочет, слушая, как Протей довольно верно повторяет мотив песенки.

Голос у дельфина скрипучий, резкий, по тембру напоминает читающие автоматы старых конструкций. Протею нравится песенка, глаза его блестят, лукавая физиономия выражает полное довольство своими необыкновенными музыкальными способностями.

Но музицировать некогда. Надеваем маски и прыгаем в воду — надо еще пройтись щетками по бокам и животу Матильды.

Сквозь очки льется голубоватый свет. Бок кита в мраморных бликах. Ниже ватерлинии кожа у Матильды почти в идеальном порядке. Я проплываю не спеша и работаю только лопаточкой, отправляя на дно небольшие гроздья «желудей». Над головой огромный серповидный плавник. Он нервно вздрагивает, когда я прикасаюсь к белому пятну под ним.

Наверное, в это время Матильда прищурила глаза, как кошка, у которой чешут за ухом.

Ко мне подплыл Петя Самойлов в сопровождении двух дельфинов. В гидрофоне раздался его искаженный пискливый голос:

— Сегодня рекордный удой — тысяча восемьсот литров! Ты чего спрятался под плавником, как сосунок? Займись косметикой ее личика. Руководить этой ответственной операцией будет Тави. Обмениваться информацией с ним можешь телеграфным кодом, но не забывай, что твой руководитель воспринимает и зрительные образы вперемежку со звуковыми сигналами.

Я самонадеянно сказал, что меня больше устраивает телепатический обмен информацией.

Петя насмешливо пискнул и уплыл вместе с другим дельфином.

Я висел в воде, разглядывая Тави. Меня поразил его выпуклый лоб, иронический блеск глаз. Он тоже рассматривал меня, застыв в неподвижной позе. Кажется, он чего-то ждал от меня и, не дождавшись, сказал шелестящим шепотом длинную-предлинную фразу. Не поняв ни звука, я, в свою очередь, попытался мысленно передать ему, что рад знакомству, и выразить готовность выполнять его указания, и тут же понял, что мне не под силу все это довести до его сведения путем образной телепатемы. Мои потуги войти с ним в контакт Тави воспринял несколько неожиданным образом. Внезапно он издал серию звуков такой силы, будто у меня над ухом открыли канонаду из порохового ружья. Видно, поняв, какое впечатление произвела на меня эта громкая «фраза», он снова сказал что-то нежным шелестящим шепотом. Я опять ничего не понял, но почувствовал его расположение ко мне. Пришлось перейти на примитивный код и выстукать пальцами на его спине:

«Мое имя — Иван».

В ответ он так быстро прощелкал серию точек и тире, что они слились в длинный трескучий звук. Я помотал головой.

Он понял и внятно прощелкал:

«Плыви за мной, Ив».

Так началось наше знакомство, очень скоро перешедшее в дружбу. Через много дней я спросил его, почему он при первом знакомстве назвал меня Ивом, а не Иваном.

«Потому что тебе приятнее первая половина слова, обозначающая тебя…»

Мы плыли рядом, обмениваясь незамысловатой информацией, вполне довольные друг другом. Тави находил колонии желудей, я подплывал и аккуратно счищал их скребком.

С четверть часа мы прихорашивали Матильду. За это время Тави только один раз поднялся на поверхность набрать воздуха. Моя маска действовала безотказно, забирая из воды нужное для дыхания количество кислорода.

Вода была слегка прохладной, очень прозрачной, непередаваемых голубовато-сизых тонов. Под ногами смутно темнела бездна, при взгляде в глубину делалось жутковато и тянуло опуститься туда, в таинственный сумрак, но стоило поднять взгляд, и спокойные, радостные краски живого моря прогоняли это навязчивое желание.

«Все!» — прощелкал Тави.

Я не стал всплывать. Мне хотелось еще побыть под водой. Я плыл, едва двигая ластами. В гидрофоне послышался голос Кости:

— Я уверен, что наша Мотя возьмет первую премию на конкурсе красоты.

Ему ответил кто-то, но я не разобрал слов, так как звуковой сигнал был направлен в противоположную сторону. К тому же мешали неясные шумы, как будто что-то поскрипывало, кто-то тяжко вздыхал, булькал, мягко хлопал в ладоши.

Тави держался возле моего правого плеча, без усилий скользя в толще воды.

«Что это за шумы?» — выстукал я по его спине. Он сразу же ответил:

«Разговаривают киты. Нет в океане никого болтливее китов».

«Ты знаешь их язык?»

«Язык не главное, надо видеть разговор».

«Киты далеко, как же ты их видишь?»

«Вижу. Не глазами. Вижу, о чем они говорят. Вижу предметы разговора».

«Угадываешь мысли?»

«Вижу мысли!» — Тави смотрел на меня, и мне показалось, что он удивляется моему тупоумию.

«О чем же они говорят?»

«О разном. Матери хвалятся своими детьми. Передают новости».

«Какие же новости они сообщают? Что ты видишь сейчас?»

«Наш остров издали. Синих китов. Косаток. Киты боятся за своих детей. Вижу еще людей на «ракетах» и моих братьев. Косатки уплывают, люди и братья моря гонятся за ними. Говорить молча совсем легко, просто». — Тави глядел на меня, глаза его поощрительно улыбались.

Я постарался сосредоточиться, и мне стало казаться, будто и перед моими глазами проплывают смутные образы. Это только показалось. Причудливые светотени, непривычная, цветовая гамма и усталость на мгновение создали у меня иллюзию восприятия «зрительного языка» китов.