Под крылом Дракона (СИ) - Митра Нурт

Помещение с высоким потолком и стенами было уютным и роскошным. На полу — ковёр размером почти во всю комнату, вдоль стен — узкие полки с книгами, стол с резными стульями. Моё внимание привлекло украшение верха комнаты — мозаика разноцветного стекла, показывающего жизнь под толщей воды — цветные рыбки, акулы, медузы, ленточки водорослей. Украшение было весьма кстати — самое большое окно выходило на морской берег, на порт, где на волнах качались корабли самых разных размеров.

Однако искомого юноши не было ни за столом, ни в кресле у окна. Он нашёлся только в углу, лежащим с книгой в руках на целой горе подушек. Поблизости располагался высокий шест, на котором, сунув под крыло голову, дремала уже знакомая мне птица.

— Хальвадо́р! — окликнул читающего в подушках юношу Маэрор.

Парень удивленно поднял глаза и, заулыбавшись, встал. Птица на насесте подняла голову и прищелкнула клювом, выдав свое: «Молодой князь!». Юный нелий на радостях исчез в объятиях Светлейшего.

— Отец, я так рад, что ты так быстро вернулся… — счастливый взгляд перешел на меня… и парня словно выключили. Взгляд стал колючим, лицо заострилось, уголки губ опустились вниз.

— Хальвадор, это… — нелий-князь стоя в паре шагов от наследника и будучи одетым с ним почти одинаково, отличался разве что ростом, прической и отсутствием рисунка на лице.

— Твоя девка! — выплюнул парень, от отвращения отступив назад. Одернув свой кафтан, он не сводил с меня ненавистного взгляда. Впрочем, шипеть и плеваться ядом(или огнем, как повезет), был готов и старший демон.

— Прояви уважение к матери! — я не ожидала, что голос князя может быть настолько сердитым и грозным.

— Уважение? К матери? Она мне не мать! А будь даже матерью, уважения бы она от меня все равно не добилась! — Хальвадор сделал ещёе шаг назад, хлопнув ладонью по плечу. Птица, очнувшись от дремоты, прилетела на зов.

— Она твоя мать! Она — Пробужденная!

Маэрор явно прилагал усилия, чтобы не вспылить. По меньшей мере желание влепить пощечину у него было — я чувствовала как стиснули мою руку сильные пальцы. Вот только, судя по лицу, услышавшему последнюю фразу «юному Господину» пощечина не требовалась — кровь и так отлила от его лица, сделав бледным. Он как рыба открыл и закрыл рот, а в следующую секунду ткнул в меня пальцем, с ужасом глядя на отца.

— Её! Ты Пробудил её даже после того, что она сделала с тобой? со мной? с нами? Пробудил! — парень с отчаянием откинул голову назад, заныв сквозь сжатые зубы. — Да как ты мог? Как? Есть ли в тебе хоть капля гордости? Как ты решился и какую цену ты уже за это заплатил, отец? — взгляд стал яростным, уничтожающим, прожигающим дыру, поднявшись до уровня моих глаз. — Ты! ТЫ! Лучше бы ты никогда не Пробудилась! Слышишь? Никогда! Такую мразь, как ты, должны были разорвать у самого входа в Царство Смерти! Ненавижу!

Последнее слово он буквально вытолкнул сквозь сжатые зубы. Гнев брал своё, но и он требовал отдышаться. Сделав пару вдохов, Хальвадор взглядом заставил родителя замолчать и выплеснул на меня новый поток обвинений.

— Я знаю, что ты наверняка ещё не все помнишь, что произошло тогда, семнадцать лет назад! Так вот — знай! Как бы ни было плохо, ты выбрала самый отвратительный способ уйти от нас! Яд! Что может быть интереснее такого самоубийства⁈ Мразь! — он снова выплюнул слово как комок грязи. — Ненавижу! —

Ветром пролетев мимо нас, юный нелий хлопнул дверьми. Я так и осталась стоять на месте, чувствуя себя политой вонючими помоями с ног до головы без причины, чувствуя, как поднимаются слёзы обиды, а внутри кто-то до крови закусывает ладони и плачет.

Глава 3

Лебединые перья

— Верни меня. Просто — верни.

Я чувствовала, как от обиды продолжают дрожать губы. И изо всех сил искала причины не винить в гневе молодого нелия, так вспылившего, пробудившего столько горечи и боли. На ватных ногах я сделала несколько шагов по ковру, оперлась о ручки кресла и тяжело опустилась в него и закрыла лицо руками. Маэрор, не отстающий от меня ни на шаг, присел рядом на ковёр. Взяв мои ладони в свои, он легонько их сжал и поднёс к своему лицу, не дав заплакать при нём.

— Зная, что тем самым обреку тебя на муки? Снова позволю умереть? — я почувствовала прикосновение тёплых губ к коже, но не решилась отобрать у князя такую радость.

— Так это правда? Я отравила себя? — в горле защекотал горький ироничный смешок, но я крепко прикусила губу, не дав ему вырваться наружу.

Взглянув на Светлейшего, я заметила, что его взгляд заострился на вышивке моего кафтана, а брови сошлись на переносице. Он и не думал отвечать! Осторожно высвободив одну из рук, я погладила демона по голове, чтобы помочь успокоиться.

— Не отвечай, если не хочешь… Просто проводи меня в мою комнату.

Поднявшись, я направилась к выходу из зала, на пороге которого встретила недоумевающего Саркона. При виде шкафоподобного солдата у меня появилось какое-то ощущение неполноценности. Осторожно оглянувшись, я ждала чьего-то появления, — ждала ту, что обычно вопросительно смотрела на меня и почти всегда молчала, даже если у неё что-либо спрашивали. Нет, не потому, что была немой. Просто она не считала, что Вторая Тень, следующий за Светлейшим воин, должен рассыпать слова направо и налево. Он просто должен быть Тенью, тем, кто карает врага со спины, тем, кто скрашивает одиночество Светлейшего или подаёт совет, просто улыбаясь. Тем, кто первым умрёт ради Светлейшего.

— Сава́ди… — отгоняя тоску, позвала я.

Как я ждала, что гибкая фигурка Тени появится перед глазами, закутанная в лёгкое сине-чёрное одеяние! В сапоге её всегда прятались острые ножи-спицы, а на поясе слишком часто скучал гибкий и длинный хлыст. Но мне в ответ лишь покачнулась штора от сквозняка из-за приоткрытого окна.

Одёрнув себя, я позволила Маэрору увести меня по коридору вглубь крепости. Когда же мы прошли несколько проходов, я решительно свернула в другую сторону, ощутив где-то глубоко внутри, что моё-то направление — самое верное. Я совершенно не заметила, что нелий отстал от меня, потому как поймал он меня только у дверей, которые я изучала с приятным трепетом. Бледные доски с резьбой-волнами, крашенные бледно-голубой и серебристой краской казались такими знакомыми и родными, что руки сами потянулись открыть. Стоило мне взяться за ручку и толкнуть преграждающую панель, как ладонь князя легла на моё запястье.

— Родная, — он ласково провёл другой рукой по моей голове, потянув в сторону, — это моя…

— Это