Встреча от лукавого - Алла Полянская

Когда Петькин папаша свинтил, наша мама недолго горевала, и скоро ее жертвой пал мой отец, который прожил с нами ровно столько, чтобы я смогла его смутно запомнить, хотя помнить особо нечего, они с мамой постоянно ругались, а мы с Петькой прятались. Он не делал между нами разницы – он нас обоих старался не замечать, мы ему мешали жить так, как он хотел.

А потом он поехал с приятелями на рыбалку и утонул. Мама обзавелась солидным статусом вдовы, а бабушка Маша забрала меня и Петьку к себе – маме нужно было устраивать личную жизнь. И надо сказать, методом проб и ошибок она все-таки сковала свое счастье, познакомившись в Интернете с каким-то шведом, вышла за него замуж и укатила в Швецию, как раз в тот год, когда я окончила школу. И, думается мне, это было самое лучшее, что она могла для нас с Петькой сделать. Некоторые женщины не созданы для материнства. И бабушка, и бабуля отлично это понимали и никогда не осуждали маму, потому что она подарила им нас – любимых внуков, подарила раз и навсегда, отдала в полное и безраздельное владение и больше никогда нами не интересовалась, что обеих бабушек радовало невероятно, да и нас не огорчало.

Мы были их родными внуками, любимыми детьми, которым они дали то, чего не дали собственным сыновьям, хотя, как когда-то сказала бабушка Валя, из говна пулю не сделаешь, воспитывай не воспитывай, получится на выходе то, что и на входе. А мы с Петькой были, по ее мнению, не в родителей, а в них, бабушек. Я думаю, она права, мы оба похожи на них обеих – если не внешне, то внутренне. По крайней мере, Петька точно похож, а мне от бабушки Маши достались темные, как вишни, глаза и любовь к порядку.

Сейчас бабушка Валя уже очень старенькая, ждет нас в гости и радуется, когда мы приезжаем. Мы помогаем ей, конечно, – ну, что там ее пенсия. Я думаю, если бы меня убили, бабуля этого бы не пережила.

Смерть бабушки Маши стала для нее очень большим ударом. Они много лет делили за нас ответственность и одинаково нас любили, все их разговоры крутились вокруг внуков, и вдруг бабушки Маши не стало. Бабуля плакала и говорила, что душа ее осиротела так, словно она родную сестру потеряла. Они были совсем не похожи – элегантная, всегда умело подкрашенная, со вкусом одетая бабушка Маша, и наша бабуля – маленькая, сухонькая, с кудрявой головой, повязанной чистым платочком, в фартуке поверх ситцевого платья. Но они понимали друг друга с полуслова и души в нас не чаяли. Надо съездить к бабуле в субботу, может, я там с Петькой встречусь, Тоньку увижу. Надо созвониться и договориться. И вообще я соскучилась по своей семье. Вот они уж точно моя семья, хотя никогда никто из нас не произносил этой фразы: мы же одна семья! Семья – это общность, не нуждающаяся в словесном подтверждении. Это то, что всегда с тобой – память, привязанность, традиции, похожесть, унаследованные привычки и навыки. Например, когда я готовлю, я всегда вспоминаю бабушку Валю, потому что умение готовить быстрые и вкусные блюда у меня от нее.

– Вкусно пахнет.

Ольга стоит в дверях и смотрит на меня, а я ее и не заметила.

– Это суп, а вот салат. Вы будете?

– Буду, конечно. Господи, какая же я голодная. Погоди, руки вымою.

Она идет в ванную, я разливаю суп по тарелкам и ставлю на стол салат. Хлеба в доме не оказалось, и я быстренько напекла пресных лепешек с моцареллой, они отлично заменят хлеб.

– Боже, ты их испекла?!

– Ну, да… видите ли, хлеба не было, и я…

– Ты – женщина, о которой любой мужик может только мечтать. – Ольга смотрит на меня иронично. – В толк не возьму, почему твой муж хотел тебя убить.

– Я почти не готовила, он привык к маминой стряпне, свекровь с первого дня взяла привычку каждый день кататься к нам домой и готовить для него. – Я вздохнула, вспомнив запертый ящик. – Они так обосновались в моей квартире, что мне там места не осталось. Я приходила с работы, а свекровь в моем доме шаркает, шелестит, возится… в общем, я редко готовила мужу.

– Понятно. Зачем же ты им позволила так себя вести?

– Я не знала, как это прекратить. Виктор поставил меня перед фактом, что мы с его мамой, дескать, одна семья, и она должна приходить, когда ей хочется… а хотелось ей каждый день. Меня просто выдавили из этого пространства. Оказалось, что квартира им очень нужна, но без меня.

– Понятно. Ну, что ж, бывает всякое в жизни, Лина. Суп божественный, рецепт этих лепешек я у тебя попрошу прямо сейчас, запиши, детям такие сделаю.

– Детям?

– У меня их четверо. Близнецы. Матвей и Денис – старшие, им по двадцать пять лет, Тина и Лина – младшие, этим еще только по три с половиной. Это сокращенные имена, они – Клементина и Эвелина, так мальчишки их назвали, а мы с мужем не возражали. Мальчишки живут и работают в Израиле, хотя мы ни разу не евреи, но так уж вышло, что они там зацепились. А девчонки еще маленькие, и я очень рада, что Мирон когда-то убедил меня их оставить. Не знаю, что бы я делала сейчас в пустой квартире. Муж часто уезжает – он археолог, работает по всему миру, у него раскопки, презентация книг, а еще он в университетах лекции читает.

– А вы с ним не ездите?

– У меня своя работа, я не бесплатное приложение к нему и детям.

– Мирон убедил вас оставить девочек? Как это?

– Когда внезапно беременеешь в сорок лет, это сложно. Особенно когда старшие дети уже взрослые, а в анамнезе несчастная любовь, и вдруг невесть откуда появляется совершенно случайный мужчина, который всерьез намеревается на тебе жениться. В общем, это длинная история, но в сухом остатке – мне было очень трудно принять правильное решение, и Мирон сказал мне тогда: я считаю, что ты должна дать этим детям шанс, у тебя получается рожать хороших людей. Я подумала над его словами и оставила девчонок. Вот так.

– А сейчас дети с кем?

– С няней, конечно. У меня две няни, если нужно, они остаются на ночь. Это не часто бывает, но иногда случается, что мне нужно, например, уехать по работе. А дети должны жить в стабильности и покое. Я могу себе позволить содержать хорошую няню. А знатно ты нашего гостя отделала, у него голова практически треснула.

– Я что, его убила?!

– Нет. Убила его я, но ты по башке его приложила тоже очень неплохо.

Какую-то минуту до меня доходит смысл ее слов, и я осознаю, что, если сейчас впаду в истерику и панику, эта женщина вполне спокойно присовокупит и мой труп к тому, что уже есть в наличии. Теперь я понимаю, отчего она так напоминала мне Мирона – у нее точно такой же отрешенный, ничего не выражающий взгляд. Не всегда, но иногда.

С другой стороны, ну а куда ей было девать этого негодяя после того, как он напал на нас с Мироном? Отпустить? Невозможно и глупо. Сдать в полицию? Ну и что бы она рассказала полицейским о нас с Мироном? Конечно, убить этого типа – это ужасное решение, но практичное и необходимое.

– Куда мы денем труп? Надо с ним что-то решать, пока ночь.

Она смотрит на меня и улыбается уголками губ.

– Я понимаю, почему Мирон тебя не убил.

– Почему?

– Ты такая же, как мы. Мирон это в тебе учуял.

– Но…

– Ты никого не убила, я знаю. Но сегодня, когда ты ударила по голове этого гада, ты же не думала, убьешь ты его или нет, ты просто ударила, чтобы остановить, потому что он испугал и разозлил тебя. Тебе угрожала опасность, и ты поступила так, как поступили бы я или Мирон – ты нейтрализовала угрозу, чтобы остаться в живых. При этом ты не побежала, не закричала, не наделала глупостей, после которых тебя бы точно убили и добили бы Мирона. Ты воспользовалась единственным своим шансом – минутным замешательством противника, превосходящего тебя и размерами, и силой, и опытом. И потом ты не впала в истерику, а позвонила мне и будничным тоном, извиняясь, вежливо попросила приехать, потому что, цитирую: случилась большая неприятность. Ты не стала орать по телефону: приезжай, нас тут пытались убить, я ударила убийцу по голове, и он, возможно, умер, а Мирон не дышит. Ты спокойно попросила меня приехать, потому что случилась, видите ли, большая неприятность. Это значит, что у тебя есть мозги и выдержка, а самое главное – нет идиотских предрассудков насчет «нельзя убивать ни за что и никогда». Потому что иногда у человека нет выхода: или ты – или он. Всегда выбирай себя, девочка, это будет самый лучший выбор. Давай поедим и вывезем этот кусок дерьма подальше.

– Он что-то сказал?

– Конечно, сказал… положи мне салата, сил нет смотреть. – Она потянулась за лепешкой. – Ты могла бы шеф-поваром в ресторане работать, знаешь? Он сказал, но боюсь, что это усложняет ситуацию в разы.

– Вы меня в это посвятите?

– Конечно. – Она улыбнулась. – Этот тип точно знал, что Мирон – Диспетчер, хотя Диспетчера в лицо знают считаные люди. Чтобы ты понимала, Диспетчер – это человек, который принимает заказы на некие действия и распределяет их среди сотрудников. Он имеет с этого свой процент, но ведь он и рискует, ведя переговоры. И вот этот ублюдок решил сам стать Диспетчером, на Мирона ему указал некто, этот человек знает о его доме.