Вор понарошку - Артем Кораблев

Дело даже не в том, что дед устроил ему разнос за то, что он недоубрался в квартире и не пообедал. Хотя сам по себе факт возмутительный, считал Костя. То об этом деде и слуха не было, а теперь отчитывайся перед ним.

Случилось самое плохое. После уроков Костю вызвала к себе Анна Петровна, завучиха. И состоялся у них пренеприятнейший разговор.

— Костя, в чем дело? — участливо начала Анна Петровна.

— А что такое? — спросил Костя.

— Не строй из себя дурачка, ты ведь сам знаешь, почему я тебя вызвала.

— Не знаю, — нагло соврал Костя, и Анна Петровна побледнела.

Вообще-то она добрая, но вспыльчивая. Когда разозлится, то сначала бледнеет, а потом краснеет, как маков цвет, и начинает кричать. Но в этот раз Анна Петровна пока сдерживалась.

— Костров, — сказала она официальным тоном, — ты мне тут не прикидывайся. У тебя двойки по всем предметам, ты прогуливал занятия. Что, думаешь, если твои родители в Америку уехали, мы тебя из лицея выгнать не сможем?

— Ну и выгоняйте, — вспыхнул Костя, хотя был почти уверен, что его никто не выгонит.

— И выгоним, как Кактуса, то есть Митю Ежова, — поправилась Анна Петровна. — Не ты первый.

— Ну и выгоняйте, — немного спокойнее повторил Костя, и тут Анна Петровна начала по-настоящему заводиться.

— И выгоним! — рявкнула завучиха. — Что ты мне тут из себя строишь?!

— Ничего я не строю, — повысил голос Костя. — Чего вы на меня кричите?

— Нет, вы посмотрите! Это я на него кричу? Это ты на меня кричишь! Кругом двойки, прогуливает и еще черт-те что себе позволяет, — запричитала Анна Петровна.

На это он вообще никак не откликнулся. Молчал, и все.

— Кто с тобой сейчас дома живет? — перешла в новую стадию Анна Петровна. — Дед?

— Дед. Будто вы не знаете?

— Ты не груби мне.

— Ну вы ведь и вправду знаете, что дед.

— Вот завтра и приведешь своего деда, раз он сейчас замещает родителей, — подвела итог Анна Петровна.

Это-то и было самое плохое. На душе у Кости было просто мерзопакостно. Не хватало еще, чтобы в «Школу-ПСИ» приперся дед. То-то будет веселья всем. И в то же время Костя понимал, что он сам во всем виноват. На что он, собственно, надеялся?

Костя дошел уже до самого подъезда. Надо было собраться с духом и все рассказать деду, а то Анна Петровна сама ему позвонит. «А, ладно! — махнул рукой Костя. — Бог не выдаст, свинья не съест. Переживу этот разговор, досижу «под огнем» до одиннадцати, а там дед спать завалится. Тогда уж и душу отведу».

— Хорошо! Что ты предлагаешь, Файрмен? Ты заманил нас в эту ловушку, теперь скажи, как нам отсюда выбраться.

— Не знаю, Глоб. Знаю только, что плыть на шлюпке к индейцам — это верная гибель. Они нас сожрут, Глоб, или принесут в жертву.

— И то и другое, — ухмыльнулся Глоб.

— Мрачная перспектива, — заметила Саша.

Они сидели у вечернего костра на маленьком необитаемом острове Мексиканского залива. Отблески огня играли на их темных побитых доспехах, и, глядя на тусклые блики, Файрмен вспоминал эмблему на дверях его антиборского замка.

Что делать, Файрмен действительно не знал. Миф о великом Кецалькоатле скорее всего был развенчан. Собравшиеся на берегу ацтеки и тотонаки видели все морское сражение, развернувшееся невдалеке от побережья. Если индейцы увидят кровавые тряпки, которыми перевязана голова Глоба, и висящую на перевязи руку Файрмена, вряд ли они поверят, что перед ними всесильные боги, даже если сказать, что их поколотили боги другие. Риск был слишком велик — Файрмен и так уже потерял половину антиборидов, отважившихся следовать за ним. Поэтому он не хотел соглашаться на предложение Глоба, убеждавшего повторить их номер с явлением Кецалькоатля. Плыть же на шлюпке через Атлантический океан в Кадис было таким же безумием.

Оставалось сидеть и ждать у моря погоды, а этого не любил никто из антиборидов.

— Но выход-то, выход-то где? — опять начал горячиться Глоб. — Должен же быть выход. Если дожидаться здесь Колумба, это еще целых двадцать два года. Давай хоть плот сделаем.

И плот не внушал Файрмену доверия, но ничего лучше он придумать не мог. Уж лучше делать хоть что-то, чем сидеть и слушать возмущенного Глоба.

— Давай строить плот, — согласился Файрмен.

На их счастье, захватившие «Фортуну» антибориды, пожелавшие остаться неизвестными, все-таки снабдили их необходимым для выживания снаряжением, когда ссаживали в шлюпку. У них был топор, арбалет с небольшим запасом стрел, три ножа и собственные доспехи. Однако это лучше, чем совсем ничего. Топор они опробовали, нарубив деревьев для костра. Теперь он пригодится для постройки плота.

— А как мы его назовем? — спросила Саша, когда Файрмен и Глоб, по пояс в воде, как смогли прикрутили лианами к их новому средству передвижения последнее бревно. У этой нелепой конструкции не было даже паруса.

— «Последняя надежда», — иронически предложил Файрмен.

— Лучше — «Голодная смерть», — мрачно пошутил Глоб.

— Вы меня нарочно пугаете? — возмутилась Саша.

— Что ты, барышня, мы еще храбримся.

Оба бывалых траппера дружно заржали.

— Нет, правда, — допытывалась Саша, — у нас есть шансы?

— По статистике, шанс, хотя бы один, есть всегда, — не слишком успокоил ее Глоб, — а сколько их, шансов этих, на самом деле, об этом спроси у нашего капитана.

— Сколько, Файрмен? — наивно спросила Саша, которая не пала духом, но явно побаивалась пускаться на связке бревен по морской пучине.

— Почти нисколько. Хотя если принять в расчет Гольфстрим, течение из залива, оно как раз здесь и начинается, то нас должно вынести отсюда в океан, проволочь вдоль всего восточного берега Северной Америки и в конце концов пригнать куда-нибудь к берегам Ирландии. Видимо, как раз такой путь проделала та самая ветка с тропическими плодами, которая натолкнула Колумба на мысль плыть через океан в поисках Индии. Весь вопрос в том, сколько времени эта ветка проплавала, перед тем как попасться ему на глаза? Так что я думаю, название, которое предложил Глоб, вполне подходит, только без пресной воды мы загнемся еще быстрее, чем без пищи.

— Зачем же мы тогда собираемся плыть?

— А просто делать больше нечего, — вяло пояснил Файрмен, исчерпавший весь запас красноречия. — Давай залезай, или хочешь, чтобы тебя здесь индейцы слопали? За ними дело не станет.

Саша нехотя вошла в воду. Файрмен и Глоб, уже сидевшие рядышком на плоту, одновременно протянули ей руки. Она ухватилась сразу за обе, подтянулась, уже встала коленом на плот, но тут же с громким испуганным визгом рухнула назад, разжав пальцы. Через мгновенье она вынырнула и, крикнув: «Спасайтесь!» — отчаянно устремилась назад к берегу.

— Саш, ты чего? — окликнул ее Файрмен.

— Там… Там крокодил! — в ужасе заверещала она. — Он к нам на плот лезет! Огромный!

Файрмен обернулся, действительно, страшное чудище карабкалось из моря на плот, цепляясь за бревна черными когтистыми лапами.

— Рут! — радостно вскрикнул Файрмен.

— Привет, Файр! — улыбнулась страшными зубами крокодилья голова.

— Рут, куда ты сбежал? Где пропадал? Как ты нашел нас? — забросал его вопросами Файрмен.

Они снова сидели у костра, и забытый на время плот мирно покачивался у берега. Теперь отсветы языков пламени плясали не только на посеченных доспехах спутников Файрмена, но и на стальном панцире Рута.

— Прости, Файр, — извинялся крокодилоголовый монстр. — Ты понимаешь, спустился я с крыши после нашего разговора к себе в комнату, на восьмой этаж, а там висит сообщение, что Бодун и Бродяга собирают ребят в созвездие Лебедя, на шестую планету Альбирео, там кто-то нарыл новые месторождения золота, никем не застолбленные, и денебцы про них вроде бы тоже еще не пронюхали. Так вот, Бодун и Бродяга, мол, на меня очень рассчитывают. Вот тут я по-настоящему пожалел, что «Дракара»-то у меня уже не было. Но все равно задумался.

Чем, думаю, рубиться с толпами дикарей в этой самой Америке, слетаю-ка я с ребятами к Лебедю. Тебя вызывал по «ARC», но тебя не было, а надо было спешить, Бодун и Бродяга ждать не могли. Сам понимаешь, когда дело касается нового месторождения, надо ковать железо, пока горячо, а то денебцы оттяпают. Я только и успел, что сбегать в «Kalashnikoff» к Емеле Лаптю и закупить там оружие. Потом я связался с ребятами по «ARC» и сказал, что готов лететь, только корабля нет. Они, конечно, расстроились, но проводник-то им все равно нужен, они ведь в Лебеде никогда не были. Ладно, говорят, у Бодуна спейстаймшип просторный, место тебе найдется. Еще послал тебе сообщение по E-mail и все, больше у меня времени не было.

— Ну и как слетал? — грустно спросил Файрмен, думая о собственной неудаче.

— Хорошо еще, что вернулся. Бодун-то с Бродягой у денебцев в плену, они там срок мотают, нам их еще выручать придется. Ты прав был, без «Дракара» там делать нечего. Туда-то мы удачно проскочили, а обратно еще у Альбирео на нас напали пираты. Корабль Бродяги они здорово попортили. Скорость не та и защита почти полностью порушена. Нас эти гончие денебцы на своих «кастрюлях» достали в Орле у Альтаира. Лупили мы по ним сколько могли, я всю энергию лазера расстрелял. А их — свора, одного собьешь, двое новых появляются. И нам, конечно, тоже доставалось. Бродягу они посадили уже на пятой Альтаира, а мы с Бодуном до Чайника дотянули, сели на первой попавшейся планете, и сразу же сверху посыпались «консервные банки» денебских псов. Ну ты знаешь, Файр, как у них корабли выглядят: не то кастрюля без ручек, не то вздутая банка консервов. Короче, мы вышли, вроде как сдаемся, бластеры бросили, а когда они подошли поближе, я их хвостом-то и обработал. Сразу — куча, палить они не могут. Я их кусал, кусал; когтями рвал, рвал; хвостом бил, бил. И так до ближайшей ихней кастрюли. Они в нее, и я туда же, а Бодун не успел, его похомутали. Я-то своих внутри положил, а выйти к нему на помощь не могу, денебцы уже бластеры наставили. Ну, крикнул Бодуну, что вернусь, и дал по газам. Еле ноги унес. Рут замолчал, устало вздохнув.