Раб государства (СИ) - Бриз Илья

— Стоп! — прервал Константин медтехника, подняв в запрещающем жесте руку. — Это еще что за параметр?

Лен Ках внутренне передернулся — таким тоном с ним говорили хозяева в те не такие уж давние времена, когда он еще был рабом. Похоже, мальчишка, временно отделавшись от ошейника, вообразил себя свободным. Горько обломается в скорое время.

— Основное, чем тебя заставят здесь заниматься, это изучение высокоранговых учебных баз, уворованных тем или иным способом в других государствах. Иногда, даже просто купленных в корпорации «Нейросеть» за огромные бабки. Дело в том, что в Содружестве уже давно решен вопрос с защитой интеллектуальной собственности. Базы распространяются исключительно на вот таких носителях, — медтехник высыпал на стол перед парнем с десяток маленьких разноцветных пластинок. Костик с интересом взял парочку, покрутил в пальцах, разглядывая. Примерно четыре на семь миллиметров при толщине около полутора. Похоже, что этот тот минимум по габаритам, при котором еще можно уверенно пользоваться носителями с помощью человеческих рук. Сделай меньше, и без пинцета уже не обойтись.

— Эти пока чистые, — проинформировал Лен. — А вот так выглядят записанные, — аккуратно положил парочку точно таких же, но с приклеенной длинной полоской тонкого пластика с четко видимым цифро-буквенным обозначением. — Базы, кроме заголовка, зашифрованы. Декодировать может только нейросеть. При любой попытке считывания без получения ответного сигнала от нейросети, начинается разрушение внутренней структуры носителя. То же самое происходит при завершении штатного считывании на нейросеть. Скопировать для последующего тиражирования в Содружестве еще пока никто не сумел. Единственно возможный вариант — изучить базу конкретному разумному и ментоскопировать его для получения слепка памяти. А уже из этого слепка с помощью ИИ отшелушив лишнее, можно получить выученную базу. С искина, как понимаешь, тиражировать можно без ограничений. Кстати, вся эта методика разработана опять-таки при исследовании нейросетей джоре. Так вот, ментопластичность — это показатель чистоты полученного слепка памяти. Обычно он колеблется от нуля до, в лучшем случае, девяноста пяти, девяноста семи процентов. То есть минимум три-пять процентов ошибок. Которые затем приходится выискивать и исправлять до тиражирования.

— У меня, значит, девяносто девять и шесть, — огорченно протянул Константин. Хочешь, не хочешь, а придется качественно работать на рабовладельцев.

— Можешь в блок идентификации записать данные из карты первой диагностики или даже сбросить пару процентов, но не более. После установки нейросети ментопластичность частенько плавает в небольших пределах, — хмыкнул медтехник. — Ладно, давай к нашим баранам.

Этот пиндос прилично набрался в России знаний, включая пословицы и поговорки, — сделал вывод парень и изобразил внимание.

— Больше всего меня удивило отличие параметра псиактивности. Не Е-7 а Ц-9. То есть ты можешь быть, хотя и очень слабым, ментооператором.

— Подробнее, — потребовал Костик. Он понял, что шкала этой самой псиактивности проградуирована почему-то в латинице. То есть произнося русское «Ц» медтехник имел в виду англицкую «С». Откуда в Содружестве латиница?! Или наоборот — гребаные инопланетяне учили землян письменности? Тогда почему на родной планете такое разнообразие языков?

— Псионика, как принято называть эту науку, это в первую очередь экстрасенсорика, включая ту же эмпатию. Есть заметная корреляция между уровнем псиактивности и количеством в мозге разумного так называемых зеркальных нейронов.

— А во вторую? — поторопил Лена парень, уже сделавший однозначный вывод, откуда взялась его чуйка.

— Во вторую очередь, — хмыкнул медтехник, — это наука о воздействии разума на материю. Причем как на мертвую, так и на различные биологические объекты, включая человека и его мозг. То есть ты слабенький псион с возможностью инициации функций ментооператора, но опять-таки очень слабого.

То есть псион может получать информацию способом, недоступным обычным людям, а инициированный еще и воздействовать как на мертвую материю, так и на живую, — разобрался Костик. Впрочем, сейчас не до теорий.

— Так чем все эти отличия моей диагностики помешали инсталляции имплантов?

— Как я уже говорил, при установке нейросети в мозге создаются новые нейронные цепочки, заметно повышая интеллектуальный показатель. Та же «Персонал-универсо-9УМ+» дает прирост в двадцать два процента сразу после распаковки и еще семь-восемь в течение примерно года после установки. Сколько может дать нейросеть джоре, просто не представляю. А у нас запланирована имплантация двух «Умник-120+». Это еще двести сорок единиц. Заметное превышение текущего ИП величины в пятьсот пятьдесят единиц при больших нагрузках может привести к необратимым поражениям мозга.

— И сколько ждать распаковки нейросети?

— От пары часов до суток.

— Тогда организуй пожрать чего-нибудь, — потребовал Константин.

— Выходить из лаборатории пока не стоит. Я думаю, вполне обойдемся офицерскими пайками.

Оказалось просто, быстро и, как это ни странно, довольно-таки вкусно. Офицерский паек оказался относительно тонкой — порядка трех миллиметров — пластинкой размером с обычную игральную карту. На одной стороне была крупная надпись «Верх» на интере с относительно подробным описанием содержимого и инструкцией по применению мелким шрифтом — для дураков, сделал вывод Костик. Нужно было, дернув за выступающий сбоку язычок, сорвать защитную пленку. После чего залить в поднявшуюся над пластинкой воронку около литра воды. Что парень и сделал из поставленного медтехником кувшина. Ну а потом, удивлено распахнув зенки, наблюдал, как пластинка растет в стороны и в высоту. Через минуту перед Костиком стоял большой поднос с высокими бортиками, разделенный на несколько отсеков. Справа в самом узком были две ложки разного размера и нож с вилкой на сложенной в несколько раз салфетке. В наличии был суп, большущая куриная котлета с рисовым гарниром под каким-то желто-коричневым соусом. Оба блюда исходили паром и почти божественным для голодного парня ароматом. В левом дальнем углу стоял большой, граммов этак на триста, высокий на глазах запотевающий стакан с чуть коричневатой пузырящейся жидкостью. Рядом было отделение, набитое зелеными шариками, и еще одно с двумя кусками хлеба. Снизу белый, на нем черный.

Наваристый, может быть на вкус Костика несколько жирноватый, но во всем остальном великолепный, суп с большими кусками мяса, больше всего похожего на телятину, исчез вместе черным хлебом всего за несколько минут. Со вторым блюдом парень разбирался уже не особо торопясь, но и оно продержалось недолго. В стакане оказался довольно-таки приятный с кислинкой газированный тоник, как нельзя более лучше подходящий для запивания хрустящих на зубах шариков. Это оказались орешки так называемого Карамельного кустарника.

— Кофе? — глядя на довольного промокающего губы салфеткой парня, поинтересовался Лен, добивающий свой паек.

— С коньяком!

— А вот фиг тебе! — медтехник тут же изобразил только что названную фигуру из трех пальцев. — Тебе сейчас даже в малых дозах алкоголь нежелателен.

— Тогда черный покрепче, — чуть подумав, добавил: — И курево позабористей.

— Это можно.

Через пару минут Лен Ках, заметно торопясь, выкинул использованные пайки в утилизатор и уже спокойно принес поднос со всем заказанным. Дроиды в лаборатории были отключены для снижения электромагнитных помех, поэтому медтехнику самому пришлось немного поработать в роли официанта.

Кофе, хотя чашечка была наполнена опять из большого кофейника, оказался ничуть не хуже, чем вчера. Разве что был заметно крепче. Совершенно другой сорт с чуть заметной горчинкой, придававшей изюминку вкусу благородного напитка. Сигареты тоже были куда крепче, чем давешние — под кофе самое то.

— Как я узнаю, что нейросеть распаковалась?