Кольцо Пророка - Артем Рудницкий

в моменты самых острых противоречий с Вашингтоном мулла Омар предпочитал его Москве. Если бы Россия вытащила талибов из дерьма, едва ли можно было ожидать от них благодарности.

Нарази тяжело вздохнул.

У меня личная просьба.

Достал из бумажника снимок, запечатлевший темноволосую молодую женщину с ранней сединой и двух девочек лет пяти или шести. У женщины был утомленный вид, чада весело смотрели в объектив.

Это моя семья. Он бережно держал в руке фотографическую карточку. Я их уже полгода не видел.

Где они?

В Самангане.

Я нахмурился. Этот город заняли отряды узбекского генерала Рашида Достума.

Если это возможно, Нарази замялся, ну… выяснить по вашим каналам. У меня с ними нет никакой связи.

Я пообещал сделать все возможное, на том и простились.

Увидимся, иншалла15, улыбнулся афганец, но улыбка вышла неуверенной.

Узнать в то время о чьей-то судьбе в Афганистане, где свирепствовала гражданская война, казалось немыслимым. Однако мне повезло. Я связался со своим знакомым, прикомандированным к штабу отрядов Северного альянса. Тот сумел быстро все выяснить.

До афганца я не дозвонился. Посольство талибов опустело, телефоны отключили. Мобильный был вне зоны доступа. Я подумал: может, оно и к лучшему.

13 ноября войска северян взяли Кабул. Талибы ушли из власти, но не прекратили сопротивления, развернули террор. И вскоре случилось вот что…

В Пакистане из туристических маршрутов особой популярностью пользовалось «сафари на паровозе». Так называлась железнодорожная экскурсия по знаменитому Хайберскому проходу, соединяющему Пакистан и Афганистан через хребет Сафедкох. Небольшой состав тянул реликтовый локомотив, построенный в Великобритании в 1913 году на заводах компании «Кингстон». Паровоз, и три старинных вагончика были тщательно отреставрированы, заново выкрашены и вылизаны до блеска. Все латунные и хромированные детали огнем горели, столетний двигатель СГ-060 (его называли «черной красоткой») фырчал ровно и успокаивающе. Игрушка, а не поезд.

В очередную экскурсионную поездку отправились сотрудники российского посольства – с женами и детьми. После 11 сентября семьи сначала эвакуировали, потом вернули, но все сидели безвылазно в компаунде. С тоски выли. Никаких развлечений, вылазок в горы, в парки, ресторанов. Меры безопасности были просто сумасшедшими. Теперь их ослабили, и наша публика ошалела от запаха свободы.

Хайберское «сафари» манило. Романтики и экзотики хоть отбавляй. Начнем с того, что эту «железку» строили с учетом возможного нашествия русских. Англичане всегда подозревали Россию в экспансионистских замыслах и не жалели средств на оборону. 42-километровая железная дорога от Пешавара до Ланди Котала обошлась в шесть миллионов фунтов. С инженерной точки зрения, она не имеет себе равных. Проложена на высоте 3,494 футов над уровнем моря. Первые двадцать километров поднимается вверх, затем стремительно опускается. Проехаться по ней – настоящий аттракцион. 34 туннеля, 92 моста. Крутые повороты, зигзаги. В одном месте изгибы полотна точь-в-точь повторяют рисунок буквы «дабл’ю».

Но вокруг было небезопасно, зона племен, там федеральные законы не действовали. Хорошие места для разбойников и террористов.

…Меня разбудили среди ночи. Не звонком, а грубым стуком в дверь. Это был мой приятель, журналист Лева Иконников, который отправил на экскурсию супругу и дочку. Сбросив сонное оцепенение, я посмотрел на часы: три ночи. Сначала подумал, что гроза гулкие удары напоминали гром однако быстро понял свою ошибку.

Иконников был бледен как мертвец. С первых слов стало ясно, что произошла трагедия, страшная и обыденная. Страшная для любого человека и обыденная для Пакистана. Подобное случается в этой стране так часто, что начинаешь привыкать. Пока это не случится с тобой или с твоими близкими.

Сафари началось в девять утра, как и полагалось. Экскурсантов было человек тридцать, и они свободно разместились в пассажирских вагонах. В основном, русские женщины и дети, но среди них затесались два немецких туриста и семья итальянского дипломата.

Апрельское солнце припекало, однако одуряющая жара, характерная для пакистанского лета, еще не наступила. Воздух был пропитан весенней свежестью, за окнами сменяли друг друга красочные пейзажи: желто-бурые горы, острые как бритва скальные выступы, головокружительные ущелья, и все это под ярко-синим небом. В форте Джамруд поезд приветствовали музыканты-волынщики в шотландских килтах, в Шагае – фольклорный ансамбль. Два десятка юношей били в барабаны, подвешенных у них на груди, бегали по кругу и пели народные песни, выводя залихватские рулады.

К часу поезд добрался к Ланди Котала, где был запланирован сытный обед и пешая прогулка. Ни то, ни другое реализовать не удалось: станцию захватили боевики, которые перебили полицейскую охрану и встретили поезд воинственными криками и пальбой. Помощника машиниста (бедняга пытался протестовать) прикончили на месте, но к пассажирам насилия не применяли. Их объявили заложниками, о чем тут же уведомили штаб армейского корпуса Северо-западной пограничной провинции. Оттуда ушли сообщения в Исламабад: в Объединенное разведывательное управление, в МВД, МИД и посольства.

Требования боевиков не отличались оригинальностью: освободить их товарищей из тюрем и выплатить миллион долларов. Бывало, запрашивали и больше. На размышление дали двадцать четыре часа. В случае отказа обещали умертвить пленников и сражаться насмерть с коммандос, оцепившими станцию. Эта перспектива представлялась весьма вероятной: пакистанцы обычно не шли уступки, предпочитая горы трупов обвинениям в мягкотелости. Генеральный директор ОРУ невозмутимо проинформировал об этом российского посла. Тот схватился за голову, отбил телеграмму в Центр и решил, что дни его пребывания в Пакистане сочтены. Трагедия с заложниками могла поставить крест на дипломатической карьере.

В надежде как-то повлиять на развитие событий он предложил послам Италии и Германии нажать на Исламабад, чтобы повременить с началом силовой акции, пока с террористами не переговорит дипломатический представитель. Пакистанцы согласились, решив, что такой вариант им на руку. Он снимал часть ответственности с армии и спецслужб в случае неудачного завершения операции и гибели иностранцев. Мол, никто не сомневался, что риск велик, но все мирные варианты отработали, вот и пришлось штурмовать.

Как вы уже догадываетесь, меня назначили переговорщиком. Об этом и спешил сообщить Иконников. Когда я выехал в Пешавар, до окончания ультиматума, оставалось двенадцать часов. Когда добрался до Ланди Котала, количество этих драгоценных часов сократилось до шести.

Меня провели по вагонам ‒ показать, что заложники живы-здоровы, ничего с ними не случилось. Провели быстро, чтобы я не успел ни с кем вступить в контакт. У меня, конечно, кошки на сердце скребли при виде женщин и детей: измученных, осунувшихся. Понимали, что их могут убить и отсчитывали оставшиеся им часы жизни.

Потом меня доставили в здание станции, где расположился командир отряда. Увидев его, я не знал, плакать или радоваться. Это был Нарази. Бородку сменила густая борода, на обветренном лице печать жестокости