Время героев: рассказы, эссе - Минаев Сергей Сергеевич

У фирмы в основном скупали вещи или меняли им мелкие партии валюты по курсу один к двум (госкурс для иностранцев был один к одному или 90 копеек за доллар, и менять у нас им было в жилу, ну а черный курс того времени был один к трем, к четырем, таким образом, выхлоп для нас был колосальный). Очень хорошо было работать с братьями из советского лагеря – южками (югославами), которые были тогда самой продвинутой из совковых стран и везли в Москву на продажу партии кроссовок, джинсов и прочей темы.

Тусовка была на редкость легендирована. То есть в наших кругах постоянно циркулировали истории о том, как кто-то где-то поднял неимоверные деньги, продав глупому американцу много шкатулок и сундучков «под Палех». Или скупил 50 пар Levi’sа у неопытного южка по 20 рублей (обычно юги минимум по 80 отдавали), а потом все сдал оптом хачам по 100. Таким образом, ситуация была похожей на книгу «Пикник на обочине» Стругацких, где каждый сталкер мечтал найти в Зоне магический «Золотой Шар», который сделает его счастливым. Каждый жил ожиданием такого шара. А точнее «шары», которая сделает его богатым и статусным персонажем в одночасье. На этом и горели…

Два моих приятеля – Рваный и Толя-Калган, вяло отутюжив субботним утром в «России», шли по Красной площади, обсуждая недавний попадос к ментам в «Космосе» одного из старших товарищей. Им навстречу шла пара иностранцев, судя по светлым волосам и курткам-пуховикам, это были скандинавские спортсмены. Поравнявшись с норжами, мои друганы бросили привычную фразу на ломаном английском:

– Нид мани фор иксчейндж?

Норжи настороженно переглянулись, и один из них на ровном английском ответил:

– Yes, sure. Could you please show us the nearest exchange office?

Обдумав минут несколько смысл услышанного, граждане утюги ответили норжам:

– Ви кен чейндж ю самсин фор вери гуд рейт. Рваный, у тебя сколько дерева с собой?

– Ну, типа, рублей двести.

– Во, заебись! Ви кен чейндж ю абаут ту хандред долларз фор зе рейт 1.5 фор ван доллар.

– O, that’s great, – закивали норжи.

И тут Рваный, который до сих пор молчал, увидев, что норжы повелись на такой хуёвый курс, бросает в порыве алчности фразу, которая, по его мнению, должна привести его и Толяна к тому самому «Золотому Шару».

– Мейби ю хэв зе клозес? Ви кен бай ит фром ю.

Норжи перекинулись парой фраз, потом один ответил:

– We got some stuff but not here. It’s in our rooms. Hotel «Intourist», you know?

– Ес, ес, – дружно закивали мои глупые друзья, услышав знакомое слово.

Дойдя до отеля, норжи поднялись наверх, оставив друзей в холле. Обмен импортными вещами договорились сделать в туалете на втором этаже, чтобы не спалиццо.

Через десять минут норжи принесли два пакета, в которых были пять белых свитеров фирмы «LACOSTE» из экипировки шведской (норжи, как выяснилось по ходу беседы, оказались шведами) сборной по конному спорту.

После недолгих торгов в рюкзаки моих удачливых товарищей перекочевали эти свитера, а норжи/шведы получили 400 рублей совденег, и все расстались, крайне довольные собой.

Недолго думая, граждане Рваный и Толян рванули в ГУМ с целью сбыта данного ширпотреба перекупщикам-жукам, рублей по 130, а если повезет, то и по 150.

Выхлоп с партии ожидался в 250–350 рублей.

В ГУМе они быстро нашли жуков, и начали неторопливо извлекать «Лакосту» из рюкзаков, объявив начальную цену в 150 рэ за вещь. При ближайшем рассмотрении «Лакоста» оказалась армянским самопалом, с кривыми внутренними швами, а горе-утюги чуть не получили реальных пиздюлей за попытку наебона честных жуликов.

Норжи-шведы впоследствии оказались авторитетными фарцовщиками старшего возраста, известными также, как Сатин и Кед. Они несли эту паленку в институт, для продажи своим сокурсникам рублей по 50, а тут им навстречу выплыли наши лошки.

Вот такая сборная по конному спорту. Шведская.

Таких историй было множество. Еще были охуенные обеды в ресторане «Прага», зависания в баре «Комоса», поездки через всю Москву на такси за трешник. Утюжное время было лихое, веселое, а главное, безбедное.

Потом пришли 90-е, и с наступлением рыночных отношений вся фарцовка оказалась никому не нужной. Потому что Москва в короткие сроки насытилась разнообразными шмотками с польско-китайских фабрик, и вопрос с обеспечением населения импортом отпал сам собой. Были еще попытки тусовать валюту, но после того как доллары стали предлагать в любой палатке, умерла и эта тема.

И последние утюги, не сумев вписаццо в новую систему, ходили, как призраки, по гостиницам, пытаясь впарить фирме иконы и прочий псевдоантиквариат. Но и эту тему у них отжали довольно быстро.

*

Я вспоминал эти истории, когда сидел в «Жигулях» с одной зеленоглазой madame и обсуждал с ней советскую эстетику этого заведения. Фото Брежнева при входе и шлягеры «Песняров» напоминали то время, когда кроссовки «Nike» были кроссовками «Nike». Мы говорили о переменах во времени и в нас самих. Тогда я поймал себя на мысли, что, покупая джинсы, я до сих пор проверяю швы и клепки на карманах. В силу привычки, так сказать…

В 80-х был такой популярный анекдот, когда утюгу снится сон, что он в ГУМе, все полки завалены «фирмой» и народу никого. А он покупает, покупает, покупает…

Сон стал реальностью. Вот только для самих утюгов в этой реальности места уже не было…

Tycoons3 тоже плачут

Они встретились как всегда в четверг, у ресторана «Пикадилли» на Ленинском проспекте. Вышли из автомобилей, обнялись и сели в машину к Коржавину.

Анатолий Борисович Коржавин был весьма известной фигурой в нефтяном бизнесе России, и в свои сорок с небольшим лет сумел стать одним из основных игроков на этом рынке. Его друг Сергей Сергеевич Куропаткин являлся владельцем одного крупного оператора рынка сотовой связи. Два раза в месяц, по четвергам, они встречались поговорить за жизнь, за дела и просто выпить.

– Ну что, Сергеич, как жисть-то? – начал разговор Коржавин.

– Да ничо. Нормально. По Европе твой вопрос решил сегодня.

– А, ну здорово. Когда проплаты пойдут?

– Завтра и пойдут. Как говорится, куй железо…

– Ага. Хуй железный… точно.

– Что грустный такой?

– Да тут с утра пять топ-менеджеров уволил.

– С похмелья, что ли?

– Да нет. С трезвяка.

– А что случилось? Крысили?

– Понимаешь, тут такая буза приключилась. Они, обчитавшись книг по руководству предприятиями, создали, типа, группу. И там терли идею, что босс у них, старый мудак, своими архаичными методами рушит всю систему. А они – такие молодые-переспективные – могли бы сами все решать по бизнесу.

– Ну и хули, ну и пусть трут, главное, ты в курсе темы.

– Так-то оно так. Да они заигрались. Взяли и написали в головную контору, типа, старшим акционерам, что, мол, они хотят революцию в офисе учинить, ибо старый мудак (я то есть) всех затер, инициативу душит, прибыль крысит по офшорам. А вот они готовы сформировать коллегиальное управление предприятием, сделать либеральный, современный менеджмент и тэ дэ и тэ пэ. А самое смешное – написали, что я гомофоб и во всех вижу гомосексуалистов, гы-гы-гы. Ну, из-за того, что я иногда их пидарами называл. Но эту мульку они вписали, видимо, в расчете на западную толерантность. Там у них же, знаешь, пидары скоро будут детей рожать.

– Толь, не понял! В какую головную контору? Ебнулись они, что ли?

– Да они думали, что если у нас на бланках предприятия написано, что хедофис в Лондоне, то так оно и есть. А я, типа, тоже наймит, как и они, только званием повыше. Вот и решили тут революцию устроить путем сдачи меня в руки головных акционеров.

– Смешно. Тебе написали, чтобы ты себя уволил. Блядь, какие же тупорылые…

– Да уж. Обидно. Растишь их, зарплаты им повышаешь, а они в гаврошей играют. Пиздец история на самом деле. Повстанцы прибывают на шхуне в Лондон и свергают ненавистный режим диктатора Коржавина. Куба, ептыть! Самое веселое, что вожак этой группы на самом деле пидарасом оказался, как СБ выяснила. Фидель Кастро, еби его мать. Тож, наверное, сигары курил… Жопой, гы-гы-гы…