Сумерки Мира - Генри Олди

Больше он не помнил об Отцах, о том непонятном и жутком, что привело его в горы Ра-Муаз, он забыл о костре и мясе, превращавшемся в уголь, – он был волком, здоровым, зрелым волком, и перед ним была волчица…

…Когда человеческий разум обрел наконец контроль над волчьим телом, Солли обнаружил, что лежит рядом с Вайл (так он теперь называл волчицу, имя это что-то значило для него, но он не мог вспомнить – что именно), лежит в тени скалистого утеса.

Солнце давно клонилось к закату, мясо пропало безвозвратно, но это его особенно не расстроило – время, проведенное с Вайл, с лихвой искупало потерю. С удовольствием и некоторым налетом стыда он заново переживал эти часы. Обычно Изменчивые не позволяли себе ничего подобного, но… из всякого правила должны быть исключения. Как, например, сейчас. Ведь дорога к Постоянным тоже была закрыта для народа Солли – и тем не менее…

По телу растекалась приятная истома, и при мысли, что сейчас надо будет вставать на две ноги, заново раздувать костер, потом взваливать на себя поклажу, лезть в гору… Всякое желание выполнять все описанные действия, несмотря на их необходимость, у Солли пропало окончательно.

Глаза сами собой закрылись, Изменчивый привалился к теплому боку Вайл, блаженно раскинувшейся рядом, и сам не заметил, как заснул…

…Старый Морн был против этого похода и всячески отговаривал их – но приказать, запретить он просто не мог. Как запретишь мстить тому, чья родня остывала в пепле у него на глазах?!

Морн был против, но они не послушались Морна. И Солли, отвернувшись, прошел мимо учителя – его отец теперь никогда не уйдет в лес за добычей, а мать навеки лишилась кисти левой руки, и становясь волчицей, хромала и лишь провожала взглядом самых медлительных зверьков.

Солли больше не видел тихой улыбки, которая освещала мамино лицо раньше, когда он рассказывал ей о своих успехах или похвале учителя. Все. Захлопнулась невидимая дверь, выпускавшая улыбку на белый свет, и в глазах его матери осталась лишь тоска, тоска и ожесточенность… Она не плакала и не говорила ничего – но лучше бы она плакала или даже выла…

…Они шли молча. И не оглядываясь. Шли – зверьми.

Некоторые несли на себе упряжь с оружием, другие полагались только на когти и клыки. К ним примкнуло десятка два Изменчивых-одиночек, не любивших огня и живших в норах или случайных укрытиях. Солли знал, что в здешних местах только у них была деревня, да и той не стало, и сейчас Морн уводил оставшихся на новое место. От того же Морна Солли слышал о дальних восточных поселениях его народа, но в такие дебри никто из местных не рисковал забираться.

Говорят, еще за горами, за перевалами Ра-Муаз…

Можно было бы собрать вдвое больше Изменчивых, но ярость гнала их вперед, не позволяя ждать; кроме того, все Мертвители из намеченного поселка Постоянных были отозваны на какие-то сборы – так донесли разведчики – и остальные Девятикратные не способны были оказать серьезного сопротивления.

Солли, пожалуй, лучше многих понимал, чем могла бы закончиться их атака, если бы Мертвители оказались на месте, но случай благоприятствовал лесу.

Слепой от ярости случай…

Дождь хлестал их спины, словно само небо бичами подгоняло мстителей, вокруг стояла кромешная темнота, но они-то и во мраке видели прекрасно, а вот Постоянные… Горе убийцам! Не спасут их девять жизней – Изменчивые утащат тела в лес, и там – день за днем – они будут умирать, пока однажды последний браслет не искупит их преступлений!…

…Собак удавили в считанные секунды. И торжествующий вой возвестил о начале праздника!

Родившаяся в ночи живая волна выкатилась из леса и захлестнула частокол. Успевшие принять человеческий облик карабкались на изгородь, обдирая кожу, спеша открыть ворота… Солли спрыгнул вниз и недобро усмехнулся, помогая гибкому Ролло сдвинуть деревянный засов. Вспышка молнии высветила волчий оскал на лице юноши и, испугавшись, погасла с хриплым стоном.

Ворота распахнулись – и началась бойня. Оборотни не щадили никого. Невидимая в темноте смерть настигала Постоянных всюду, мечи и клинки работали без устали, рассекая шарахавшуюся ночь и податливую плоть человеческую…

Солли как раз бежал мимо распахнутой двери, когда оттуда выскочил Девятикратный – почти голый, но с мечом в руке. Постоянный попросту не заметил мгновенного удара Солли, сползая на порог собственного дома, и Изменчивый еще раз вознес хвалу царившему вокруг мраку. Потом он скинул перевязь – и волк ворвался в дом. Ему было мало меча. Он хотел большего…

И лишь тогда возмездие можно будет считать совершившимся.

За первой дверью оказалась вторая. Солли толкнул ее лапой, и дверь со скрипом отворилась. Волчьи глаза сразу различили две фигуры, забившиеся в угол и жавшиеся друг к другу.

Девушка. Почти девочка, хрупкая, нескладная, и прикрытый ею мальчишка лет семи, молча дрожащий от страха.

Дети убитого на пороге.

Луна осторожно выглянула в разрыв между тучами и через открытое окно осветила комнату. Девушка увидела волчий силуэт и, вздрогнув, подняла голову. И в это мгновение Солли ясно прочел в ее взгляде тоску; знакомую, радостную тоску…

Это были глаза его матери. Это его отец лежал сейчас мертвым у входа… Это он сам тихо давился ужасом в углу, за ненадежной защитой худенького тела в легком платье…

Не думая уже о том, что он делает, Солли поднялся на две ноги, на две человеческие ноги – он стоял перед девушкой, и робкая, невозможная надежда стояла между ними. И луна не спешила спрятаться, забывшись в удивлении…

С шумом, шатаясь, словно пьяный, в дверь ввалился Ролло. В человеческом облике, совершенно обнаженный, и его меч был покрыт кровью. Человек-пардус был пьян этой кровью.

– А, и ты подыскал себе забаву, Солли! – выдохнул Ролло, оскаливаясь в упоении. – Ну что, поделим пополам? Тебе – девчонка, мне – щенок… А потом – каждого – тоже пополам, и еще раз…

Он воткнул меч в пол, готовясь стать пардусом, бешеной желтой кошкой, но тут Солли повернулся к нему, Ролло посмотрел в лицо приятеля – и сразу все понял.

– Да ты что, Сол… – протянул он, медленно пятясь к двери. – Они же твоего старика… и маму… ты что…

– Они. – Голос Солли был глух и бесцветен, как у Морна. – А потом мы… А потом опять они… и снова мы… и снова… Постоянные, Изменчивые – в одном мы постоянны, как никто…

Солли никак не мог остановится, он бубнил и бубнил как заведенный, и вдруг Ролло сжался в комок, а Солли сразу замолчал и испугался.