Опасная находка - Стедман Кэтрин

— Нет, Эрин, — устало перебивает он. — Так не выйдет. Каким еще хреном я могу заниматься? Я умею только оценивать и продавать бонды, больше ничего. Разве что ты предлагаешь мне устроиться в бар?

— Марк, пожалуйста! Я только пытаюсь помочь! Ладно. Я не знаю, как именно обстоят дела в твоей сфере. Но я хочу, чтобы мы справлялись с этим вместе, так что, пожалуйста, перестань говорить, что я ничего не понимаю, и просто объясни мне. Пожалуйста.

Я знаю, что мой голос сейчас такой, как у обиженного ребенка, но не представляю, что еще можно сказать.

Опустошенный, Марк падает на диван напротив меня. Его плечи опускаются. Тупик.

Мы сидим молча, и тишину нарушает только тихий гул транспорта и шум ветра в деревьях нашего сада.

Я встаю и подхожу, чтобы сесть рядом с ним. Тянусь к нему и аккуратно кладу ладонь ему на спину. Он не отдергивается, поэтому я начинаю тихонько поглаживать его, успокаивая, по теплой спине под накрахмаленной рубашкой. Он позволяет мне это.

— Марк, — осторожно говорю я, — это ничего, если нам придется продать этот дом. Печально, конечно, потому что мне тут нравится. Но мне не важно, где мы живем. Мне нужен только ты. Где угодно, но ты. Под мостом. В шалаше. Главное — ты. И нам не обязательно сразу же заводить детей, если сейчас не то время. И, слушай, я знаю, что тебе не нравится мысль о другой работе, но для меня не имеет значения, что ты делаешь, главное, чтобы ты был доволен. В смысле, я не начну по-другому к тебе относиться. Ты — это ты. Я никогда не любила твои деньги, ничего подобного. Да, приятно, что они есть, но я всего лишь хочу быть с тобой. Мы можем даже жить с твоими родителями в Ист-Райдинге, если хочешь.

Он поднимает на меня взгляд. И не может сдержать улыбку.

— Это отлично, Эрин, потому что я хотел сообщить тебе еще одну вещь: мама уже готовит нам матрас в свободной комнате. — Он ехидно смотрит на меня. Шутка. Слава богу. Мы смеемся, и напряжение испаряется. Все будет хорошо.

— Спорим, что это станет для твоей мамы событием года? — смеюсь я.

Он улыбается снова, лукаво, как мальчишка. Я люблю его.

— Прости. — Взгляд прямой. Он искренне сожалеет.

— Так ты позволишь мне снова быть с тобой? — спрашиваю я.

— Да, прости. Мне нужно было сразу сказать тебе, как мне тяжело. Но с этого дня я буду всем делиться, хорошо?

— Да, пожалуйста.

— Ладно. Эрин, я знаю, что это глупо, но… я не могу снова откатить все к началу. Я не могу откатиться к началу. Я не могу снова строить все с нуля.

— Я знаю, милый. Это нормально. Тебе и не придется. Мы вместе найдем способ с этим справиться. Потому что мы всегда находим.

Он берет меня за другую руку, руку с обручальным кольцом, и подносит ее к губам.

— Марк, мне стоит снова начать принимать таблетки? Нам стоит подождать?

— Знаешь, как говорят… — Он целует обручальное кольцо. — Идеального времени не будет.

Он все еще хочет этого. Слава богу.

Марк привлекает меня к себе. Мы забираемся с ногами на диван и вместе засыпаем, прижавшись друг к другу, в лучах вечернего солнца. 

9

Понедельник, 15 августа

Второе интервью

Я снова в Холлоуэй — для встречи с Алексой, второй героиней моего фильма. Охранника Амала сегодня нет, вместо него — охранник по имени Найджел. Он намного старше Амала, ему за пятьдесят, и всю жизнь он проработал в тюрьме. Глядя на него, я могла бы сказать, что ничего нового для него тут не осталось, еще когда ему было двадцать, но он продолжил трудиться. Мы в той же комнате, что и в прошлый раз. Я думаю о том, как Холли пустыми глазами смотрела в прямоугольник неба, и ее лицо в моем воображении сменяется лицом Марка. Освобождение Холли и наше с ней следующее интервью состоятся через пять недель, это будет после свадьбы, а теперь, как выяснилось, и после нашего возвращения из свадебного путешествия.

День странный, сырой. Я пью растворимый кофе, который Найджел приготовил мне в комнате для персонала, и жду прибытия Алексы. Кофе горячий и крепкий, большего мне на данный момент не нужно. Мой кофе должен быть таким, как мужчина. Шучу, конечно. Хотя шучу ли? Прошлой ночью я плохо спала, прошло два дня после нашей ссоры. Но я думаю, что теперь у нас все хорошо. У нас с Марком. За выходные мы отменили банкет в ресторане и перетасовали множество мелочей, экономя время. Что оказалось довольно весело. Я с радостью обнаружила, что я не особенно нервная невеста, даже вовсе не нервная. Мы сократили расходы в одном, чтобы немного шикануть в другом. И теперь все готово. А Марк кажется куда более счастливым. Более надежным. Больше похожим на прежнего себя. Кажется, все это дело слегка пошатнуло его уверенность в себе. Но теперь он снова вернулся к стратегическому планированию.

Мне плевать на свадьбу, главное, чтобы он был счастлив.

Найджел громко прочищает горло и кивает мне. Я включаю стоящую рядом со мной камеру и неловко встаю, словно мне предстоит приветствовать совершенно незнакомого человека. Забавно то, что Алексу, после всех наших телефонных разговоров, я воспринимаю как хорошую знакомую, хотя мы с ней ни разу не встречались.

Я вижу ее сквозь усиленную стальную сетку на окне двери, ее глаза — теплые, спокойные, серьезные. Она входит, глядя на меня из-под мягких прядей светлой челки. Я вижу ее открытое лицо. Бледно-голубую футболку с названием тюрьмы, штаны и шлепанцы, которые выглядят на ней так, словно это последний писк скандинавского шика. Словно она примерила новый наряд с показов лондонской недели моды. Минималистская роскошь. Алексе сорок два. Она смотрит на Найджела и ждет его кивка, прежде чем сесть на стул напротив меня. Я протягиваю руку через белую пропасть стола. Она пожимает мою ладонь и сдержанно улыбается.

— Алекса Фуллер, — говорит она.

— Эрин. Рада видеть тебя, Алекса. Большое спасибо, что пришла.

— Да, чудесно наконец увидеть, кому принадлежит этот голос, — говорит она, улыбаясь чуть шире.

Мы устраиваемся на стульях.

Я хочу сразу перейти к делу, но Алекса смотрит на Найджела. Его присутствие явно будет помехой.

— Найджел, я уже включила камеру. Запись идет, поэтому не могли бы вы не присутствовать на интервью? Я дам вам просмотреть записанное. Но прошу вас побыть по ту сторону двери.

О том, чтобы попросить Амала выйти во время интервью с Холли, я бы даже не подумала, но Алекса — самая безобидная из героев моего фильма. Найджел пожимает плечами. Я уверена, он в курсе истории Алексы и ее преступления. Он знает, что наедине с ней мне ничто не угрожает. Насколько будет безопасно встречаться с Холли и Эдди Бишопом вне стен тюрьмы, я не представляю. И думаю о том, оставят ли власти этих двоих без надзора.

Эдди запросил еще одно телефонное интервью. В субботу мне пришло электронное письмо из Пентонвилля. Не знаю, что именно он хочет обсудить. Надеюсь только, что он не передумает насчет съемок в следующем месяце. И надеюсь, что это не окажется очередной его игрой.

Найджел выходит, замок двери щелкает за ним, и только после этого я говорю:

— Спасибо, Алекса. Я действительно ценю то, что ты захотела участвовать в этом проекте. Мы уже обсуждали это по телефону, просто напомню: сегодня я записываю все, что будет здесь сказано. Если выйдет какая-то накладка или тебе не понравится, как ты выразила какую-то мысль, дай мне знать, и я спрошу тебя снова или переформулирую вопрос. Тебе не нужно пытаться играть на камеру или делать что-то специально для съемок. Не обращай внимания на камеру и общайся со мной. Как во время обычного разговора.

Она улыбается. Я сказала что-то забавное.

— У меня уже очень давно не было «обычных разговоров», Эрин. Так что, боюсь, тебе придется проявить снисходительность. Но я постараюсь. — Она хихикает.

Голос у нее глубокий и теплый. Забавно слышать его здесь после долгих телефонных разговоров. С начала проекта у нас состоялись три телефонных беседы, все вполне продуктивные. Я сумела избежать главных тем интервью, поскольку хотела, чтобы в первый раз она изложила свою историю целиком и на камеру. Я стремилась сохранить новизну рассказа. Конечно, я видела ее фотографии в деле, а также статьи в газетах и ту историю, которую Марк всего месяц назад читал, заглядывая мне через плечо, но это совсем другое. Она такая спокойная, такая уравновешенная. Те фото, что я видела, сделали во время ареста, четырнадцать лет назад, когда ей было двадцать восемь лет. Сейчас она каким-то образом стала еще красивее; тогда она была просто привлекательной, но теперь ее красота расцвела. Ее мягкие русые волосы собраны в низкий хвост, лежащий на шее, от природы смуглая кожа на носу и на лбу усыпана веснушками.