Альтер Эго. Московские Звезды (СИ) - Вересов Иван

— Белый, только белый, как птица в небе. Она должна быть не лебедем, а полетом лебедя, распахнутыми крыльями, устремлением. И немного зеленого, вот здесь, гирлянду от плеча вниз, как у вакханки. — Бертье быстро чиркал карандашом по эскизу. — А для мужчины больше, больше зелени на хитоне. А материала меньше, — одобрительно охватывал он взглядом фигуру Сергея, — зачем нам скрывать торс атлета? У меня будет к вам предложение, Серж, вы же еще не пробовали себя на подиуме? Но это потом, потом, после конкурса…

Сергей стоял перед зеркалом и чувствовал себя неловко. Публичная примерка — не новость, ему ли смущаться, казалось бы, сцена и жизнь приучили ко всему. Но сейчас, когда Виктория и Катя смотрели на него влюбленными глазами, поправляли, разглаживали, щупали то, что Бертье называл «хитон», а на деле было его отсутствием, Сергей отводил глаза в сторону и натянуто улыбался.

Между тем вторым корпусом за Виктусей и Катей маячили Шарден, Бертье и Макс и одобрительно кивали.

Сергей всегда поражался, как Максу удается оказываться именно там, где надо, чтобы найти подходящих людей, потом сводить их и получать блестящий результат? Вот «Жизель». Сначала он прошелся по архивам, потом выкупил списанный хлам, теперь разыскал спонсоров, убедил балетмейстера, кутюрье и Адриана. Хотя Адриана еще раньше убедила Вика. И как это все счастливо сложилось.

Легок на помине, в комнату вошел Адриан. Сначала он расплылся в лучезарной улыбке и обнял Виктусю, потом поздоровался со всеми. И сообщил:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мы приглашены на прием во дворец, праздник в честь наследника престола. Будет пикник, обед и представление для гостей, все на открытом воздухе, на террасах дворца и в саду. На пруду уже строят сцену.

Кэтрин переглянулась с Сергеем, глаза ее сказали:

«Вот видишь, я была права».

Он только слегка пожал плечами.

— В каком смысле — на пруду? — переспросила Виктория про сцену.

— В том, что это плавучая эстрада, на понтоне, но там все вполне театрально, только занавеса нет.

— О, это ничего, можно использовать эффекты. Например, пар или световой занавес, — охотно подключился к разговору Жан Клод. — Мы могли бы показать отрывок из нашего шоу и соединить с балетом, я как раз собирался предложить это Виктории и мсье Полю.

Бертье звал Вику по имени, а не госпожой Майер, как и все домашние.

— Это может быть интересно, да, — взъерошил волосы Шарден.

— Давайте мы сделаем одно, — охладил их фантазии Макс, — у меня фотографы и оператор ждут уже полчаса, а Кэтрин не одета и не причесана.

— А надо? — Катя удивилась, но довольно улыбалась, ей и самой не терпелось примерить готовый костюм.

— Еще вчера надо, на телевидении ждут материал, чтобы смонтировать рекламный ролик, в оргкомитете конкурса — видеозапись. Я клятвенно обещал, что пришлю. Мы сейчас попробуем немного записать репетицию, а там подумаем, что посылать. Кэтрин, пожалуйста, хватит уже любоваться на Сергея, иди переоденься, а мы пока проверим, как выставили свет в зале, и подключим с видеорежиссером аппаратуру. Мсье Поль, прошу с нами, ваши советы необходимы.

И все они говорили разом, оживленно. Это настроение сохранялось с того первого дня, как начали репетировать и собирать спектакль, и только нарастало, охватывало все больше людей.

Сергей опять поймал взгляд Кати. Та связь, что установилась между ними на сцене, только крепла. Она обходилась и без прикосновений. Но для «Весенних вод» требовалось особое доверие и близость.

Мсье Поль, просмотрев те записи, что удалось отыскать, все больше усложнял номер. Уже трудно было понять — балета здесь больше или акробатики. Технически Катя и Сергей справлялись безупречно, они много раз повторяли немыслимые воздушные поддержки и ни разу не осеклись, как будто сто лет танцевали «Весенние воды» вместе.

При этом мсье Поль был недоволен, он говорил, что техника без чувств бессмысленна, не убедительна, раздражает.

— Вы должны танцевать любовь, — твердил он.

— Легко сказать — танцевать любовь, — ворчал Сергей.

Телевизионщики вырубили свет и ушли на перерыв в гостиную, пить чай. Отснятое было категорически отвергнуто Шарденом. Сергею тоже не нравилось, а Макс возмутился:

— Чего ему надо? Все чисто, без помарок. Смонтировали бы сегодня.

— Нет, он прав. Вот в «Жизель» у нас хорошо получается, а тут нет. Почему? — безнадежно развела руками Катя

— Любовь здесь счастливая нужна, живая, горячая, а не виллиса с могильными цветочками, — раздраженно сказал ей Сергей, когда они остались в репетиционном зале одни. — Целый час долбались, и все без толку!

Он вытирался полотенцем, «Весенние воды» прошибли до седьмого пота, на камеру вполноги не станцуешь.

Софиты погасили, жара спала, стало полегче дышать.

— Не сердись, Сережа, это я виновата, что не получается. Боюсь я…

Она подошла и стояла перед ним совсем как в той сцене из первого акта «Жизели», после того, как Ганс показывает шпагу Альберта и обман раскрывается. А Жизель все не верит, идет к Альберту беззащитная, с открытой душой.

Сергей замер, пораженный безнадежным отчаянием в ее глазах. Бросил полотенце на палку, взял Кэтрин за руки, удерживая в своих, прижал к груди.

— Чего? Чего ты боишься, Катя? Что уроню на поддержках?

Она высвободила руку, отвела пряди мокрых волос с его лба, погладила Сергея по щеке, едва заметно улыбнулась. Слабо, болезненно, едва слышно, как чахоточная в последнюю весну, ответила:

— Любви боюсь… счастливой. Что обманет.

— Кать, ну ты чего? Разве можно так жить? — Сергей хотел утешать, но это и было бы обманом. Не утешения ждала она от него, а решения. Сейчас не о «Весенних водах», не о танце они говорили, а о себе.

— А если не любовь счастливую, в которую мы никак поверить не можем, а надежду, что она будет? Если так?

Он не поцеловал, только провел пальцами по Катиным губам, а она вдруг отпрянула, сорвалась, побежала в столовую и звала:

— Стасик! Станислав, скорее.

Сергей решил, что обиделась, хотел догнать, объяснить, но крик Кэтрин был таким испуганным, громким, что в репетиционный зал, навстречу Кате ринулись все: и Станислав, и Вика, и Поль с Максимом, и оператор со всей командой. Они столкнулись с Кэтрин в проходном кабинете и посыпались тревожные вопросы.

— Что случилось? Что произошло?

Вика быстро ощупывала Катю, плечи, руки, убедилась, что травмы нет, и охнула запоздало.

— Что-то с Сережей?

— Нет, я в порядке, — успокоил Сергей.

А Кэтрин металась между ними, как безумная.

— Скорее, скорее снимайте! Стасик, а, вот ты, — она схватила пианиста за руку и потащила к роялю, — ты сыграй нам, сыграй сейчас… А вы снимайте!

Никто ей не возражал, но и не исполнял ее просьбы. И почему-то все смотрели на Макса. А он на Катю и Сергея и вдруг тоже закричал:

— Что вы стоите, свет давайте! Стас, за рояль, делайте, как она говорит!

Через несколько минут все стояли на изготовке и ждали щелчка хлопушки.

Катю трясло от возбуждения.

— Сережа… Надежду, да… Надо танцевать надежду. Если сейчас получится — значит, да…

— Катя, успокойся, нельзя так выходить, опасно. Ты не в себе!

— Не останавливай, я хочу, хочу поверить! А упаду — значит, упаду.

— Не упадешь, — пристально глядя ей в глаза, произнес Сергей, вложил в эти слова всю силу убеждения, все чувство, на какое был способен. Взял ее лицо в ладони, осторожно, с нежностью удерживал несколько секунд и повторил: — Не упадешь, обещаю… — Потом глянул на оператора и сказал: — Мы готовы. — И Станиславу: — Стас, начинай!

А дальше их подхватила музыка Рахманинова, они побежали, потом полетели, танец дал им и силу, и крылья.

Сергей чувствовал восторг и безоглядное доверие Кати. Она была вся его. Хотела, ждала любви, призывала, манила, отдавалась. И столько в ее движениях было радости и удивления перед возможным счастьем.