Наталия Гончарова - Лариса Черкашина

Честолюбивый Дорошенко то вступал в сговор с поляками против Москвы, мечтая о единой Малороссии и желая объединить её под польским протекторатом, то уповал на помощь крымского хана, то заключал договор с Турцией о войне против России и Польши. Но турки, равно как и татары, в союзники гетману не годились — тысячами угоняли они несчастных украинцев в неволю, рушили и оскверняли христианские святыни.

И, наконец, осенью 1676 года, лишенный помощи турецкого султана и окруженный под Чигориным войсками Ромодановского и Самойловича, мятежный гетман принужден был сдаться на милость русского царя. Хитросплетения тогдашней политики, козни и измены привели низложенного гетмана Дорошенко в Москву, а позднее и в Ярополец.

Как оказался недруг «москалей» в самом сердце Московии? История эта необычная и поучительная: он был взят в плен русскими стрельцами, служил затем воеводой в Вятке и за верную службу жалован был царем Федором Алексеевичем землями — подмосковным поместьем в тысячу дворов, селом «Ерополчь с приселками и деревнями». Но во владение Яропольцем опальный гетман вступил уже при царевне Софье.

Московские государи не только казнями и ссылками избавлялись от своих опасных врагов…

Жизнь шла своим чередом. «Запорожский рыцарь», так поэтически окрестили старого гетмана, благополучно женился на Агафье Еропкиной. Двое из его сыновей наследовали отцовские земли: младший сын Петр отошедшие к нему владения продал графу Григорию Чернышеву в 1717 году, старший же, Александр, свою часть Яропольца оставил за собой.

Александр Петрович, сын гетмана, взял в жены Прасковью Пушкину, — так «старый Дорошенко» породнился с родом «Пушкиных мятежных»: отец и дед Прасковьи сложили свои головы на плахе.

В рядах заговорщиков, покушавшихся на жизнь Петра I и казненных его волею в 1697 году, были прямые предки Наталии Николаевны: молодой стольник Федор Пушкин, сын боярина Матвея, и тесть Федора — Алексей Прокопьевич Соковнин.

В семействе Александра Петровича и Прасковьи Федоровны появилась на свет единственная дочь Екатерина, в замужестве ставшая Загряжской.

Загряжские — фамилия известная в отечественной истории. Ее основоположник Исахар, «во св. крещении Гавриил, свойственник царя Ордынского», «муж честен», выехал из Орды к великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому, был у него «ближний человек» и жалован вотчинами. «И дал за него, Исахара, великий князь Дмитрий Иванович сестру свою…»

Сын Исахара (Гавриила) Антон Гаврилович, наместник можайский, стал первым писаться Загряжским. Среди Загряжских были послы в Литве и в Крыму, наместники, полковые воеводы, генералы. Эта фамилия дала интереснейшую ветвь в родословии Наталии Гончаровой.

Еще в пору своего жениховства, знаменитой Болдинской осенью Пушкин писал в набросках, почти автобиографических, «что никогда не женится или возьмет за себя княжну рюриковой крови». Видно, судьбой было определено Натали стать невестой, а затем и женой великого поэта.

Прапрадед Натали генерал-аншеф Артемий Григорьевич Загряжский, кавалер ордена Св. Александра Невского, был женат на княжне Анастасии Борисовне Барятинской, ведущей свой род от первого славянского князя Рюрика. Так что Наталия Гончарова — потомок князей Барятинских по женской линии, — «рюриковой крови»!

С родной внучкой гетмана Екатериной Дорошенко и связал свою жизнь генерал-поручик Александр Артемьевич Загряжский. Прадед Наталии Гончаровой.

«Удивительные заблуждения» дедушки Натали

Он же и приступил к строительству фамильного дворца в Яропольце, задуманном в модном тогда готическом стиле. Вернее, к созданию грандиозного архитектурного ансамбля, включавшего сам дворец из красного кирпича с белыми коринфскими колоннами вместе с церковью, пристройками, оградой и въездными воротами с башнями, похожими на гигантские шахматные ладьи. Возводил это архитектурное чудо конца восемнадцатого столетия кто-то из учеников великого Баженова, имя его осталось неизвестным, а потому полагают, что, возможно, и сам славный мастер к сему творению руку приложил. Начинание генерала-отца было счастливо завершено его сыном Борисом Александровичем: родовое гнездо казалось и неприступной крепостью, и романтичным замком одновременно.

Младший брат Бориса — Иван Александрович Загряжский, в будущем — родной дед Наталии Гончаровой, снискал себе сомнительную славу тем, что однажды вызвал на дуэль самого Гавриила Романовича Державина, в то время тамбовского губернатора. И проявил, как писал поэт-губернатор, «сумасбродное донкишотство».

Гавриил Романович Державин вступил в должность тамбовского воеводы в декабре 1785 года. Чуть ранее в Тамбовской губернии стоял расквартированный там Каргопольский карабинерный полк, командовал коим Иван Загряжский. Затем полк перевели на Кавказ, а его командир, генерал-майор Загряжский, исхлопотав себе отпуск в Тамбовскую губернию, с особым рвением принялся за дела сугубо домашние — обустраивать родовое имение Знаменское-Кариан. То самое, в котором много позже и появится на свет его внучка Таша Гончарова!

Правда, порой генерал не особо разбирал, откуда брать деньги на строительство, — из казны ли, либо из собственного кармана? Губернатор Державин исходил из государственной пользы, а она в действиях Загряжского, увы, не усматривалась. Тогда вверенной ему властью он попытался пресечь незаконные деяния генерала, чем и вызвал гнев последнего.

Из письма Г. Р. Державина генерал-майору И. М. Синельникову:

«Генерал-майор Иван Александрович Загряжский, будучи полковником и бригадиром, стоял здесь со своим Каргопольским полком в губернии…Делал он чрезвычайные разорения государственным крестьянам и однодворцам, так… забирал провиант и фураж, нужный для полка, безденежно».

Далее Гавриил Романович, подробно описывая предпринятые им меры против бесчинств генерал-майора Загряжского, продолжает:

«Сие принял он за крайнюю себе обиду: приехал в бешенстве в Тамбов, делал разные непристойные чину своему поступки, т. е. скакал с заряженными пистолетами и с большою саблею по улицам, дожидался по ночам моего выезду, ругал и стращал меня разными угрозами по домам. Но как сие все чудесил он заочно, то я смеялся и презирал такое сумасбродное донкишотство. Наконец, прислал ко мне капитана и потом полку своего майора барона Сакена и требовал, чтоб я назначил ему место, кроме моего дома, для некоторого с ним объяснения…»

Как знать, случись та самая дуэль, и «старик Державин» не смог бы благословить юного поэта на великое поприще! А Пушкин не оставил бы восторженных воспоминаний о встрече с патриархом родной поэзии на экзамене в Царскосельском лицее, когда великий старец, восхищенный его стихами, бросился обнимать кудрявого лицеиста. И скольких пушкинских (да и державинских!) стихов не досчиталась бы тогда российская литература.