Шаровая молния (СИ) - Александр Викторович Горохов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Заказали меня. Уголовники заказали.
- Откуда знаешь?
- Предупредили. Но я, конечно, предполагал, что прирезать попытаются, и не думал, что конвоир будет действовать так нагло.
- Кто предупредил?
- Старый знакомый Шеина, которого я встретил в камере.
- Ты же говорил, что никого из его знакомых не помнишь.
- Он сам меня узнал. Шеин с ним по соседству в селе Мокшан под Пензой жил. Некий Тарутин Никифор по кличке Тютя. Он и предупредил, что те урки, которых я «обидел» в квартире на Солянке, меня заказали. Федот Маленький, за которого «избитая мной» Матрёна замуж собиралась, и муж его сестры Вася Подольский. Я им какую-то афёру с моей и матрёниной комнатами обломал. Да ещё и вломил Федоту. Вот уж воистину, как писали Ильф и Петров, москвичей испортил квартирный вопрос.
Румянцев достал блокнотик и карандашом записал услышанные клички.
- Разберёмся.
- А что там с моим делом?
- Пока висит. Оставалось провести очные ставки с тобой, да тут ты решил отдохнуть на больничных харчах, - засмеялся Анатолий. – Могилевского, как из командировки вернулся, за жабры взяли за растрату. Не без помощи Лизаветы, перед которой поставили ребром вопрос: или сдаёшь схемы, по которым он деньги уводил, или идёшь под суд за дачу ложных показаний в твоём деле. Как понимаешь, от этих показаний она уже отказалась. А Инютина продолжает своё гнуть: ты, видите ли, отнял у неё последний шанс обрести семейное счастье.
- Как говорил один мой знакомый, бабы – дуры, - покачал головой Николай. – Не потому что бабы, а потому что дуры.
- Ждёт она тебя.
- Кто? Матрёна, что ли?
- Лиза. Извиниться хочет. Баба она, в общем-то, неплохая, но…
- Но дурная-а-а… Прямо как та ворона из анекдота. Рассказать? Пристала ворона к перелётным гусям: возьмите меня с собой на юг, в тёплые края, а то надоело мне зимой мёрзнуть. Гуси ей объясняют, как далеко это, что два дня без отдыха придётся над морем лететь, и если ворона не дотянет до суши, то погибнет. А та упёрлась: хочу, и всё. «Я сильная, я выносливая, я смогу». И полетела. Перед перелётом через море гуси снова безуспешно пытались отговорить её. «Я сильная, я выносливая, я смогу». День летят над морем, второй. Ворона уже из последних сил крыльями машет, вот-вот в море рухнет. В общем, на последнем издыхании упала она на прибрежный песок, часа два валялась, пока голову поднять смогла. Подняла и говорит: «Я смогла! Я выносливая! Я сильная! Но дурная-а-а!» Бумаги-то мои изъяли, чтобы очередной претендент на жилплощадь их не выбросил?
- Изъяли, - просмеявшись, заверил лейтенант. – Я их обработал и Меркулову передал. И комнату опечатали. Жить-то тебе где-то надо будет, когда из госпиталя выйдешь. Не удивляешься, что тебя по-другому называют?
- Ещё как!
- Берия распорядился при переводе из тюремной больницы. Под этим именем тебя всего несколько человек знает. По крайней мере, до момента выписки за твою судьбу можно будет не беспокоиться. Какое, кстати, у тебя было последнее воинское звание «там»?
- Старший лейтенант запаса.
Накануне выписки он принёс Николаю одежду по сезону. И не какую-нибудь, а полный комплект зимней формы лейтенанта госбезопасности.
- С повышением! – поздравил Румянцев. – Приказ наркома. И удостоверение держи.
Оба-на! Фото, сделанное, когда его терзали на соответствие личности Шеина оригиналу. Но дата рождения «скомпилирована»: число и месяц – из показаний Демьянова, а год – 1913, как у Степана. Главное – в документе указаны фамилия, имя и отчество – Демьянов Николай Николаевич.
- По служебным делам будешь использовать удостоверение, но паспорт Шеина пока на всякий случай останется. И за «подъёмные» в размере двух месячных окладов распишись. Отдыхай пока, но сильно не расслабляйся: наркому что-то от тебя очень нужно.
Какому именно наркому, говорить нет смысла: несколько дней назад, 25 ноября, им назначен «кровавый тиран» Лаврентий Павлович Берия.
Прода от 30.12.22
16
Ходить оказалось тяжеловато. Пришлось по дороге, уже выйдя из метро на площади Дзержинского, заглянуть на Кузнецкий Мост, чтобы прикупить тросточку. А заодно в скобяной лавке – врезной замок: после попытки «отжать» у него жильё Демьянов не знал, у кого ещё есть ключи от его каморки. Но даже с тросточкой он еле доковылял до дома. И немногие жильцы квартиры, оказавшиеся в это время дома, стали живым воплощением репинской картины «Не ждали», виденной им перед самым арестом.
Сорвал печать на дверях, вошёл в комнату, сразу же показавшуюся неопрятной и запущенной. Минут десять посидел, приходя в себя и прислушиваясь к шушуканью, доносящемуся из коридора. Потом встал и поковылял к слесарю Фёдору, жившему почти возле самой кухни.
- Здравствуй, Фёдор Гаврилович, здравствуй, Лидия Георгиевна.
- Здравствуй, Степан. Ух, как ты взлетел! Не узнаешь тебя в форме.
Николай пропустил комплимент мимо ушей.
- Я к тебе по делу. Будь добр, поменяй мне замок. А Лиду твою попрошу убраться у меня и постель постирать, пока я за продуктами хожу. А я заплачу́. Я бы и сам справился, да тяжеловато мне после ранения. Вон, пока от госпиталя до квартиры доковылял, умаялся.
- Да какие деньги? Мы и так, по-соседски всё сделаем.
- Не обижай, Фёдор Гаврилович! От моего жалованья не убудет, а тебе ребятишек кормить надо. Да и Лида, наверное, уже все руки сбила, их обстирывая.
- Замок-то есть?
- Купил. На столике лежит. Только это… Ты не прямо сейчас начинай. Я ещё с четверть часа отсиживаться буду. А дверь открытой оставлю.
- Так может, Лида и за едой сбегает?
- Ещё чего! Сам справлюсь. Мне всё равно расхаживаться надо. А за ужином мы с тобой посидим, по рюмочке пропустим да покалякаем.
Не хотелось Николаю идти в тот самый магазин, где он работал грузчиком, да тащиться куда-то ещё дальше уже сил не было.
- Ого, какие люди к нам пожаловали! – расцвёл в притворной улыбке поддатенький директор, завидев бывшего грузчика. – А нам про тебя, Степан… э-э-э… Макарович тут всякие гадости рассказывали. Врали, выходит.
- Выходит, врали. Я тут, пока… гм… отдыхал, у докторов по твоему вопросу проконсультировался. Помнишь, ты спрашивал, могу ли я найти доктора,
