Обман Розы (СИ) - Лакомка Ната

Лео – это был кто-то, кого знала Розалин. Я благоразумно промолчала и кивнула, но Этьену и не нужно было моих слов.

Он уже позабыл обо мне – вернее, позабыл о Розалин, и мечтал вслух.

- Представь, что когда в каждой семье появятся такие машины, - говорил он, любовно похлопывая по железному боку своего «скакуна», - расстояния сократятся. Съездить в соседний город станет не сложнее, чем сходить в гости в соседний дом. Человек будет повелевать дорогами! А потом он замахнется и на большее…

- На большее? – переспросила я, захваченная его порывом.

- Осталось покорить небо, - сказал он и с усмешкой посмотрел на легкие перистые облачка. – Пожалуй, мы с отцом сходим на озеро, порыбачить. Погода – как раз ловить карпов. Не поссоришься с матерью?

Я заверила его, что буду вести себя согласно образчику достойной жены, и он только хмыкнул в ответ.

После обеда, когда мужчины отправились на рыбалку, мы с Софией устроились в гостиной. Мадам откровенно скучала – пыталась вышивать, потом взяла книгу, а потом заметила, чем занимаюсь я.

- Что это за штучка у вас, Розалин? – спросила она, пересаживаясь на диван ко мне.

- Это челнок для фриволите, - объяснила я. - У нас его почти не знают, но моя мама научилась от своей бабушки. Это успокаивает, и мне нравится больше, чем вязание или вышивание. Не надо считать петли и иглой не уколешься. А кружевная тесьма всегда пригодится в хозяйстве.

- Все верно, - сказала София, следя, как я при помощи деревянного овального челнока плела тесьму. – Это кажется таким простым…

- И на самом деле – ничего сложного, - заверила я ее. – Если хотите, я вас научу.

Я взялась показывать приемы фриволите с тем большим усердием, что разговор о рукоделии не был опасен. Софии не придет в голову заговаривать об общих знакомых или - чего доброго! – выяснять, с чего это ее дорогой сыночек решил разводиться.

Вскоре беседа приобрела более доверительный характер, и София, орудуя челноком, принялась вспоминать детство Этьена. Я не мешала ей, потому что когда мать рассказывает о сыне – остальные могут помолчать и подумать о чем-то своем. Но думать о другом не получалось, и я поймала себя на том, что прислушиваюсь к рассказам мадам Аржансон с интересом.

- Ах, он был такой упрямый, - поверяла она мне. – Мы с мужем не могли с ним сладить. А после того, как мой дорогой Эмильен умер, он вообще никого не слушает. Хотя с Огюстом у них хорошие отношения, но Огюст – не отец, он ко всему относится так мягко… Да и разве мужчина может понять сердце матери? Эти ужасные машины… Это ведь так опасно! Все может взорваться! Я слышала об этом. А аварии?! Вдруг он попадет в аварию!

- Но на лошади вероятность аварии еще выше, - успокоила я ее, пытаясь скрыть улыбку. Потому что беспокойство о графе, словно он был еще мальчишкой в коротких штанишках, казалось мне забавным. – Машину не напугать, она не подвернет ногу, и все зависит только от умения того, кто ее ведет.

София посмотрела на меня с сомнением, а потом вздохнула:

- А ведь вы правы. Вот наш сосед – месье Нитуш, вылетел из седла, когда лошадь испугалась ворон и понесла, и сломал ключицу.

- Машину вороны не испугают, - заверила я ее.

- Спасибо, дорогая, вы меня утешили, - она с признательностью погладила меня по руке, но тут же заговорила о другом, словно застеснявшись своего порыва.

Мужчины вернулись уже в сумерках, и Этьен первым делом внимательно посмотрел на меня и на мать.

- Как провели время? – спросил он, целуя мать.

- Мы ничуть не скучали без вас, - ответила она. – Мы с дорогой Розалин прекрасно провели время, и не появись вы – прекрасно бы поужинали.

- Что поделать? Придется тебе терпеть за столом наше присутствие, - весело объявил Этьен. – И мы голодны, как волки! Скажи, чтобы накрывали на стол, - он подошел ко мне, и поцеловал – тоже в щеку, но долгим поцелуем, обняв за талию, а потом шепнул: - Хвалю, отлично стараешься.

Я притворилась, что меня совсем не задела его оскорбительная похвала. Ужин прошел спокойно и мило, месье Огюст очень уморительно рассказывал, как они с Этьеном рыбачили, и мы с Софией не могли удержаться от смеха.

Граф почти не участвовал в разговоре – потягивал вино, слушал, подперев голову, и как-то очень внимательно смотрел на меня. А может, мне это чудилось при неверном свете свечей.

София предложила сыграть перед сном в карты, и мужчины ее поддержали. Но я не умела играть и перепугалась до смерти. Я попыталась отговориться усталостью, но Этьен мне не поверил.

- Не скромничай, дорогая, - сказал он, тасуя колоду карт и поглядывая на меня все так же странно. - Мы прекрасно знаем, что ты можешь играть сутки напролет.

- Сегодня нет настроения, - быстро сказала я.

- Тогда иди ко мне, - он бросил карты на стол, крапом вверх и поманил меня пальцем. – Сядешь рядом со мной. Это наверняка принесет мне удачу.

Я замешкалась, не зная, как улизнуть, но граф схватил меня за руку и притянул, усадив к себе на колени против моей воли.

- Этьен, это неприлично… - попробовала усовестить его я, но он только рассмеялся и обнял меня покрепче за талию.

- Берешь карты, - командовал он, - и держишь. А я буду говорить, какую карту класть, - и он взял еще один бокал с вином.

Я беспомощно посмотрела на Софию и месье Огюста, но в глазах их было молчаливое одобрение. Наверное, они и в самом деле были рады, что супруги помирились. Обреченно взяв карты, я приготовилась и дальше играть роль нежной, влюбленной жены.

Но было похоже, что Этьен лучше вошел в образ. Он изображал пылкого любящего мужа, шепотом подсказывая мне, какую карту выкладывать – и обязательно целовал или за ухом, или в шею. Я пыталась остановить его – взглядом, уговорами, но он не унимался, и ближе к полуночи пошел еще дальше. Пока месье Огюст раздумывал, какой картой ходить, ладонь графа легла на мое колено и погладила.

Я возмущенно ахнула, и хотела вскочить, но он удержал меня с самым невозмутимым видом:

- Да, положение у нас не очень, - сказал Этьен, - но так пугаться не надо. Сейчас он выбросит десятку червей…

- Ты будто все мои карты насквозь видишь! – засмеялся месье Огюст и в самом деле выложил десятку червей.

- Ну вот, а ты боялась, - продолжал Этьен, как ни в чем не бывало. – Клади даму.

Но я не успела выложить карту, потому что он опять меня приласкал – на этот раз скользнув ладонью от колена до бедра.

Я снова сделала попытку встать, но граф держал меня крепко. София заметила нашу возню и посмотрела вопросительно.

- Что-то случилось, Розалин? – поинтересовалась она.

- Розалин не может найти даму, - пояснил вместо меня Этьен. – Вот же она, милая, - он ткнул пальцем в карту, а я облегченно перевела дух, потому что он убрал, наконец-то, руку с моего бедра. – Такая же красивая, как и ты…

Голос его больше походил на мурлыканье, он налил себе еще вина и выпил, отсалютовав мне.

Вино пил он, а пьянела почему-то я. И хотя поведение графа было возмутительным, я продолжала сидеть на его коленях. Хотя… почему оно было возмутительным? Возмутиться тут должна была только Роза Дюваль, но никак не Розалин де ла Мар. А Роза Дюваль сразу поняла, что граф слишком неравнодушен к своей жене. Через неприязнь, через ненависть так и сквозила страсть. Любовь? Не знаю. Я была слишком несведуща в любви, но мужчин, охваченных страстью, видела в театре почти каждый день. Не самое приятное зрелище.

Но что касается графа…

Я осмелилась взглянуть на него – искоса, чтобы он не заметил моего внимания.

Были ли мне неприятны его прикосновения? Нет, совсем нет. Наоборот – они мне были очень приятны. Они волновали, и это волнение было дурманящим и приятным. Ладонь графа на моем колене обжигала мне кожу даже через несколько слоев ткани. Мне было страшно даже предположить, что произойдет со мной, если он вздумает прикоснуться ко мне не через одежду, а…