Разочарование в Боге - Янси Филип

Кара Израиля как правило принимала форму иноземного вторжения. Кроме того, пророки предупреждали о «Дне Господнем», наступящем в конце времен. Помимо сияющих видений неба и земли пророчества об этом дне включали и самые чудовищные предвестия, какие когда–либо облекались в слова. «Прежде чем мы услышим последнее слово, нам предстоит еще выслушать предпоследнее», — предупреждает Дитрих Бонхоффер. Чем внимательнее я вчитывался в рассказ пророков о последних днях, тем больше меня радовало, что Бог «воздерживается» пока от вмешательства в дела человеческие.

Когда меня постигло разочарование в Боге, я просил, даже требовал, чтобы Он как–то проявил Свою власть. В молитвах я восставал против тирании, несправедливости, беззакония и настаивал на чуде, на зримом доказательстве присутствия Бога. Однако когда я прочел у пророков описание того Дня, когда Бог снимет последний покров, все прежние молитвы растворились в одной: «Господи, хоть бы мне не дожить до этого дня». Бог сам говорит, что Он ограничивает Свое всемогущество ради нашего блага. Всем недовольным, то ропившим прямое вмешательство небес, пророки грозно отвечали: «Погодите!»

Суд Мой суров, но Я страдаю вместе с вами.

Бог открывал пророкам глубочайшие Свои чувства. Вот что переживал Он при гибели Моава, противника Израиля:

Поэтому буду рыдать о Моавеи вопить о всем Моаве…Сердце мое стонет о Моаве, как свирель.

Когда Его собственный народ, Израиль, терпел унижение и посрамление, Бог страдал вместе с ним. Израильтяне в ужасе смотрели, как вавилоняне рубят секирами храмовые колонны из ливанского кедра. Враги уничтожили дом Бога: вражеское вторжение стало для Бога также и личным унижением. Храм был разрушен, разрушено обиталище Бога. Евреев увели в рабство, и Бога — вместе с ними. Завоеватели делили добычу и смеялись не над Израилем, а над его бессильным Богом. «И пришли они к народам, куда пошли, и обесславили святое имя Мое, потому что о них говорят: «они — народ Господа, и вышли из земли Его».

Есть одна простая и изящная фраза из Исаии, которая передает точку зрения Бога: «Во всякой скорби их Он не оставлял их». Бог способен скрыть Свое лицо, но лицо Его было залито слезами.

Вопреки всему, Я всегда готов простить вас.

Часто Бог прерывает самый суровый упрек, прерывает на полуслове — и вновь заклинает Израиль одуматься. Ахаву, худшему из царей Израиля, после чуда на горе Кармил представился еще один шанс, потом еще и еще. «Не хочу смерти грешника, — говорит Господь Иезекиилю. — Обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать вам, дом Израилев?» Бог обещал Иеремии, что и ради одного праведника пощадит Иерусалим.

Нигде желание Бога простить не выражено столь явно, как в Книге Ионы. Эта книга содержит всего лишь одно пророчество: «Еще сорок дней и Ниневия будет разрушена». К негодованию Ионы, достаточно было объявить о надвигающемся суде, как в ненавистной Ниневии началось духовное возрождение и Бог отменил уже назначенное наказание. Ссутулившись под съежившейся от жары лозой. Иона мрачно говорит, что с самого начала подозревал Бога в мягкосердечии: «Я знал, что Ты Бог благий и многомилостивый и сожалеешь о бедствии». Итак, весь этот поразительный сюжет с бегущим от Бога пророком, штормом, заточением в чреве кита основан на недоверии Ионы к Богу — Иона не верит, что Бог будет суров и неумолим к Ниневии. Роберт Фрост выразил это так: «После Ионы на Бога нельзя положиться — вдруг Он снова проявит милосердие?»

Страдание

Бог не уклонялся от вопросов пророков, но Его ответы не удовлетворяли Израиль. Оттого, что ты узнал причину катастрофы, боль и чувство одиночества не ослабнут. Рациональные доводы в защиту Бога — отнюдь не главная составляющая Его ответа. Пророков по–настоящему интересовала не логика происходящего, а чувства Бога. Что испытывает Бог? Чтобы понять Его переживания, надо вновь вспомнить антропоморфный образ, к которому постоянно прибегают пророки: Бог–отец и Он же — возлюбленный.

Присмотритесь к поведению людей, впервые ставших родителями. Они способны говорить только о своем дитятке. Они умиляются и воркуют над ним. Этот сморщенный лысый младенец для них — самый прекрасный ребенок на земле. Они тратят сотни долларов на покупку видеокамеры, чтобы запечатлеть первый лепет, первые неуклюжие шажки, хотя этими навыками до их малыша успешно овладели пять миллиардов живущих ныне на земле людей. Странное, нелепое поведение — так выражается родительская гордость, счастье уникальных человеческих отношений.

Бог избрал Израиль, взыскуя именно таких отношений. Он мечтал о том, чего желает каждый родитель: о счастливом доме, полном детей, с любовью принимающих родительскую любовь. Голос Бога звенит гордостью, когда Он вспоминает о былых днях: «Не дорогой ли у Меня сын Ефрем? не любимое ли дитя?» Но радость угасает, когда Бог внезапно с позиции отца переходит на точку зрения влюбленного, отвергнутого, оскорбленного, но не утратившего своих чувств. «Что Я им сделал?» — горестно, гневно, грозно вопрошает Он.

Я насыщал их,а они прелюбодействовалии толпами ходили в домы блудниц.Это откормленные кони:каждый из них ржет на жену другого.Неужели Я не накажу за это?

Перечитывая пророков, я иной раз представлял себе Бога на кушетке у психоаналитика. Врач говорит: «Расскажите мне о своих чувствах», и Бога словно прорывает:

— Я скажу вам, что я испытываю! Я чувствую себя преданным родителем. Я нашел в канаве девочку–младенца, едва живую, Я принес ее домой и удочерил ее, Я умыл ее, Я кормил ее, Я платил за ее обучение. Я баловал ее, наряжал, украшал драгоценностями, но однажды она убежала из дому. До Меня доходят слухи о ее беспутстве. Она проклинает Мое имя всякий раз, когда упоминает обо мне.

Я скажу вам, что Я испытываю! Я чувствую себя преданным мужем. Когда Я повстречал Свою возлюбленную, она была тощей, усталой, измученной. Когда Я привел ее домой, ее красота расцвела вновь. Она была Мне так дорога. Она казалась Мне самой прекрасной женщиной на свете, Я осыпал ее дарами и знаками любви — но она оставила Меня. Она изменяла Мне и с друзьями, и с врагами — ей все равно было, с кем. Она выходит на дорогу, она становится под деревом, она хуже блудницы — она сама платит мужчинам, чтобы они сошлись с ней. Я предан, покинут, обесславлен!

Бог не скрывает горечи. Он прибегает к шокирующим нас выражениям, сравнивая Израиль с «верблюдицей, рыщущей по путям своим», с «привыкшей к пустыне дикой ослицей, в страсти души своей глотающей воздух — кто может удержать?»

Но слов мало, чтобы передать чувства Бога, и Он поручает славному пророку Осии превратить свою жизнь в притчу. Осия женится на Гомери, женщине, чья репутация была безнадежно погублена. Его брак весьма напоминал мыльную оперу: Гомерь то и дело уходила из дома, находила себе другого мужчину, а потом, не ужившись с любовником, возвращалась к мужу. Бог каждый раз, вопреки всем правилам и здравому смыслу, приказывал Осии простить и принять жену.

Бог использовал злосчастье Осии, чтобы показать Израилю, как болит Его сердце. Первый порыв любви к Израилю Бог сравнивал с виноградной лозой, обретенной в пустыне. Но Израиль вновь и вновь обманывал Доверие Бога, и на долю Господа выпал непереносимый позор преданного любовника. Бог готов предаться жалости к самому Себе: Я «как моль для Ефрема и как червь для дома Иудина».

Образ «отвергнутого влюбленного» объясняет нам, почему в речах, обращенных к пророкам, у Бога в любую минуту может «измениться настроение». Только что Он грозил стереть Израиль с лица земли — и вот Он уже плачет и простирает объятия… Нет, Он снова изрекает суровый приговор. Эти перемены кажутся внезапными и иррациональными, но они знакомы любому человеку, пережившему крах любви.