Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными - Марина Нохрина

А. М. Эрделевский пишет о праве на обладание родственными и семейными связями, которое нарушается при смерти родственников[195]. Его позиция основана на Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», где Верховный Суд разъясняет, что подлежит возмещению моральный вред, заключающийся в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников[196]. Однако такое право предполагает лишь негативное требование к окружающим лицам не совершать действий, влекущих смерть родственников. Иначе говоря, оно сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения не предполагается. Это означает, что в основе этого права не лежат какие-либо общественные отношения, которые, как отмечалось ранее, характеризуются активным поведением хотя бы одной из сторон, не сводящимся к требованию соблюдения запрета. Следовательно, указанная возможность не образует субъективного права.

Т. В. Дробышевская говорит о личном неимущественном праве лица на герб как возможности владеть, пользоваться и распоряжаться личным гербом, который помещается на принадлежащем лицу имуществе[197]. Имеется в виду, что данному праву корреспондирует обязанность всех окружающих лиц не использовать аналогичный герб. Как видно, в данном случае имеют место отношения, сходные с отношениями по использованию товарного знака, проставляемого на производимых товарах. Поэтому можно сделать вывод о том, что здесь прослеживается связь с имущественными отношениями. Это не позволяет отнести отношения по использованию герба к личным неимущественным отношениям, не связанным с имущественными.

Т. В. Дробышевская пишет о личном неимущественном праве на национальный язык, которое подразумевает возможность пользования родным языком, право на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества[198] (ст. 27 Конституции РФ). Это означает, что никто не вправе навязывать человеку использование того или иного языка помимо его воли[199].

Эта норма не подразумевает запрещения для всех окружающих лиц препятствовать управомоченному в использовании родного языка, что свидетельствовало бы о наличии активных действий и, соответственно, об общественном отношении. Имеет место лишь конкретный запрет для обязанных лиц навязывать использование какого-либо языка управомоченному. Этот запрет не связан с какими-либо его активными действиями. Поэтому и в данном случае имеет место лишь «негативное» требование, в основе которого нет соответствующих общественных отношений.

По мнению ряда авторов, личные неимущественные отношения имеют место при обслуживании граждан-потребителей. Так, Р. О. Халфина отмечает, что при обслуживании граждан последние обладают не только правами, вытекающими из договора купли-продажи, подряда, перевозки и т. п., но и правом на надлежащее обслуживание[200]. А. Е. Шерстобитов также говорит о том, что в договорном отношении по обслуживанию граждан с необходимостью присутствуют личные неимущественные элементы. По его мнению, конечный договорный результат в договоре на обслуживание – качество обслуживания, неотъемлемой составной частью которого является культура обслуживания граждан[201].

Однако более правильной представляется позиция М. В. Кротова, который отрицает возможность существования личных неимущественных элементов в рамках имущественных отношений по обслуживанию. По его мнению, при возникновении обязательственных отношений происходит конкретизация абсолютных личных неимущественных прав и совпадение во времени имущественного и личного неимущественного отношения. Как пишет автор, нельзя утверждать, что обязательство купли-продажи будет не исполнено или исполнено ненадлежащим образом лишь на том основании, что продавец нагрубил покупателю или унизил его честь и достоинство. В данном случае имеет место не нарушение условий договора купли-продажи, а самостоятельное правонарушение[202].

Применительно к праву на честь, достоинство и деловую репутацию уже указывалось, что в его основе нет соответствующих общественных отношений. То же самое можно сказать и в отношении требования ко всем окружающим лицам не оскорблять управомоченного. Здесь также имеет место лишь «негативное» требование, не связанное с какими-либо активными действиями управомоченного.

Как пишет М. В. Кротов, отсутствие в обязательстве по оказанию услуг овеществленного результата приводит некоторых авторов к отождествлению объекта обязательств по оказанию услуг с личными неимущественными благами[203]. Например, А. В. Власова личными неимущественными правами называет относительные права из отношений по бесплатному медицинскому обслуживанию[204]. Однако, как правильно отмечает М. В. Кротов, в ходе медицинского обслуживания пациент получает не здоровье, а определенные услуги врача. Здесь имеют место имущественные отношения, так как деятельность по оказанию услуг связана с определенными затратами труда, денежных и материальных средств[205]. Поэтому указанные относительные отношения также не могут быть обозначены как личные неимущественные.

Среди личных неимущественных прав В. А. Жакенов называет право на свободу творческой деятельности[206]. Как видно, в этой ситуации возможна активная деятельность управомоченного в неимущественной сфере, что позволяет сделать вывод о правомерности отнесения указанного права к личным неимущественным.

Т. В. Дробышевская говорит о свободе вероисповедания (свободе совести), под которой подразумеваются следующие возможности: исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, свободно отправлять религиозные культы и вести атеистическую пропаганду. Никто не вправе требовать указания гражданином своей принадлежности к определенной конфессии[207].

Из содержания указанных возможностей видно, что при их реализации лицо осуществляет активную деятельность, что позволяет говорить о том, что в данном случае имеют место соответствующие правоотношения. Таким образом, можно признать существование соответствующего субъективного права в неимущественной сфере.

Что же касается требования ко всем окружающим не принуждать лицо к указанию своей религиозной конфессии в документах, то это требование имеет лишь негативный характер и не связано с каким-либо активным поведением управомоченного лица. Следовательно, в данном случае не имеется каких-либо общественных отношений и, соответственно, правоотношений и субъективных прав.

Т. В. Дробышевская говорит о личном неимущественном праве на пользование достижениями науки, искусства и литературы. Содержание этого права она раскрывает следующим образом: «1. Государство гарантирует каждому гражданину право пользоваться достижениями науки, искусства и литературы. 2. Никто не может быть ограничен в доступе к библиотечным фондам государственных библиотек РФ. 3. Граждане имеют право на информацию о достижениях науки в РФ. 4. Никто не может быть ограничен в праве посещать концерты, театральные представления, киносеансы и другие массовые культурные мероприятия в зависимости от национального признака, пола, вероисповедания и т. д.»[208].

Трудно согласиться с возможностью конструирования подобного личного неимущественного права. Если под этим правом понимать требование к государству обеспечивать условия для общедоступности культурной деятельности (деятельности по сохранению, созданию, распространению и освоению культурных ценностей), культурных ценностей и благ (ст. 44 Конституции)[209], то такое требование не обеспечено санкцией и потому не может быть признано субъективным правом гражданина. Имеет место лишь соответствующий интерес, который государство по мере возможности обеспечивает.

Кроме того, в связи с многообразием форм культурной жизни многообразны и формы участия в ней. С целью приобщения к культуре гражданин может прочитать книгу (осуществив право собственности на нее), поступить в учебное заведение культурного профиля или посетить различные учреждения культуры (заключив соответствующие договоры), вступить в фольклорный ансамбль, тем или иным образом собирать информацию о народных легендах, сказках, песнях, тостах и т. п.[210], путешествовать по стране и т. д. Во всех этих случаях приобщение к культуре выступает целью всевозможных общественных отношений, как имущественных (собственности, аренды, безвозмездного пользования, выполнения работ и оказания услуг), так и неимущественных (например, отношений по свободному передвижению). Поэтому право на пользование достижениями культуры не может считаться каким-то особым субъективным правом.