Некто Рвинский - Евгений Горский

– Вы, как хотите, а я еду домой!

Я посмотрел на Лиргицкого.

– Мне знакомы люди, которые могут быть вам интересны. Мы вместе путешествуем некоторое время.

На лице Иннокентия появилась слабая улыбка.

– Я согласен, – весело произнёс он, после минутного размышления, – ведь для этого я сюда и приехал.

Ирина Эдуардовна нетерпеливо натянула поводья.

– Ржевский! Вы идёте или нет?

– Конечно, – приветливо махнул я рукой, – только я не один.

Капповина понимающе ухмыльнулась.

– Идите за мной и старайтесь не отставать.

Наш небольшой караван представлял любопытную процессию. Впереди важно ехала госпожа Капповина, горделиво посматривая вокруг. Следом, быстрым шагом, напоминающим спортивную ходьбу, торопливо двигался я. И замыкал шествие Лиргицкий, часто переходящий на лёгкий бег.

Движение помогло высохнуть моей одежде, и первое время я с удовольствием наслаждался красивой природой, окружающей нас. На душе было спокойно, и с улыбкой разглядывая неизвестные цветы на обочине, я размышлял о философской концепции бытия.

Поток моих мыслей был прерван препятствием в виде ароматной кучи, расположившейся посередине тропы. Я с повышенным вниманием стал смотреть на тропинку, чтобы не наступить на комки конского навоза.

Сзади послышался какой-то шум.

– А-а, чёрт! – воскликнул Лиргицкий, неловко поскользнувшийся на очередной куче. Замахав руками, как ветряная мельница, он не удержал равновесия и повалился на землю. Я помог ему подняться, и с огорчённым видом он стал вытирать сапоги о придорожную траву.

– Что, господа, уже устали? – насмешливо оглянулась Ирина Эдуардовна.

К сожалению, мне не удалось избежать печальной участи Лиргицкого, и за поворотом я рухнул на тропинке, не успев вовремя заметить коварную возвышенность. Иннокентий помог мне подняться с колен.

У меня создалось впечатление, что навозных куч стало в два раза больше. Я не мог понять, с чем это было связано, поэтому просто принял данный феномен к сведению. В жизни бывает много необъяснимых вещей.

Вскоре, я нашёл разумный баланс и непринуждённо зашагал, имея перед глазами ориентир в виде конского хвоста. Интуитивно поняв нужный нам ритм движения, мы больше не давали повода для радости госпоже Капповиной. Со скучающим видом она покачивалась в седле, с надеждой бросая косые взгляды в нашу сторону.

Впереди показался знакомый дом Эдуарда Пафнутьевича. Сам он сидел под навесом и, обернувшись полотенцем, мирно беседовал с капитаном и Игнатием Клиновичем. Перед каждым стояла большая кружка, похожая своими размерами на пивную, а красные лица наводили на размышления о недавнем посещении бани.

– Поручик, вас только за смертью посылать! – воскликнул Орлов. – Когда я вернулся обратно к месту, где толкнул вас в кусты, то никого не нашёл. Я давно сижу здесь и пью чай, а вы всё ещё где-то бродите.

Я не стал оправдываться и молча сел рядом. Фиолетовая девица на его коленке игриво подмигнула мне, напомнив о прошедших событиях.

– Господа, знакомьтесь! – Ирина Эдуардовна ловко спрыгнула с коня. – Иннокентий Лиргицкий.

– Что привело вас в наши края? – с любопытством сказал Эдуард Пафнутьевич.

Иннокентий замялся на мгновение.

– Меня интересуют вопросы природы человека и его сновидений.

– Это вы по адресу попали, – засмеялся капитан.

Лиргицкий недоверчиво взглянул на него.

– Признаться, у меня было другое представление.

– Видите ли, молодой человек, – утомлённым тоном преподавателя сказал Эдуард Пафнутьевич. – Все представления базируются на умственных концепциях. Чем больше вы будете стараться заснуть, тем меньше у вас это получиться.

– А что же тогда делать?

– Намерение! – неожиданно высоким голосом крикнул Игнатий Клинович.

Ирина Эдуардовна, с иронической усмешкой слушающая наш разговор, испуганно вздрогнула и успокаивающе погладила коня по шее.

– Далее, всё зависит от особенностей человека, – уже более спокойно, сказал Игнатий Клинович. – Одним, чтобы уснуть, нужна мягкая постель и соответствующее окружение. Другие могут спать на голых досках в общем помещении. А третьи, способны заснуть просто стоя в любом месте.

Многие по-разному объясняют такой опыт. Будете ли вы говорить о пустоте или о множестве других вещей, зависит от особенностей восприятия личности, а также от условий, в которых она была сформирована. Культура, непосредственное окружение, взгляды, привитые с детства и полученные в процессе жизни. Опыт может быть одинаковым, а вот его понимание различаться, порой, довольно существенно.

Лиргицкий смущённо улыбнулся и покосился на свои сапоги, пытаясь вытереть края подошвы об траву.

– Вам лучше в баню ступать, – сказал Эдуард Пафнутьевич. – Там и париться можно.

Похоже, это предложение всерьёз заинтересовало Иннокентия. Он вопросительно посмотрел на меня, но я просто пожал плечами.

Из трубы на крыше банного домика продолжал идти белый дым и, некоторое время, Иннокентий задумчиво созерцал его. На лице Лиргицкого отражался сложный мыслительный процесс, видно было, что его одолевают сомнения. Наконец, он махнул рукой и неуверенно направился в баню, часто оглядываясь назад.

Пока Лиргицкий парился, мы решили расправиться с давно остывшим шашлыком. Я с аппетитом хрустел утиными крылышками, основательно проголодавшись за это время. Орлов зубами снимал большие куски с металлической шпаги и мощно двигал челюстями.

Раздался протяжный скрип, и дверь бани медленно распахнулась. Красный, как рак, Лиргицкий неуклюже вывалился из темнеющего проёма, предварительно крепко ударившись головой о дверной косяк. С трудом держась на ногах, он заплетающимися шагами добрался до озера и рухнул на мелководье.

Когда, через несколько минут Иннокентий продолжал неподвижно лежать в воде лицом вниз, я слегка насторожился. К счастью, мои опасения оказались напрасны.

Вскоре, Лиргицкий подал первые признаки жизни и, подняв голову, стал озираться вокруг. С трудом он поднялся, упорно устремившись обратно в баню. Я подумал, что он снова будет париться, но Иннокентий осторожно вылез обратно и медленно побрёл к нашему столику.

– Признаться, в бане оказалось жарковато, – поморщившись, он дотронулся до большой шишки на лбу. – Я хотел немного помедитировать, но случайно заснул в парной.

– Отдыхай, сынок, – отечески похлопал его по плечу Капповин.

Глядя на Лиргицкого, я с уважением подумал о людях, которые смело идут навстречу неизвестному, чтобы познать тайны человеческого бытия. Что заставляет их вступить на этот путь? Вероятно, внутренняя жажда. Но утоляет её каждый по-своему, как может.

Муромцев продолжал спокойно пить чай. За огромной кружкой, поднесённой к лицу, были видны одни глаза. Они задумчиво смотрели вдаль, туда, где линия горизонта соединяла вместе небо и землю.

– Человек, словно превращается в зрителя, смотрящего из зала на сцену жизни и видящего там самого себя, – неожиданно продолжил Игнатий Клинович.

– Но ведь никакого зала на самом деле нет? – удивлённо сказал я.

– Не знаю, – Муромцев снова спрятал лицо за кружкой, сделав продолжительный глоток. – Может, просто зрители вообразили себя на сцене и пытаются играть.

После непродолжительного молчания, он оторвался от созерцания чаинок на дне и продолжил.

– Человек понимает, единственное, что ему остаётся, это просто выйти из зала.

Я упорно пытался понять сказанное, но последняя фраза поставила меня в тупик.

– Выходит, мы возвращаемся обратно?

Игнатий Клинович недовольно покачал головой.

– Сначала мы были переполнены знанием о себе, а в итоге, пришли к тому, что ничего сказать не в состоянии.

Послышался цокот копыт. Ирина Эдуардовна решила, что с нами здесь делать нечего и, оседлав коня, направилась к озеру.

Невольное созерцание удаляющейся госпожи Капповиной ввело меня в сонное состояние. Захотелось спать, и я стал периодически зевать, пытаясь удержать глаза открытыми. Желание прилечь нарастало с каждой минутой. Видимо, начало сказываться прошедшее напряжение, и организм, расслабившись, требовал отдыха. Рядом находилась лавочка подходящих габаритов, для того, чтобы спокойно разместиться на ней. Осторожно вытянувшись в полный рост и почувствовав спиной твёрдые доски, я медленно прикрыл глаза.

Часть вторая

Глава шестая

Мне всегда нравились поезда с царящей там атмосферой лёгкости бытия. Все дела и заботы отступали, стоило, только шагнуть с платформы в раскрытые двери, и можно было часами бездумно смотреть в окно. Казалось, что ты находишься в самом центре событий, отрешённо наблюдая бесконечный поток жизни. Время ощутимо становилось длинным и тягучим, плавно растворяя собственное существование.