Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

— Люков, мне хорошо только там, где ты. Только рядом с тобой и нигде больше. Запомни это сегодня и навсегда.

У Ильи дела. Я понимаю это из его короткого телефонного разговора: десяти секунд молчания и отрывисто-сухого «Да, Рыжий, я в городе. Скажи, пусть ждут, скоро буду».

Мы стоим на набережной у бетонного парапета и смотрим на темную, подернутую стальной рябью воду реки, распростершейся под нами. Руки Ильи все еще обвиты вокруг меня, подбородок уткнут в макушку, а широкая грудь прижата к моей спине.

— Тебе надо уехать?

— Нет, позже, — отвечает он. — Не замерзла? — С реки дует холодный ветерок, зябко кусая за ноги, играя с прядями распущенных волос… Люков разворачивает меня к себе за плечи и мягко увлекает к машине. — Пойдем, Воробышек, погода портится, а ты в легкой куртке…

— Да, мы берем. Да, и это тоже, — отвечает он час спустя девушке-продавцу в магазине женской одежды градовского торгового центра, когда я вежливо отклоняю ее предложение примерить, вслед за выбранной для меня Люковым верхней одеждой и обувью, четвертое по счету платье.

— Илья, это не смешно, и это слишком.

— Нет, — серьезно отвечает он, скупым кивком показывая девушке отнести покупки к прилавку.

— Но я последнее даже не примерила! — Все женщины в магазине давно таращатся на Люкова, вслед за ним на меня, и мне становится немного не по себе от такого неприкрытого внимания.

— Ничего, дома примеришь.

— А что если не подойдет? — я застегиваю на себе куртку, заглядывая в невозмутимое лицо.

— Вернем.

— Илья, ну зачем?.. — хмурю я брови. — Ты сказал белье, и я согласилась исполнить твое желание в твой день рождения. Но ты совсем не должен покупать мне все это!..

Я выхожу из примерочной, и он тут же ловит меня за плечи. Прижимает к своему боку, уверенным движением давая понять приунывшим в модном салоне дамам, кому именно принадлежит его расположение.

— Люков! — последний раз пробую протестовать я, но бумажник уже раскладывается в его руке, а губы шепчут в мгновенно вспыхнувшее от прикосновения языка и губ ухо:

— Поздно, птичка. Раньше надо было думать, ты уже сказала «да».

Клуб «Бампер и Ко» привычно встречает мигающим неоном, резонирующими звуками музыки, гуляющими между пустыми коробками высоток, и забитой автомобилями и мотоциклами парковкой.

— Женя, мне нужно встретиться с компаньоном, это недолго.

— Конечно, — кивает воробышек, пряча за улыбкой проступившую в глазах грусть. — Хочешь, чтобы я тебя подождала в машине?

Хочу ли я оставить свою девочку в месте, где количество озабоченных придурков на один квадратный метр зашкаливает допустимые моралью нормы?.. Где каждый второй, завидев скучающую симпатичную девчонку, расшибется в лепешку в стремлении почесать об ее передок свои зудящие яйца, не заботясь о настроении последней?.. Где я сам в пяти метрах отсюда столько раз пользовал тех, кто ничего не имел против…

Нет уж, моя дорогая…

Я стопорю «Ауди» на своем привычном месте и открываю воробышку дверь.

— И не мечтай соскучиться, птичка. Кажется, я обещал… Пошли!

Я помогаю ей выйти из машины и увлекаю за собой к клубу. Коротко киваю на входе знакомым вышибалам, отметив взглядом нового охранника, чиркнувшего при виде меня у лица зажигалкой. К черту! Персонал всегда был заботой Бампера.

— Добрый вечер! — переступив порог зала, бормочет птичка в ответ на очередное приветствие кого-то из завсегдатаев, и я, как дурак, прижимаю девчонку спиной к себе, мимолетным движением касаясь ее щеки костяшками пальцев. Показывая тем самым всем вокруг, кому она принадлежит. Чувствуя ревность уже от того, с каким интересом и узнаванием останавливаются на ней любопытные взгляды: как же, сексуальная до жара в паху светловолосая танцовщица, здесь все еще помнят ее сумасшедше-заводной батл.

Наш путь с воробышком лежит через бар, и я внезапно замечаю знакомое лицо, как ни в чем не бывало разговаривающее у барной стойки с барменом.

— Я разве не сказал тебе, что эта территория запретна для тебя? Какого черта ты здесь делаешь, Марго?

Девушка сидит на барном стуле и медленно потягивает коктейль. Заметив меня, отставляет бокал, встает и отводит глаза.

— Стоп, Люк! Не заводись, — одергивает меня подоспевший Бампер, когда я останавливаюсь возле нее, желая прояснить ситуацию. — Марго уже уходит! Так, Марго? — обращается к девушке, недвусмысленно кивая подбородком на входную дверь.

— Нет, не так, — неуверенно возражает она. — Я ждала тебя, Илья. Уезжала, а теперь вот вернулась ненадолго, чтобы сказать…

— Зачем?.. — отрезаю я. — Мы с тобой уже все сказали друг другу, больше к сказанному добавить нечего: мы делили время, но не чувства. Ты знала, на что шла. А сейчас уходи сама, если не хочешь, чтобы я дал волю рукам.

— Это была моя ошибка, Илья. Я здесь, чтобы извиниться!

Почему ее голос не трогает меня?

— Это была твоя месть человеку, не касающемуся тебя никакой стороной, и в ней ты преуспела дважды. Я больше никогда не хочу видеть тебя и вспоминать о твоем проступке. Прощай, Марго!

Я чувствую, как рука воробышка оплетает мою талию, а сама девчонка теснее льнет ко мне.

— Пойдем, Илья, — шепчет в шею, переплетая свои пальцы с моими. — Пожалуйста, пойдем!

Ее прикосновения нежны и желанны, кожа горяча… мое напрягшееся тело тут же отвечает на них разлившимся в мышцах теплом.

Словно почувствовав, кто здесь лишний, Марго срывается с места, схватив сумку, но уже через пару шагов останавливается, наткнувшись на невидимую преграду. Оборачивается, чтобы еще раз взглянуть на птичку:

— Так, значит, ты не соврала?

Мне все равно, что она имеет в виду под своим вопросом, все равно, о чем и когда был их прежний разговор, я не даю встрепенувшемуся воробышку ответить на него, — слишком мало эта темноволосая девушка-гот сегодня значит для нас — для меня и моей девочки. Слишком зол я на нее за Ящера и Яшку. Слишком много между нами осталось вот этого «слишком», как песка в глазах.

Прочь! Я готов оставить за спиной, что было вчера.

Мы заходим с птичкой и Рыжим в наш общий с ним кабинет и я, недолго думая, сбросив куртки с себя и воробышка, сажусь за стол и притягиваю девчонку к себе на колени, заставив Бампера изумленно вскинуть бровь в ответ на не свойственное мне проявление чувств.

— Кто здесь сегодня? Ребята Антипова? — спрашиваю, пододвигая к птичке коробку с дорогими конфетами, оставленную в кабинете для гостей, и обнимая за талию. — Что хотят? — убираю за аккуратное ушко кудрявую прядь волос, чтобы видеть ее мягкие, зацелованные мной до припухлости губы, откусывающие шоколад.