Первобытная культура - Эдуар Тайлор

В Полинезии можно собрать целую коллекцию военных божеств. Ограничиваясь одним примером, укажем на Таири, бога войны царя Камегамеи на Сандвичевых островах. Отвратительное изображение этого божества, покрытое красными перьями, с зубами акулы во рту, глазами из перламутра и пучком человеческих волос на шлеме, вносилось в ряды сражающихся особым жрецом. Последний строил страшные гримасы и издавал ужасающие крики, которые принимались за голос самого бога. Два примера, взятые из Азии, могут показать, насколько различны первоначальные представления, которые приводят к образованию подобных божеств. Военный бог кондов, олицетворяющий духа борьбы, может входить во всякого рода мирные орудия и, таким образом, превращать их в военное оружие, придавая остроту топорам и наконечникам стрел. Эмблема его – железо и железное оружие, зарытое в священной роще вблизи каждого селения. Имя его – Лога-Пенну, или Железный бог. Китайский же военный бог – Куанг-Тэ – это просто дух давно умершего воина: он был храбрым военачальником и в то же время «верным и честным придворным» и жил во время войн династии Хань. С тех пор императоры считали долгом выражать свое уважение к нему, прибавляя к его прежнему сану новые и новые отличия. Познакомившись с этими представителями общества военных богов различных стран, мы можем не останавливаться на их классических аналогах Аресе и Марсе:[180] функции военного характера выступают у них достаточно ясно, но первоначальный характер их остается темным для нас.

Было бы нетрудно при обзоре религиозных систем Полинезии и Мексики, Греции и Рима, Индии и Китая указать имена и обязанности длинного ряда божеств, покровительствующих рыбной ловле и охоте, плотничеству и ткацкому искусству и т. д. Но так как нас интересует не столько анализ политеистических божеств, сколько изучение последовательности политеистических идей, то было бы бесполезным идти дальше по пути сравнения этих специальных божеств в том виде, в каком они признаются низшей цивилизацией, прежде чем их систематическое развитие сделалось одной из отличительных черт высшей культуры.

Великие божества политеизма, которые мы рассматривали, будучи связаны с ходом природы и человеческой жизнью на земле, могут быть названы богами живых. Но даже в диком состоянии человеческий ум начал испытывать нужду в боге умерших, который управлял бы душами людей в загробной жизни, и эта потребность удовлетворялась различными путями. В числе богов, поставленных во главе царства мертвых, мы встречаем много таких, первоначальный характер которых весьма темен для нас. Некоторые были, очевидно, божествами природы, которым эта функция приписывалась иногда по чисто местным соображениям. Потому, например, что они случайно были богами местностей, куда, согласно верованиям, отправлялись души умерших. Другие божества были, по-видимому, обоготворенными человеческими душами.

Эти две категории божеств встречаются рядом в Америке, где (по удачному выражению д-ра И. Г. Мюллера) светлая и темная стороны представлений о будущей жизни выступают в резком противоположении в образе царя мертвых. У северных индейцев эти функции может выполнять Таронхиавагон, небесный бог, или великий дух, принимающий храбрых воинов в свои блаженные места охоты, или же бабка последнего, кровожадная богиня смерти Атаентсик.

В Бразилии бог подземного мира, помещающий в рай храбрых воинов и знахарей, противоположен Айньяну, злому божеству, которому достаются низкие и трусливые души представителей племени тупи. То же мы видим и в Мексике, где Тлалок, водяной бог и властитель земного рая, представляет резкий контраст с Миктлантеуктли, царем печальной страны мертвых в подземной тьме. В Перу существует поверье, будто души умерших отправляются к Творцу и Учителю Мира: «Возьми нас поближе к себе… чтобы мы могли быть счастливы, будучи около тебя, о Уиракоча!» Имеются также свидетельства о вере перуанцев в подземный мир теней, в страну демона Зупая.

Во многих из подобных примеров можно подозревать европейское влияние или даже прямое заимствование от европейцев, но некоторые верования, например полинезийцев, сохраняют характер неподдельной оригинальности. Понятие о дьяволе, заимствованное у колонистов и миссионеров, правда, может быть замечено в такой фигуре, как злое божество Виро, царь Реигны – новозеландской западной страны мертвых. Но немногие представления о божествах отличаются такой несомненной оригинальностью, как представление самоанцев о боге Савеазиулео, властителе судеб войны и всех других человеческих дел и в то же время главе подземного Болоту. Человеческая верхняя часть тела его покоится в его великом жилище в обществе душ умерших вождей, а хвост, или нижняя оконечность тела, простирается далеко в море в образе угря или змеи. Под сходным именем (Сиулео) это сложное существо фигурирует в родственных мифах соседней группы островов Тонга.

Тонганский Гикулео живет в царстве духов Болоту, которое, по представлению туземцев, лежит далеко на западном море. Здесь нам открывается и назначение его хвоста. Тело его уходит в дальние путешествия, но хвост остается для присмотра в Болоту, и, таким образом, Гикулео может знать разом, что делается в нескольких местах. Он любил уносить первенцев тонганских вождей, чтобы населять свой остров блаженных, и уменьшил наконец число живущих до того, что возбудил негодование прочих богов. Тангалоа и Мауи схватили Гикулео, обвили его тело крепкой цепью и приковали один конец ее к небу, а другой к земле. Другой бог мертвых ярко выраженного туземного происхождения – раротонганский Тики, – такой же обоготворенный предок, каких мы встречали и в Новой Зеландии. К его обширному жилищу, месту нескончаемого веселья, направляются мертвые.

Среди туранских племен самоеды верят в божество, называемое А: оно живет в непроницаемой тьме, посылает людям и оленям болезни и смерть и царствует над толпой духов, т. е. теней умерших. Татары рассказывают о девяти ирл-ханах, которые не только управляют душами умерших в своем темном подземном царстве, но и имеют в своей власти множество служебных духов, видимых и невидимых. В мрачном подземном мире финнов царствует Мана, или Туони, – олицетворение печальной страны смерти или самой смерти. То же можно сказать и о греческом Аиде, Гадесе, и скандинавской Геле, имена которых, быть может, не столько по ошибке, сколько вследствие сознания тайного значения их были отождествлены в языке с грустными местами, отданными им в управление олицетворяющим вымыслом. Столь же последовательно, но подходя с другой точки зрения, древние египтяне принимали тот факт, что их великий солнечный бог царствует и в западном подземном мире: Осирис является также богом мертвых в Аменти.

В собрании великих богов всего мира следует отвести видное место божествам, созданным поклонниками теней умерших в силу логического развития их специальной системы. Теория семейных теней, или духов, восходящая до племенных богов, ведет к признанию в качестве верховного божества богоподобного прародителя, или первого человека. А коль скоро такое существо признано, оно, будучи главой предков, совершенно логично должно занимать место царя мертвых. У манданов существует легенда, сообщаемая принцем Максимилианом Видом, которая знакомит нас с понятиями, лежащими в самой основе религии дикарей, а именно с идеей о богоподобном прародителе, с мифической связью между смертью и нисхождением солнца в подземный мир, с представлением о сходстве судьбы человека с этим нисхождением солнца и, наконец, с понятием о свойстве духовного общения между душой человека и его божеством. Первый человек, говорит это предание, обещал манданам быть их помощником в беде и затем удалился на запад. Случилось, что на мандан напали неприятели. Тогда один из их племени послал птицу к великому предку, чтобы просить его о помощи, но ни одна птица не могла лететь так далеко. Другой подумал, что их бога можно достигнуть взглядом, но окрестные горы препятствовали этому. Третий сказал, что до первого человека дойдет всего вернее мысль. Он завернулся в буйволовую кожу, бросился на землю и произнес: «Я думаю – я подумал – я вернулся». Сбросив с себя кожу, он оказался весь в поту. Божественный помощник, которого он призывал в несчастье, действительно явился.

Разнообразие путей, которыми примитивные американские племена вырабатывают понятие о божественном прародителе, является весьма поучительным. Племена минго чтят и ублажают приношениями первого человека, который спасся от потопа; ставят его в ряду божеств непосредственно за творцом жизни или даже отождествляют его с последним. Индейцы бассейна Миссисипи полагали, что первый человек взошел на небо и производит там гром. У племени, называемого «собачьи ребра», он является творцом солнца и луны. Тамои, прадед и небесный глава племени гуарани, был их прародителем, жил некогда в их среде, научил их обрабатывать землю и поднялся на небо на востоке. Он обещал индейцам помогать им на земле и после смерти перенести их со священного дерева в новую жизнь, где все они опять будут вместе и найдут прекрасные места для охоты.