Бабель - Ребекка Ф. Куанг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забастовщики в этой стране никогда не получали широкой общественной поддержки, потому что люди просто хотели всех удобств современной жизни, не желая знать, как эти удобства достигаются. И почему переводчики должны были добиться успеха там, где другие забастовщики — не менее белые забастовщики — потерпели неудачу?
Была, по крайней мере, одна причина надеяться. Они набирали обороты. Социальные силы, побудившие луддитов громить машины, не исчезли. Они только усугубились. Ткацкие и прядильные станки с серебряным приводом становились все более дешевыми и повсеместными, обогащая не кого иного, как владельцев фабрик и финансистов. Каждый год они лишали работы все больше мужчин, оставляли без средств к существованию все больше семей, калечили и убивали все больше детей на станках, которые работали быстрее, чем мог уследить человеческий глаз. Использование серебра порождает неравенство, и оба эти явления в Англии за последнее десятилетие увеличились в геометрической прогрессии. Страна расходилась по швам. Так не могло продолжаться вечно.
А их удар, был убежден Робин, был другим. Их удар был более масштабным, его труднее было залатать. Альтернатив Бабелю не было, не было и рабочих. Никто другой не мог делать то, что делали они. Британия не могла функционировать без них. Если парламент не верил в это, то скоро узнает.
К вечеру полицейские так и не появились. Это отсутствие реакции озадачило их. Но вскоре логистические проблемы, а именно снабжение и размещение, стали более насущными. Теперь было ясно, что они пробудут в башне довольно долго, и дата окончания их забастовки не была определена. В какой-то момент у них должна была закончиться еда.
В подвале была крошечная, редко используемая кухня, где когда-то жили слуги, пока Институт не перестал бесплатно содержать свой штат уборщиков. Иногда ученые спускались вниз, чтобы перекусить, когда работали допоздна. Порывшись в шкафах, он обнаружил приличное количество непортящихся продуктов — орехи, консервы, печенье к чаю и сухой овес для каши. Этого было немного, но голодать за одну ночь они не стали. И они нашли много-много бутылок вина, оставшихся после многих лет факультетских мероприятий и вечеринок в саду.
Ни в коем случае», — сказала профессор Крафт, когда Джулиана и Мегхана предложили отнести бутылки наверх. Поставьте их на место. Мы должны держать себя в руках».
«Нам нужно как-то скоротать время», — сказала Мегхана. И если мы собираемся умереть с голоду, мы можем пойти и напиться».
«Они не собираются морить нас голодом», — сказал Робин. Они не могут позволить нам умереть. Они не могут причинить нам боль. Вот в чем дело.
«Даже так,» сказал Юсуф. Мы только что объявили о своем намерении разрушить город. Я не думаю, что мы можем просто забрести сюда, чтобы позавтракать горячим завтраком, не так ли?
Они также не могли просто высунуть голову на улицу и сделать заказ в бакалейной лавке. У них не было друзей в городе, не было никого, кто мог бы стать их связным с внешним миром. У профессора Крафт был брат в Рединге, но не было ни возможности передать ему письмо, ни безопасного способа доставить продукты в башню. А профессор Чакраварти, как выяснилось, имел весьма ограниченные отношения с Гермесом — его приняли на работу только после повышения на младший факультет, после того как его связи с высшим факультетом сделали его слишком рискованным для более глубокого участия — и он знал Гермес только по анонимным письмам и точкам сброса. Никто больше не откликнулся на их маяк. Насколько они знали, они были единственными, кто остался.
Вы двое не подумали об этом, прежде чем ворваться в башню и начать размахивать оружием?» — спросил профессор Чакраварти.
Мы немного отвлеклись», — смущенно ответил Робин.
«Мы — действительно, мы придумывали все на ходу», — сказала Виктория. И у нас было мало времени».
«Планирование революции — не одна из ваших сильных сторон». Профессор Крафт фыркнула. Я посмотрю, что можно сделать с овсом».
Очень скоро возник ряд других проблем. Бабель был благословлен водопроводом и туалетами, но принять душ было негде. Ни у кого не было лишней смены одежды, и, конечно, не было прачечной — все стирали невидимые скауты. Кроме одной раскладушки на восьмом этаже, которая использовалась аспирантами в качестве неофициального места для сна, здесь не было ни кроватей, ни подушек, ни постельного белья, ни чего-либо, что могло бы послужить удобным постельным бельем на ночь, кроме их собственных пальто.
Подумайте вот о чем, — сказал профессор Чакраварти, пытаясь поднять им настроение. Кто не мечтает жить в библиотеке? Разве нет определенной романтики в нашей ситуации? Кто из нас откажется от совершенно беспрепятственной жизни ума?».
Похоже, никто не разделял эту фантазию.
«Разве мы не можем просто уходить по вечерам?» — спросила Джулиана. «Мы можем улизнуть за полночь и вернуться к утру, никто не заметит...»
«Это абсурд», — сказал Робин. «Это не какое-то необязательное дневное занятие...»
«Мы будем вонять,» сказал Юсуф. «Это будет отвратительно».
«Все равно, мы не можем просто продолжать входить и выходить...»
«Тогда только один раз,» сказал Ибрагим. Только за припасами...
«Прекратите,» взвизгнула Виктория. Прекратите это, все вы, ладно? Мы все выбрали измену короне. Нам еще некоторое время будет не по себе».
В половине десятого Мегхана выбежала из холла и, задыхаясь, объявила, что Лондон отправляет телеграмму. Они столпились у аппарата, нервно наблюдая, как профессор Чакраварти записывает сообщение и расшифровывает его. На мгновение он моргнул, а затем сказал: «Они более или менее сказали нам засунуть это в рот».
«Что?» Робин потянулся за телеграммой. «Больше ничего нет?»
«ПРОСЬБА ОТКРЫТЬ БАШНЮ ДЛЯ РЕГУЛЯРНОЙ ДЕЛОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ», — прочитал профессор Чакраварти. «Это все, что здесь написано.»
«Оно даже не подписано?»
«Я могу только предположить, что оно пришло прямо из Министерства иностранных дел», — сказал профессор Чакраварти. Они не принимают личные сообщения так поздно».
«Ничего не слышно о Плэйфере?» спросила Виктория.
«Только одна строчка», — сказал
