Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

В 1928 году „Георгий Седов“ искал в районе Земли Франца-Иосифа пропавших участников экспедиции на дирижабле „Италия“. Год спустя, невзирая на крайне тяжелую ледовую обстановку, он вновь пробрался к Земле Франца-Иосифа и доставил туда зимовщиков, соорудивших в бухте Тихой научно-исследовательскую станцию (это и по сей день самая северная обсерватория в мире). Еще год спустя „Георгий Седов“ впервые в истории подошел к западному берегу. Северной Земли. Во время плавания с географической карты на севере Карского моря было стерто большое белое пятно и открыто несколько новых островов. Одним) словом, каждое плавание „Георгия Седова“ связано с крупными успехами советского полярного мореплавания. Как же не любить, как не ценить такой корабль?

Если нам удастся сберечь его и доставить невредимым в Мурманск, он сослужит еще немалую службу нашей науке? 6 декабря, 83°19',7 северной широты, 6°02' восточной долготы. Если не сегодня ночью, то завтра утром наверняка надо ждать больших неприятностей. С утра дул норд-вест. Потом ветер зашел к весту. С обеда задул зюйд-вест, а к вечеру он сменился ост-зюйд-остом. За один лишь день полный оборот на 360 градусов!

За сутки нас снесло почти на 6 миль к югу. Еще несколько дней назад в полдень было абсолютно темно, а сегодня в 12 часов на ясном небе обнаружили едва заметные признаки зари, - сказывается стремительное продвижение к югу.

Попытались произвести очередную гидрологическую станцию, пользуясь старой, полуразрушенной майной, но нас постигла жестокая неудача:, батометр с грузом оборвался под льдом.

Вечером, как всегда, проводили занятия в кружках. Скоро 2 часа ночи - моя очередь заступить на вахту. В последние дни немного расшатались нервы, - все время мучит одно и то же навязчивое опасение: как бы не случился пожар на судне. И хотя я знаю, что вахтенные строго соблюдают противопожарную инструкцию, у меня по ночам, что называется, сердце не на месте. Погода сейчас ветреная, долго ли до беды!

Чтобы положить конец этим страхам, решил целиком взять на себя все ночные вахты - с двух до восьми часов утра. В эти часы весь экипаж, кроме вахтенного, спит и камельке надо оберегать особенно внимательно...»

На этом связные записи обрываются.

Далее следуют лишь отрывочные пометки и значки, которым предпосланы лишь три строчки, набросанные карандашом:

«7 декабря, 4 часа. 83°20',7 северной широты, 5°37' восточной долготы. Восточный и юго-восточный ветер до 8 баллов. Резкое падение барометра. Можно ждать серьезных событий...»

Условные значки, набросанные в тетрадке, и записи в вахтенном журнале, который мы вели весьма точно и в любой обстановке, помогают восстановить картину одного из самых тяжелых испытаний, какие пришлись на нашу долю за эти три года...

...Ночь. Непроглядная арктическая ночь. Яростный ветер засыпает снегом корабль, заметает сугробами предательские трещины, прячет их. Свист и вой пурги скрадывают звуки торошения. Мы слепнем и глохнем от этой бешеной метели, и распознать, что творится за ее мутно-белой завесой, почти невозможно. Ясно только одно: такие сильные ветры южной половины неминуемо должны вызвать подвижки и сжатия, - ведь с севера сейчас напирают миллиарды тоня льда, стремящегося к Атлантическому океану.

В такую погоду нелегко стоять вахту, особенно когда все спят и ты остро ощущаешь свою ответственность за жизнь товарищей. Только бы не прозевать начала сжатия, только бы вовремя заметить начало атаки ледяных валов!

Но все пока что заканчивается более или менее нормально. В 8 часов утра я передаю вахту Андрею Георгиевичу который сменяет меня, даю указания о судовых работах на день, рассказываю о том, как прошло ночное дежурство. Потом ухожу в свою каюту, с наслаждением потягиваюсь и укладываюсь в кровать, - если начнутся подвижки, меня немедленно разбудят.

Засыпаю я мгновенно. Но уже через три часа приходится вставать: в 10 час. 50 мин. трещина по левому борту, образовавшаяся 3 декабря, начинает медленно, но неуклонно расходиться.

Гидрологическая лебедка, которая стоит всего в 5 сантиметрах от края трещины, может погибнуть. Следует распоряжение немедленно выколоть ее из льда и перетащить поближе к судну.

Пока палубная команда под руководством Буторина спасает лебедку, трещина расходится до метра. Как неприятно видеть открытое разводье в нескольких шагах от корабля! А ветер, перешедший к юго-западу, усиливается. Теперь он дует прямо в лоб движущемуся - из Арктики ледяному потоку.

Все же в 14 час. 30 мин. мы, в строгом соответствии с расписанием, начинаем учебу. Вооружившись книгами и конспектами, наши ученики сидят за столами в кубрике и в кают-компании. Андрей Георгиевич пишет на доске примеры из алгебры, я разъясняю своим слушателям, как определяется место судна крюйс-пеленгом. Но и ученики и педагоги чувствуют себя на этот раз явно не в своей тарелке.

Мне приходится часто прерывать лекцию, и выходить на палубу, где вахту несет доктор. Беспокоит поведение трещины у борта судна.

До 17 часов как будто бы она сохраняла относительное спокойствие. Края ее не только не разошлись, но, наоборот, сблизились до 30 сантиметров. Однако в 17 час. 10 мин. началось нечто странное и трудно объяснимое - противоположная кромка разводья начала совершенно беззвучно отходить от судна. Она отходила сначала медленно, затем все быстрее в быстрее - на метр, на пять метров, на десять, на пятьдесят...

Ветер уже начал вздымать небольшие волны на этом внезапно возникшем у борта черном озере, послышались плеск и хлюпанье, противоположная кромка начала растворяться в кромешном мраке, а характерных звуков торошения все еще не было слышно,-словно там, на западе, куда отходило ледяное поле, находились большие пространства, свободные от льда.

Надо было ждать возвращения ледяного поля.

Я сказал Александру Петровичу:

- Прекращайте занятия, зовите всех на палубу!

Через минуту весь экипаж, оставив занятия, высыпал на палубу.

Заскрежетали лопаты и пешни, вытаскиваемые из ящиков, застучал маленький ручной насос, которым Шарыпов надувал резиновую шлюпку, зазвенели бутыли с аммоналом, приготавливаемые к спуску на лед. Вспыхнули заблаговременно подготовленные факелы; их колеблющееся багровое пламя разом озарило палубу, суетящихся на ней моряков, засыпанные снегом льды и... целое море воды у левого борта.

Противоположную кромку внезапно возникшего разводья было трудно разглядеть Огромное ледяное поле со всеми нашими аварийными запасами и магнитным домиком отошло в течение каких-нибудь полутора часов на четверть километра от судна.