Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

Прославленный бот «Мурманец», ходивший навстречу дрейфующей станции «Северный полюс», и на этот раз был отправлен в разведку. Его донесения подтверждали данные, присланные из Москвы: при всем желании «Мурманцу» не удавалось проникнуть севернее 80-й параллели.

Пока «Седов» не пересек нулевой меридиан и оставался в восточном полушарии, нам как будто бы ничто серьезно не угрожало, - только на западе, у берегов Гренландии, куда полтора года назад была вынесена дрейфующая станция «Северный полюс», железный корпус нашего корабля мог испытать весьма неприятное знакомство с вечно движущимися мощными льдинами; опаснее всего для корабля попасть в круговорот, обломков пака, прижатых ветрами к берегу.

Все же довольно скоро нам пришлось вспомнить прошлогодний опыт борьбы со льдами и сжатиями...

Около часу дня 3 декабря я сидел в кубрике, объясняя Буторину очередной урок из навигации. Только что боцман с Шарыповым и Гетманом закончили сооружение снежного домика для гидрологических работ. Буйницкий и Мегер ушли на магнитные наблюдения. Остальные кончали судовые работы и готовились к урокам.

Вдруг судно сильно встряхнуло. Послышался хорошо знакомый низкий гул: где-то совсем рядом с судном трескался многолетний лед.

«Начинается!» - мелькнуло в голове.

В несколько прыжков мы очутились на палубе. На снегу чернели трещины.

Мы спустились по трапу на лед.

Трещина проходила у самой кормы. Коснувшись пера руля, она протянулась к майне, служившей нам для измерения глубин, пересекла ее, подползла к только что построенному снежному домику над гидрологической майной, оторвала от него угол, затем отошла на 8-10 метров от судна и далее ушла до пределов видимости на север. Противоположный конец трещины терялся где-то на юге.

Чтобы обследовать ледовую обстановку, были немедленно отправлены на разведку Шарыпов, Недзвецкий, Алферов и Гетман. Шарыпов и Недзвецкий ушли вдоль трещины на север. Алферов и Гетман отправились на юг.

Тем временем Трофимов, Токарев, Соболевский, Мегер, Бекасов и Буторин при свете факелов начали сверлить во льду у кормы лунки для закладки аммонала, - на случай, если придется взрывать наступающие на корабль ледяные поля.

Пока что признаков сжатия не было видно. Но на протяжении какого-нибудь получаса трещина разошлась до 10-15 сантиметров, и зловещий блеск чёрной воды в этой глубокой щели не предвещал ничего хорошего.

Разведчики, бродившие по льду в течение нескольких часов, собрали довольно тревожные сведения: мощное ледяное поле, с которым дрейфовал «Седов», внезапно раскололось на десятки кусков. Трещины шли в самых различных направлениях. Неприятным открытием было возникновение огромного разводья на востоке в 700-1000 метрах от корабля. Разводье, достигая ширины в 20-30 метров, тянулось полукругом на несколько километров, огибая корабль. Трещина, образовавшаяся у судна, огибала его с запада и соединялась с этим разводьем. Только в одном месте, на юго-востоке, она прерывалась на 10 метров, образуя естественный ледяной мостик.

Если этот мостик не принимать во внимание, то можно было считать, что «Седов» внезапно очутился на своеобразном ледяном острове, окруженном со всех сторон водой. Хуже всего было то, что с запада корабль почти ничем не был защищен от атак льда: трещина прошла в самой непосредственной близости от корпуса.

Пока не начались сжатия, эти изменения в ледовой обстановке не могли оказать губительного влияния на наше судно. Но начала сжатий можно было ждать с часу на час, - лед полопался неспроста. Наши разведчики обнаружили близ большого разводья на востоке несколько гряд свежих больших торосов. Местами старый тяжелый лед толщиной до 3 метров образовал до шести параллельных торосистых гряд. Несколько раз разведчики сами наблюдали подвижки, - льдины трескались и расходились у них под ногами.

Льды снова приходят в движение

В моем архиве сохранилось несколько тоненьких тетрадей с записями, произведенными в декабре 1939 года. Занятый почти круглые сутки, я старался тогда записать только самое важное, самое главное, в надежде, что когда-нибудь наступит более свободное время и можно будет обработать записи и переписать в дневник. Но до встречи с ледоколом «И. Сталин» так и не удалось этого сделать, - последний месяц дрейфа был очень трудным, опасным и хлопотливым.

Приведу здесь те ежедневные записи полностью, попутно расшифровывая отдельные чересчур краткие упоминания о крупных событиях этих памятных дней:

«4 декабря, полдень. 83°31',0 северной широты, 6°01' восточной долготы. После вчерашнего сюрприза живем, как на вулкане. Растрескавшиеся льды могут в любую минуту прийти в движение. С утра начали очистку палубы: за последние два месяца она покрылась плотным слоем слежавшегося снега толщиной в полметра. Весит этот покров десятки тонн.

Механики срочно ремонтируют „Червовый двигун“, чтобы в нужную минуту сразу же пустить в ход аварийную динамо...

4 декабря, вечером. Льды подозрительно спокойны. За сутки трещина по левому борту разошлась лишь на 30-35 сантиметров. Никаких признаков сжатия. Пока что провели нормальный учебный день в кружках.

5 декабря. 83°25',1 северной широты, 5°59' восточной долготы. По-прежнему тихо. Корабль расцвечен флагами, - празднуем День Сталинской Конституции.

Перебирая старые судовые документы, я невольно заинтересовался паспортом корабля, отпечатанным три десятилетия тому назад. Построенный на верфях города Глазго „Георгий Седов“ вовсе не предназначался для высокоширотных плаваний. Под именем „Беотик“ он совершая срочные рейсы на Ньюфаундлендской линии, где лишь изредка встречаются полярные льды. Но судно было построено с большим запасом прочности и мощности. Его подводную часть защищает ледовая обшивка из полудюймовых листов стали. Машина корабля развивает мощность в 2 200 лошадиных сил. Поэтому он может форсировать средней мощности льды, а на чистой воде развивать скорость до 13 миль в час. Водоизмещение в 3056 тонн дает ему возможность принимать на борт 1350 тонн груза.

Русское подданство наш корабль принял в 1916 году, когда он был приобретен для обслуживания ледовой навигации в Белом море. Получив имя славного исследователя Арктики Георгия Седова, он уже в 1920 году совершил ответственный рейс в Арктику с первой Карской экспедицией. В дальнейшем имя нашего корабля приобретает все большую и большую популярность: „Георгий Седов“ участвует в целом ряде научных экспедиций.

В 1928 году „Георгий Седов“ искал в районе Земли Франца-Иосифа пропавших участников экспедиции на дирижабле „Италия“. Год спустя, невзирая на крайне тяжелую ледовую обстановку, он вновь пробрался к Земле Франца-Иосифа и доставил туда зимовщиков, соорудивших в бухте Тихой научно-исследовательскую станцию (это и по сей день самая северная обсерватория в мире). Еще год спустя „Георгий Седов“ впервые в истории подошел к западному берегу. Северной Земли. Во время плавания с географической карты на севере Карского моря было стерто большое белое пятно и открыто несколько новых островов. Одним) словом, каждое плавание „Георгия Седова“ связано с крупными успехами советского полярного мореплавания. Как же не любить, как не ценить такой корабль?