Страж неприступных гор - Феликс Крес

— Шернь в состоянии войны, там произошла переоценка сущностей всех Полос, а вместе с ними свойств Предметов. Они не распадаются, до сих пор оставаясь символами, только непонятными. Независимая же система двух Отвергнутых Полос разорвалась, разрушена. Одна Полоса — это не какая-то «половина» системы двух Полос. Они вступают друг с другом в сложные отношения, система Полос — конструкция не столько количественно, сколько качественно иная. Сейчас, будучи символом ничего, — говорил Готах. — Рубин почти сразу же начал распадаться и утратил по крайней мере половину своих свойств, но то, что осталось, будет угасать очень долго, пока однажды все Рубины не растворятся, может, рассыплются в прах, испарятся… А княжна Ридарета умрет, точно так же, как любой другой человек. Может, она будет избавлена от старости? Мольдорн утверждает, что у него слишком мало данных, чтобы описать процесс распада Рубина от начала до конца. Стоит верить одному из величайших математиков Шерни, который когда-либо ходил по земле.

— У меня будет обычная, долгоживущая, но смертная дочь? — спросил Раладан.

— О, вряд ли обычная… Но в остальном все верно, князь.

— Тогда я прошу помочь ее найти и в четвертый раз просить не стану. Ваше благородие, — обратился он прямо к Кесе.

— Я причинила немало зла, вмешавшись в то, что мне не по силам, — с трудом проговорила она. — И больше такого не сделаю. Извини меня, ваше высочество. Но если не можешь, то хотя бы попробуй понять.

— Что значит — немало зла?

— Я могла навсегда нарушить равновесие Шерни.

— И теперь тоже можешь?

Она поколебалась.

— Нет… Наверное, уже нет.

Полосы пребывали в состоянии войны, и активность не угрожала равновесию Шерни. Оно нарушилось тогда, когда висящая над миром сила пыталась передать смертной почти всю — или вообще всю — свою сущность.

— Я слишком многое умею и знаю, — сказала Кеса, не вдаваясь в объяснения. — Но одного из наших товарищей нет в живых, а второй умирает. Очень многие погибли. Я причинила немало зла, — повторила она словно заклинание. — Я ничего не предотвратила, зато развязала…

— Ваше благородие…

Она замолчала.

— Я тебе сейчас покажу немало зла, — очень спокойно пообещал он. — Добровольный отказ действовать — тоже действие. Ты готова взять на себя последствия своего решения?

— Что бы ты ни сделал… это будет твое решение, не мое.

— Весьма дешевое оправдание. Вам ведь нравятся красивые слова? Если лоцман ведет корабль на рифы, а кто-то другой это видит и ему на все наплевать, то как он потом будет смотреть в глаза родным моряков? Он не остановил глупца, а может, безумца, хотя легко мог это сделать. Он намного более виноват, чем безумец.

— Ты безумец, князь?

— Такой же, как женщина, которая посреди ночи является полуголая в чужом доме, попеременно просит и угрожает, а потом готова утонуть в море, ибо некто для нее крайне важен? Да, я именно такой безумец, — сказал Раладан, вставая и опрокидывая тяжелый стол, который почти придавил сидевшего за ним Готаха. — Сейчас я подожгу этот дом, перережу прислугу и даже собак. А в самом конце — хозяев, поскольку они ни для чего мне не нужны. И начну не с хозяйки… Ты будешь на это смотреть или остановишь меня? Так что, воспользуешься силой, умная госпожа? Если так, то какой смысл в твоем бездействии?

Говоря, он не терял времени. В упавшем со стола канделябре удержалось несколько свеч, две из которых горели. Раладан поджег портьеру и, оглянувшись, увидел в дверях перепуганную невольницу, которая выронила блюдо с фруктами. Он швырнул в нее канделябром, и девушка вскрикнула, схватившись за перебитую, возможно, сломанную руку. Рассыпались поломанные свечи.

Вскрикнула и Кеса, даже громче, чем служанка.

Готах поднимался с пола. Хайна стояла, опираясь рукой о стену; шелковая вуаль не позволяла увидеть выражение ее лица. Кеса подбежала к сидящей на корточках у порога плачущей от боли девушке. Она не успела осмотреть сломанное предплечье — между ней и невольницей просунулся клинок меча.

— Жаль времени, — сказал Раладан, касаясь острием горла девушки.

— Прекрати!

— Ты пытаешься меня остановить, ваше благородие? И притом не силой?

— Да, пытаюсь. Немедленно убери оружие.

— Не вини свою госпожу, девочка, — сказал Раладан. — Она труслива и не хотела успокоить безумца, но теперь набралась смелости. Жаль, что это так долго продолжалось.

— Ты… подлец.

Хайна быстро, но без паники сорвала пылающую портьеру, выбила стулом стекло в окне и, с помощью меча вытолкнув горящую тряпку наружу, затоптала тлеющий ковер. Комната наполнилась вонючим дымом, но он начал быстро улетучиваться через выбитое окно.

В дверях рядом с Кесой и заплаканной невольницей появился солдат. За ним маячили несколько других, а также Сайл и слуга хозяев.

— Уже все в порядке, — сказала Хайна.

Готах подтвердил, коротко кивнув, и велел слуге навести порядок в комнате. Хорошо разбиравшаяся в ранах и травмах Хайна помогла Кесе вправить и перевязать руку невольницы. Вскоре они могли вернуться к прерванному разговору, но это было нелегко. Молчать было намного легче.

Потрясенные супруги-посланники в очередной раз могли убедиться, в чем заключается разница между человеком действия и привыкшими к спокойной жизни недотепами. Решительность и отсутствие моральных ограничений очень редко сочеталось с… умом. Тем особенным, похожим иногда на глупость умом, который велел всегда и во всем видеть второе дно, некую «другую сторону» проблемы. Кеса лишь раз в жизни готова была ни на что не обращать внимания, но… в самом ли деле за этой готовностью могли последовать поступки? Она пригрозила Раладану, сказав: «Помоги мне, или я убью твою дочь», — но в самом ли деле она была на это способна? Смогла бы она?

А Раладан — да. Даже Готах, хуже знавший пиратского князя, не сомневался, что этот человек незамедлительно претворил бы в жизнь все свои угрозы.

— Думаю, за исчезновением Ридареты стоит Мольдорн, судя по его прощальному письму, — в конце концов сказала Кеса.

Она уже полностью владела собой, хладнокровная и деловитая.

— Я не знаю, что он придумал, — продолжала она. — Но я могу… мы можем оказаться на борту «Гнилого трупа». Ридарета ведь вернулась на свой корабль? Может быть, мы найдем ее там.

— Мне неизвестно, где сейчас «Гнилой труп», — сказал Раладан. Он помнил, что посланнице нужно было хотя бы приблизительно знать положение парусника.

— Это неважно. Я уже попадала туда однажды и теперь попаду всегда. Это как бы… — Она задумалась. — Как бы нить. После того как я однажды протянула ее в какое-то место, я всегда смогу туда попасть по этой нити. Даже если «место» перемещается.