Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин

Недавно Дмитрий Милютин уговорил Александра Второго обсудить на секретном совещании вопрос об увеличении армии, необходимы резервные и запасные войска, а их нет или недостаточно, и множество других злободневных вопросов реформирования русской армии. На совещание были приглашены министры, командующие войсками военных округов, фельдмаршалы князь Барятинский и граф Берг, великие князья Михаил Николаевич и Николай Николаевич, генералы из Военного министерства.

Но главным оппонентом, как Милютин и предполагал, был князь Барятинский, в его группу противников Военного министерства вошли фельдмаршал Берг, великие князья Михаил и Николай Николаевичи, Барятинский пригласил из Варшавы барона Федора Затлера, генерал-интенданта во время Крымской войны, опозорившего себя лихоимством и чрезмерной расточительностью в свою пользу, были и другие же подобные Затлеру фигуры в этой группе. Но Александр Второй не обратил на это никакого внимания.

Князь Барятинский выступил резко против реформ, проводимых Военным министерством, высказался против того, чтобы чиновники из министерства взяли верх над строевыми командирами и приказывали им, как надо вести военную команду, обрушил свой гнев на всю систему военного управления и организации армии, а главное – сказал, что Военное министерство злоупотребляет излишними расходами на пустяковые дела.

Из разговора с императором Милютин понял, что он отрицательно отнесся к выступлению князя, столько было в нем демагогии и пустословия, но император через несколько дней заговорил по-другому: видимо, во время домашних разговоров с братьями Михаилом и Николаем они убедили его изменить мнение к выступлению князя Барятинского. Была создана специальная комиссия под председательством князя Барятинского, которая должна была изыскать возможность сократить военные расходы, проверив финансовую и хозяйственную деятельность Военного министерства. Это был прямой вызов военному министру Дмитрию Алексеевичу Милютину.

Князь Барятинский и великие князья предложили вместо военных округов создать четыре армии, а также провести еще ряд мер, которые бы окончательно развалили всю систему военного управления и организации армии.

На следующем заседании император выступил с речью, в которой полностью согласился с князем Барятинским и великими князьями: видимо, так сильно повлияли на него «домашние» семейные разговоры.

Милютин этого не ожидал от императора, несколько дней тому назад резко критиковавшего Барятинского за его предложения. И выступил резко с возражениями против императорских предложений:

– Это давняя дискуссия, которая происходила в печати и на различных совещаниях. В немногих словах я скажу, что прочитанные здесь предложения составляют полное ниспровержение всей существующей у нас системы военной администрации, уничтожение военных округов будет возвращением к прежней неурядице, к прежним комиссариатским и провиантским злоупотреблениям, как это было в Крымской кампании, один из руководителей этой кампании здесь присутствует… Как бы то ни было, но предлагается ныне такое коренное преобразование, которое выработать и привести в исполнение я не чувствую себя в силах!

Только после этих слов Милютина Александр Второй понял, что он совершил под влиянием домашних разговоров, – он сделал самый глупый и самый противоречивый шаг в своей внутренней политике, и он тут же закрыл это секретное совещание.

Вечером во дворце Александр Второй отыскал Милютина и попытался все ему объяснить, он взял его за руку, отвел немного в сторону и тихо сказал ему:

– Как не стыдно было тебе так рассердиться! Приходи ко мне завтра утром, часу в одиннадцатом.

В воскресенье, 11 марта 1872 года, Милютин пришел к назначенному часу.

Император встретил его самым любезным образом, взял его за руку, обнимает его и смущенно говорит:

– Зачем ты принял так близко к сердцу то, что вчера говорилось? Мало ли какие приходится слушать несообразности…

– Я на основе представленных расчетов подсчитал, что осуществление проектов оппозиции, кроме устранения самых нелепых противоречий в проекте, потребует увеличения расходов на тринадцать миллионов рублей. Так что оппозиция думает не о сокращении расходов на реформы, а об увеличении их, а на это правительство никогда не пойдет, ваше величество. В этом самая большая ошибка князя Барятинского, не привыкшего считать расходы…

– Вот в следующий раз и скажи об этом, пусть, как они настаивают, дивизия делится на две бригады, как это было и в Крымскую войну. Может быть, стоит пойти им еще на одну уступку – пусть в полку будет не три батальона, а четыре, как они требуют, есть еще какие-то мелочи, в которых надо уступить и о которых сейчас просто не хочется говорить. И думаю, что мы утвердим общий план реформирования русской армии, как ты задумывал.

Милютин ушел от императора в каком-то непонятном и противоречивом состоянии: император не имеет своей точки зрения на многие предметы внутренней и внешней политики, то он резко отрицает то, что говорил Барятинский, то поддерживает его в своей речи, то вновь называет его выступление и предложения какой-то «несообразностью». Когда император прав говорит от сердца, от души, как диктует ему его совесть? Ведь это же повторяется не первый раз: когда он проявляет бесхарактерность и полное отсутствие собственной принципиальной точки зрения. То подсказывает ему императрица верное решение, сообразно ее, конечно, представлениям о проблеме, то какой-нибудь из братьев убедит его в своей точке зрения… Вот так и идет наша русская политика – то скажет одно, то скажет совсем другое, ни разу не извинившись за свое предыдущее решение. А мы улавливай, что сегодня скажет император – глава государства.

А с «Русским инвалидом» как император поступил? «Русский инвалид» проводил русскую национальную политику как внешнюю, так и внутреннюю, помещал статьи талантливые, умные, с далекоидущими целями, но аристократическая партия во главе с графом Шуваловым и Тимашевым, заметив это патриотическое направление, тут же написала ряд доносов на это издание, император передал их в Государственный совет, который тут же вынес запрет на это издание. Ведь все, что писали в «Русском инвалиде», было заказано и отредактировано им самим, военным министром.

Особые страсти разгорелись вокруг поляков и прибалтийских немцев, которые все делали, чтобы уйти от опеки России. «Русский инвалид» с одинаковой скорбью писал о намерениях поляков и прибалтийских немцах.

Шувалов и Тимашев были противниками как поляков, так и прибалтийских немцев. Но однажды Шувалов услышал от императора одну фразу, которая круто изменила его образ мыслей: