Мой театр. По страницам дневника. Книга I - Николай Максимович Цискаридзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда спектакль закончился, нас со Светой пригласили в Правительственную ложу, г-н Раффарен был в восторге. На следующий день я улетал в Париж готовить балет «Клавиго» в Опера́ Гарнье. По своей натуре я очень суеверный человек, на выезде к Шереметьево, прямо перед моей машиной зажегся красный свет. Я подумал: «Какой плохой знак, как будто меня останавливают: не езди!»
97Пети очень хотел, чтобы я станцевал именно «Клавиго». Он поставил этот балет в Парижской опере три года назад для Н. Ле Риша, теперь спектакль возобновляли, мне предстояло исполнять главную партию в очередь с Николя.
Когда Парижская опера заказала Ролану новую постановку, он точно не знал, что именно будет делать. Случайно в витрине книжного магазина увидел иллюстрацию: к спящей девушке сверху слетает демон, он висит в воздухе ногами вверх, как летучая мышь. «Мне так понравилась эта картинка! – сказал Ролан. – Посмотрел на обложку: Гёте „Клавиго“! Я книгу купил, с нее все и началось…»
Я приехал в Париж с уже выученной по видео партией. Мне дали месяц на репетиции, я работал как одержимый, с утра до позднего вечера. Ночью не мог спокойно спать, вскакивал в холодном поту, вспоминая: здесь недоделал, тут не продумал. Ле Риш потрясающе танцевал, мне тоже хотелось сделать эту роль как следует, но по-своему. И уже получалось очень интересно, красиво. Я как танцовщик туда многое привнес. Ролан радовался: «Николя, то, что ты делаешь, – очень хорошо. Вот что значит: два больших артиста делают одно и то же, а получается у каждого свое!» На 23 октября 2003 года было назначено мое первое выступление в «Клавиго» на сцене Парижской оперы.
18 октября репетиция уже подходила к концу. В эпизоде сна, соблазнения главной героини, Клавиго в образе демона-искусителя слетает на сцену сверху, прямо с колосников, с высоты около 16 метров, затем незаметно для публики снимает с себя специальные приспособления для полета и танцует с балериной большое аdagio. Дальше шел эффектный трюк – он бросается к возлюбленной на кровать и… внезапно исчезает. В кровать был вмонтирован специальный рычажок – нажимаешь его и проваливаешься внутрь, вылезая уже за кулисами.
Провалившись в короб кровати, я напоролся спиной на неизвестно откуда взявшийся торчащий там острый штифт. Порез был большой и глубокий, но я его в пылу действия не почувствовал. В следующей сцене вижу, что белое платье балерины и она сама вся в крови, как в фильме ужасов. На мне был черный костюм, я не сразу понял, что это моя кровь.
Следующий день – выходной, у меня запланировано посещение собора Парижской Богоматери и колокольни. Я уже рассказывал, как приходил туда несколько раз и перед моим носом каждый раз дверь закрывали. А тут уже станцован Квазимодо, я подумал: «Пойду наконец поднимусь на самый верх, на колокольню». Лефевр начала меня отговаривать: «Не ходи! Там нет лифта, придется идти пешком, это очень высоко, ты устанешь». – «Нет, Брижит, это моя мечта, я должен туда попасть». – «Не надо тебе туда, побереги ноги!»
Но я пошел, провел день потрясающе. Часов шесть бродил по Нотр-Дам, прошел везде, где мог бывать Квазимодо, поднялся и на колокольню, вид оттуда на Париж просто сумасшедший, потом зашел в Музей d’Оrsay. Чудесный октябрьский день. Я смотрел на голубое небо и думал: «Боже, бывает же счастье! Такое счастье!»
20 октября был оркестровый прогон в костюмах. В спектакле есть момент, когда Клавиго и его противник, как петухи, друг друга задирают. От толчка в спину я, как и положено, выпрыгнул, прогнувшись… И вдруг неожиданно поскальзываюсь неловко, нехорошо! Левая нога уходит куда-то вбок, неестественно выворачиваясь назад. Я падаю на нее всем телом, раздается страшный хруст, как будто в полной тишине кто-то разделывает курицу. Через мгновение очнувшись, выправив ногу перед собой, я увидел свою коленную чашечку, неестественно свернутую набок. В шоке, ударом ладони, я вправил ее на место. Оркестр остановился, ко мне в панике из зрительного зала бросились Ролан и Брижит. Вокруг меня, беспомощно сидящего на полу, столпились артисты. Это длилось не более нескольких секунд, я тут же вскочил на ноги: «Все нормально! Это просто случайность!» – и продолжил спектакль. Разбежавшись, я прыгнул, моя толчковая левая нога «сложилась» как карточный домик…
Странно, но я не чувствовал никакой боли. Репетицию остановили помимо моего желания. Я рвался танцевать дальше, мне надо было непременно, ну просто обязательно пройти спектакль до конца, ведь скоро премьера! Лефевр стала уговаривать меня показаться врачу. Я отказывался, она настаивала: «Николя, для моего спокойствия, пожалуйста, прошу тебя, сделай снимок!»
Поехали с Машей Зониной в клинику, мне сделали снимок левого колена. Пока его проявляли, мы пошли в «Café de la Paix», рядом с Опера́. Я с аппетитом съел огромный стейк «Тартар» и попросил красного вина. Так захотелось именно красного вина, с наслаждением выпил бокал. У меня было полное ощущение, что я буду танцевать премьеру.
На следующий день утром встал – колено больше, чем моя голова, отекло страшно. Согнуть ногу я уже не мог, пошли с Машей к доктору со снимком. Тот что-то говорил Маше, Маша переводила, а я все время невпопад спрашивал: «Я танцевать-то буду? Я буду танцевать?» «Он не понимает», – сказала Маша каким-то безжизненным голосом, обращаясь к врачу. А хирурги – они же люди конкретные. «Сейчас», – сказал врач и поставил передо мной большой муляж коленного сустава, где на липучках держались резиновые связки и пластмассовые мениски, и начал у нас на глазах из этого муляжа по очереди все с треском вырывать. Оказалось, что у меня в левом колене уцелела только задняя крестообразная связка и внешний мениск, больше ничего…
А я, как невменяемый, снова за свое: «Танцевать-то я смогу?» «Нет, не сможете! – рявкнул наконец врач, рассерженный моей тупостью. – Год как минимум потребуется на восстановление ноги». «Как год?!» – ахнул я. В январе 2004 года ожидались гастроли балета Большого театра в Парижской опере впервые за много лет. Я должен был танцевать Принца и Злого гения в «Лебедином озере», 3 спектакля «Дочери фараона», 5 спектаклей «Пиковой дамы»! Пети со мной по этому поводу даже ссорился, настаивая, чтобы я танцевал только его «Пиковую даму», но я и слушать его не хотел: «Нет, Ролан, я всё станцую. Это Париж. Я станцую всё!»
Когда до меня частично дошло положение дел, я на каком-то автомате позвонил в Москву, в театр, потом поехал
