Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования - Г. Коган

Достоевский — тот же калека. Я помню, что дети находят большое удовольствие ковырять или бередить свои болячки, не понимая, что этим они только замедляют ход заживления. Помню, что за это, если они не слушаются, не отстают от своей дурной привычки, их бьют по рукам. Достоевский — такое же дитя, с тою только разницею, что он старик-дитя. Я не удивляюсь, однако, что Достоевский находит себе поклонников, которые им восторгаются, во-первых, потому, что я признаю, что такого рода ковыряние в своей собственной душе свойственно каждому человеку в известном фазисе его развития, а во-вторых, потому, что знаю еще и таких людей, которые до того любят ковыряться в своей душе, что это занятие у них вошло в привычку, и на всякую попытку остановить их, показать всю нерациональность их самодеятельности, на потерю времени, на скуку, ложь и проч., — они вправе отвечать, как отвечал умный мальчик Ваня, когда сестра его спросила, зачем он все ковыряет в носу: "Не в твоем носу ковыряю".

Сколько я могу судить по выдержкам, появившимся в газетах из романа Достоевского, прочитать "Братьев Карамазовых" меня нисколько не тянет, и если я когда возьмусь за них, то никак не ради удовольствия, которое они могут мне доставить, а просто из одной любознательности, нужно же знать последнее слово отживающего писателя. Простите, что я выражаюсь так резко и отношусь так холодно к тому, чем вы увлекаетесь; все мои рассуждения вас совершенно обходят, и даже я полагаю, ввиду этого, я все-таки должен буду прочитать "Карамазовых", чтобы иметь основание говорить с вами о Достоевском подробнее и определеннее…

Автограф // ЛБ. — Ф. 196.14.3.

185. А. А. Достоевский — А. М. и Д. И. Достоевским

<С.-Петербург> 13 декабря 1879 г.

…Сейчас только вернулся от Федора Михайловича. Он был очень мил и любезен. Такую же бумагу, как и вы, относительно денег получил и он, и от того же числа. Федор Михайлович деньги хочет уплатить и на днях отошлет их в канцелярию Окружного суда <…> Завтра я иду на вечер, который дается в Благородном собрании в пользу студенток Бестужевских курсов; вечер будет литературно-музыкальный <…> Я очень доволен, что сегодня сходил к Федору Михайловичу. Анна Григорьевна была так любезна, что оставила для меня билет на вечер: в нем, между прочим, будет читать и Федор Михайлович рассказ Нелли из "Униженных и оскорбленных". Билеты все уже распроданы, и, кроме Анны Григорьевны, я не мог нигде достать[1284].

Федор Михайлович приказал мне написать вам всего хорошего и сказать вам, что он вас "очень любит и уважает". Это были первые слова, которыми он меня встретил. Между прочим, он подарил мне новое издание книги "Униженные и оскорбленные"[1285]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 29.

186. О. Ф. Миллер — В. П. Гаевскому

<С.-Петербург> 31 декабря 1879 г.

…Спешу извиниться перед вами в том, что вы обеспокоены были присылкою к вам с посыльным билета на литературное утро в пользу студентов[1286].

Распорядители сделали это по моему указанию тех лиц (весьма немногих), которым, как мне казалось, могли быть посланы билеты. Я сам так привык их получать с разных сторон, что дело это представляется мне чем-то совершенно обыкновенным. Впрочем, всякие усиленные меры относительно вчерашнего утра оказались совершенно излишними. Как ни поздно вышла наша афиша (вследствие многих помех), имя Федора Михайловича Достоевского успело привлечь, и в самое короткое время, весьма многочисленную публику, так что при сравнительной умеренности наших цен мы получили свыше 1200 рублей.

Автограф // ГПБ. — Ф. 171. — Ед. хр. 188.

187. З. Ю. Яковлева[1287] — А. Г. Достоевской

<С.-Петербург. 1879 г.>

…Целую вас, если позволите, и постараюсь <не> надоесть вам после театра своим присутствием; боюсь, что кончится тем, что Федор Михайлович прогонит упрямую женщину…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.11.10.23.

IV. Публичные чтения. — Пушкинские торжества [в Москве. — Триумф Достоевского. — Достоевский и Тургенев. — Полемика в печати и в переписке современников. — Продолжение борьбы за "Куманинское наследство". — Последний выпуск "Дневника писателя". — Предсмертная болезнь. — Смерть. — Похороны. — Отклики друзей, знакомых, читателей. — "Исповедь" А. Г. Достоевской(1880-1881)

188. Н. А. Соловьев-Несмелов — И. З. Сурикову

С.-Петербург. 1 января 1880 г.

…М. К. Цебрикову давно не видел, кажется более месяца, хотя она и убедительно просила бывать у ней по пятницам, когда кое-кто у ней бывает, — но я в эту осень и зиму ни разу не попал, хотя она живет теперь от моей квартиры на расстоянии пяти минут тихого хода; все крайне недосужно, и вечерами я работаю, и в праздники часто[1288]. У А. Н. Плещеева я обещал обедать праздниками, но пока это не удалось, — увижусь, передам от тебя поклон <…>

У нас с новым годом грызня в литературе и помой изливание не умягчились.

Нынче ел (т. е. обедал) в трактире с двумя пишущими, из которых один сообщает другому[1289]: "Вчера, говорит, был у М. Е. Щедрина — вот и великий талант; как человек, к прискорбию, разлагается, целый вечер все ругал то Тургенева, то Достоевского. Тургенева называл французиком из Бордо и собирается его, говорит, продернуть в сатире; Н. Михайловский и Елисеев тут сидели и только ему поддакивали, считая это разумным. Сообщил нам, благодаря кому были овации Тургеневу в С.-Петербурге, — Стасюлевич, говорит, объездил всех дам и подбил на эти овации, а этот наш офранцузившийся росс вообразил и невесть что, — и пошел, и пошел… Достоевского поносил и блаженненьким и юродивым, и так, говорю, целый вечер… Тяжело было слушать". И мне сделалось скверно на душе, слушая это, и я не доел обеда своего, и ушел, купил по дороге новогодний номер "Нового времени", пришел, читаю поэму в стихах Буренина, ругает поголовно всех поэтов и поэтиков — и Полонского, и Майкова и т. д., ругает до цинизма[1290], — не дочитал, стало тошно и весь вечер ничего не мог делать.

Вот тебе, мой милый, какая картинка с натуры нашего поистине литературного современного прозябания. Но делать нужно и необходимо каждому по силам — и крупному и малому, иначе вконец затянет зелень и плесень болота…

Автограф // ЛБ. — Ф. 295.5.336.2.10.

189. Из дневника А. А. Киреева

<С.-Петербург> 9 января 1880 г.

Достоевский очень хвалит мою записку государю, но говорит, что нигилизм родился ранее 48 года; причину его Достоевский видит в оторванности нашей от почвы с Петром Великим. Говорит, что она и очень хорошо написана[1291]…

Автограф // ЛБ. — Ф.126.2.8.

190. А. Г. Достоевская — А. А. Достоевскому

С.-Петербург. 10 января 1880 г.

…Я мой Новый год начала очень плохо: лежу с 4 января в постели и, кажется, пролежу еще дня четыре. У меня бронхит, был сильный жар и бред и начиналось воспаление легкого. Теперь мне значительно лучше, но из постели не выпускают <…> Поляков писал нам, будто Моншеров[1292] (то есть не mon cher Шер, а настоящий Моншеров) нашел покупателя на имение, и покупатель дает сто тысяч. Федор Михайлович ответил, что за сто тысяч отдать не согласится, а хочет получить натурою[1293] <…>

Пишу нарочно на бланке[1294], а то вы не поверите, что я книжница. А я имела уж заказ в 50 рублей и заработала 4 рубля 80 копеек. Каково!

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 151.

191. И. И. Румянцев — А. Г. Достоевской

<Старая Русса> 14 января 1880 г.

С истинным удовлетворением прочитал я еще раз "Униженных и оскорбленных". Дай бог здоровья Федору Михайловичу. Право же, нет даже и подходящего сколько-нибудь человека, который бы мог его заменить, хоть отчасти. Особенно он дорог в настоящее смутное время, которое вряд ли кто изображает вернее[1295].

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 209.

192. А. А. Достоевский — А. М. и Д. И. Достоевским

<С.-Петербург> 18 февраля 1880 г.

…Недели полторы тому назад я был в театре на "Русалке" <…> Около того же времени я заходил вечером к дяде Федору Михайловичу, которого дома не застал <…> Вчера утром до двух часов я пробыл в Академии, а затем отправился к Федору Михайловичу, поздравить его с именинами. При мне он получил письмо от вас и видимо был очень доволен этим и все твердил, что ему надо вам нечто сообщить. Часа в три приехали Рыкачевы и Владимир Константинович[1296]. Просидели мы с час, а затем распрощались, причем с меня взяли слово, что я приду обедать. Часу в седьмом я пошел к ним опять. Кроме меня, обедал еще Николай Николаевич Страхов, который, между прочим, говорил, что знаком с вами, и расспрашивал о вас…