Покоритель джунглей - Луи Жаколио

Дислад-Хамед и Утсара, оказавшись в полной тишине и мраке, где ничто не привлекало зрение и слух, где ум бездействовал, вынуждены были черпать в запасах памяти, чтобы давать мысли постоянную пищу. Но как случается со всеми заключенными, мозг, будучи замкнут на самом себе, питаясь лишь собой, не получая ощущений и впечатлений извне, довольно быстро впадает в состояние дремоты, близкой ко сну, что прямо ведет к галлюцинациям. Именно это и произошло с факиром и его приятелем сторожем, к тому же склонными к суевериям. Они вдруг стали слышать странные звуки, перед ними возникали фантастические видения. Им казалось, что чьи-то мертвенно-холодные руки касаются их лица, их полуголых тел, они хотели кричать, но крик застревал в горле, парализованном страхом. Покрытые ледяным потом, начиная испытывать муки голода, несчастные впали в состояние физического изнеможения, которое, к счастью, погрузило их в глубокий сон.

Утсара проснулся первым. Он не мог понять, сколько времени он проспал, но почувствовал, что отдых подкрепил его силы. Ровное, мерное дыхание товарища по несчастью указывало, что тот еще спит. Оставив его в сладостном забытье, факир принялся вновь и вновь изыскивать способ выбраться из адской ловушки. Он не питал никаких надежд, ибо ему казалось, что он перебрал все возможные варианты. На помощь извне рассчитывать не приходилось, в этом не было ни малейшего сомнения. В который раз Утсаре приходилось признавать свое бессилие, к тому же количество трупов ясно указывало на то, что подземелье никогда не выпускало вверенные ему жертвы.

Тем не менее, рассуждая более спокойно и здраво, чем накануне, он вдруг пришел к мысли, которую сперва отбросил как неосуществимую. Затем, как часто бывает, чем больше он обдумывал эту возможность, тем серьезнее стали ему казаться шансы на успех, тем менее непреодолимыми — трудности. В конце концов он решил испробовать это крайнее средство, даже если ему придется погибнуть. Не лучше ли было умереть, пытаясь спастись, чем покорно ждать неизбежного конца?

Приняв решение, он хотел было разбудить Дислад-Ха-меда. Утсара не знал, обладает ли сторож необходимыми качествами, чтобы совершить дерзкий побег. Он уже протянул руку, чтобы легонько встряхнуть спящего, но замер… Бедный сторож видел сон и говорил вслух. Он находился на вершине минарета, собираясь ударить в гонг и объявить, что наступает утро. Утсара услышал, как он бормочет дивные стихи из Ригведы, посвященные солнцу, все индусы читают их по утрам, на рассвете, совершая омовение.

При первых же словах сторожа факир вспомнил, что впервые в жизни, с тех пор, как он попал в колодец Молчания, пренебрег религиозными предписаниями, которые каждый индус обязан исполнять ежедневно на восходе и закате солнца. Сочтя сон Дислада за предупреждение богов, он немедленно пал ниц и прочитал вслух знаменитое обращение к светилу, начальные строки которого пробормотал Дислад-Хамед. Затем, спустившись к воде по каменным ступенькам, он, согласно ритуалу, совершил омовение, сопровождая его заключительными строками гимна.

Молитва ободрила его. Заручившись поддержкой богов, он ощутил, как в него вливаются новые силы, и у факира появилось предчувствие, что сегодня ему удастся выбраться из страшной тюрьмы.

Он поднялся к мирно спавшему товарищу и, разбудив его, сказал:

— Сторож, пока ты спал, меня посетил Вишну и внушил мне план, от которого будет зависеть наше с тобой спасение.

— Кто говорит со мной? Где я? — спросил сторож, который во сне унесся далеко от печальной действительности.

— Это я, Утсара, твой друг. Очнись, — ответил факир.

— О, зачем ты потревожил мой сон, я находился дома, среди близких, готовясь к омовению и молитвам…

— Хамед, сейчас не время спать, надо действовать, если ты хочешь увидеть свою семью не только во сне.

— Ты же знаешь, что у нас нет никакой надежды выбраться отсюда, мы все испробовали… Ах, как сладко было спать, сон — это забвенье.

— В нашем положении, без пищи, которой мы могли бы подкрепить силы, сон — это смерть, а я не хочу умирать здесь.

— Что ты собираешься делать?

— Я уже сказал тебе, что мне было внушение свыше. Слушай и не перебивай меня, время не ждет. Если мы упустим благоприятный момент, нам придется ждать завтрашнего дня, а кто знает, хватит ли у нас сил, чтобы осуществить мой план.

— Говори, я буду нем как рыба.

— Вчера ты заметил, что светлый круг появился на дне в тот момент, когда над колодцем стояло солнце. Значит, несомненно, существует сообщение между резервуаром с водой, омывающей лестницу, на которой мы находимся, и колодцем, выходящим наружу. Так вот, когда сегодня круг появится снова, мы должны воспользоваться тем временем, пока солнце освещает место сообщения двух резервуаров. Надо нырнуть, доплыть до светлого круга и затем подняться на поверхность уже в колодце. Там по внутренним выступам стен мы с легкостью доберемся до выходного отверстия и обретем свободу… Как тебе мой план? Разве он и впрямь не внушен мне небом? Почему ты молчишь?

— Увы, бедный мой Утсара! Очень может быть, что твой план осуществим, но…

— Ты не умеешь плавать? — перебил его факир.

— Умею, — с грустью ответил Дислад-Хамед, но я так и не научился нырять, а для того, чтобы сделать то, что ты мне предлагаешь, нужно быть искусным ныряльщиком. Поэтому я не смогу последовать за тобой.

— Хорошо, — решительно ответил факир, — я попробую один. Если я добьюсь успеха, мы оба воспользуемся этим, тебе даже будет гораздо легче, чем мне.

— Как! Ты хочешь покинуть меня и еще шутишь надо мной!

— Клянусь Шивой! Сторож, я думаю, ты еще не проснулся. Даже ребенок понял бы, что я имею в виду. Неужели ты не знаешь, что мне известны все тайные выходы дворца Адил-шаха? Ночью, чтобы не возбуждать подозрений, я вернусь к тебе через подземелье, как я это сделал два дня тому назад.

— Прости меня, — ответил бедняга, дрожа всем телом при мысли, что ему придется остаться одному, — но я уже так ослаб от отсутствия пищи, что не понял тебя.

— Сторож! Утсара не из тех, кто бросает товарищей по несчастью. Хотя твоя роль во всем, что произошло, не ясна, ты будешь спасен, клянусь душами предков, если я сумею осуществить мой план. Взамен я прошу у тебя только одного — помочь мне отомстить гнусному Кишнайе.

— О, это я тебе обещаю! — воскликнул сторож с такой искренностью, что ему нельзя было не поверить.

— Хорошо, Дислад… Теперь дай мне приготовиться. Как только появится свет, мне нельзя терять ни минуты.

Как мы помним, факир, задумав похитить сторожа, снял с себя всю одежду, на нем был только легкий кусок полотна, обвивавший бедра. Он развязал его и отдал Дислад-Хамеду, чтобы не зацепиться за шероховатости стен в узком проходе, соединяющем оба резервуара. Сделав это, он набрал в ладони немного воды и стал энергично растирать руки и ноги, чтобы их не свело судорогой в самый опасный момент. Затем заплел свои длинные волосы, падавшие ему на плечи, и завязал узлом на макушке.